Если даже кто-нибудь из них и подумал в этот момент о Британнике, то наверняка не осмелился бы вслух и заикнуться. А впрочем, почему должен царствовать Британник, а не Нерон — приемный сын императора, старший по возрасту, уже давно хорошо известный народу?

Нерон и Бурр сели в лектику. Их доставили в казармы преторианцев. Здесь Нерон обратился с речью к тысяче солдат; по слухам, текст этого выступления был написан для него Сенекой. Он сообщил преторианцам скорбную весть о кончине отца и заверил их, что постарается быть достойным наследником; пообещал также выплатить одноразовую, но весомую прибавку к жалованью. В ответ снова грянуло мощное:

— Salve Imperator!

Прямо из казарм Нерон прибыл в сенатский зал заседаний. Здесь уже знали обо всем. Только что провозглашенный император зачитал перед достойным собранием речь; и здесь подлинным автором ее был Сенека. Едва выслушав его слова, сенаторы начали состязаться в лакействе, так как каждый из присутствующих жаждал первым снискать расположение нового властелина. Нерон получил титул Августа, а также все звания и полномочия, какими владели предыдущие цезари. Было решено, что его выступление будет выгравировано на серебряных пластинках; каждый консул, вступая в должность, станет зачитывать его в сенате.

Все предложения Нерона сенаторы встречали бурными аплодисментами и утверждали единогласно, с одобрением. Император принимал эти почести с подкупающей скромностью, давал понять, что идет на это только ради блага республики. Отказался он лишь принять титул «Отца отечества».

— Я для этого еще слишком молод, — заявил он неутешному автору проекта.

Сенат не забыл о сыновней скорби Нерона. На этом же заседании Клавдий был причислен к числу бессмертных божеств. До этого обожествления удостоился только Август, создатель империи, основатель династии. Итак, с этого момента Клавдий официально именовался Divus — Божественный, его же сын Нерон — Divi filius —сын Божественного.

Было решено также, что похороны Клавдия будут проведены за счет государства.

На Палатин Нерон возвратился только поздно вечером. Офицер когорты охранников явился с просьбой о выдаче пароля на ночь.

— Вот пароль, — произнес император: — «Самая лучшая мать»!

Официальные сообщения о смерти и обожествлении Клавдия, а также о приходе к власти нового правителя были разосланы из Рима во все города и провинции, объявлены магистратам и чиновникам в страны от Британии до Мавритании, от Евфрата до Черного моря. На основе этих сообщений во всех крупных населенных пунктах громадной империи были составлены соответствующие обращения к населению. Один из чиновников в каком-то египетском городке долго мучился над правильным изложением обращения на греческом языке; он вносил поправки, черкал, не умея найти точных формулировок. Судьбе было угодно, чтобы среди тысячи подобных обращений во всей империи до наших дней дошел именно этот текст. Вот его содержание: «Клавдий, явившийся нам Бог, удалился к своим предкам, которым мы должны быть благодарны за его появление. Императором стал провозглашенный Нерон Цезарь, ожидаемый и желанный Бог — покровитель всего мира, источник всех благ. Поэтому все обязаны украсить себя венками и с благодарностью принести жертвы богам».

Во всех военных лагерях состоялись торжественные церемонии принесения присяги на верность новому императору, высочайшему военачальнику вооруженных сил империи.

Юбилеи важных событий в жизни нового цезаря и членов его семьи с этого момента стали отмечаться жертвоприношениями. В протоколах жреческой коллегии «Fratres Arvales»[22] — старинного братства, объединяющего только самую высшую римскую аристократию, было записано:

«13 октября Л. Сальвий Отон Тициан, председатель коллегии, принес жертву от имени Братьев на Капитолии в связи с годовщиной прихода к власти Нерона Клавдия Цезаря Августа Германика: Юпитеру — быка, Юноне — корову, Минерве — корову, на благо общества — корову, Божеству, опекающему властителя, — быка, Божественному Августу — быка, Божественной Августе — корову, Божественному Клавдию — быка.

4 декабря Л. Сальвий Отон Тициан, председатель коллегии, принес жертву от имени Братьев на Капитолии в связи с годовщиной принятия власти трибуна Нероном Клавдием Цезарем Августом Германиком: Юпитеру — быка, Юноне — корову, Минерве — корову.

11 декабря Л. Сальвий Отон Тициан, председатель коллегии, от имени Братьев принес в жертву быка на Священной дороге возле дома Домициев, чтобы почтить память Гнея Домиция.

15 декабря Л. Сальвий Отон Тициан, председатель коллегии, от имени Братьев принес жертву на Капитолии в связи с днем рождения Нерона Клавдия Цезаря Августа Германика: Юпитеру — быка, Юноне — корову, Минерве — корову, Общественному спасению — корову, Согласию в честь Агриппины Августы — корову, Божеству, опекающему Цезаря, — быка».

Всем своим поведением Нерон доказывал, что он не случайно выбрал пароль для первой ночи своего царствования. Он относился к матери с подчеркнутым уважением. Их часто видели в одной лектике, а случалось, что Агриппину несли на носилках, сын же шел рядом, как простой слуга.

Однако Агриппина не удовольствовалась внешними жестами почтения. Она захотела сразу взять в руки все нити подлинной власти. Она знала, как следует поступить, чтобы подданные повиновались: надо держать их в страхе. В глазах толпы истинный властитель тот, кто способен на убийства.

Эскорт, сопровождавший Нарцисса, еще не добрался до Рима. Когда он только приближался к столице, его встретил посланец Агриппины. Он вез приказ, которого можно было ожидать, ведь Нарцисс осмелился сжечь секретные документы. По странной игре судьбы смерть подстерегла вольноотпущенника поблизости от могилы Мессалины.

Вторая жертва Агриппины пока находилась далеко, чуть ли не на границах империи. Это был Марк Юний Силан, наместник Азийской провинции, старший брат того Силана, который намеревался жениться на Октавии, но, устраненный Нероном, покончил самоубийством в тот момент, когда Агриппина стала императрицей. Наместника по приказу властительницы отравили два хранителя императорских сокровищ в Азии. Они совершили это во время пиршества, почти не таясь.

Благодаря Палланту Агриппина осуществляла надзор над финансами во всей империи. Она контролировала также и канцелярию. Через ее руки проходили письма к наместникам провинций, к покоренным городам и народам, к союзным странам и царькам. Ее роль в государстве символизировали монеты, выпущенные вскоре после прихода к власти Нерона. Его профиль чеканился на одной стороне монеты, матери же — на другой. Были и иные монеты, на которых обе головы находились на одной и той же стороне, словно речь шла о равноценных властителях. Надписи на них также были выразительными: Agrippina Augusta Divi Claudii Neronis Caesaris — Агриппина Августа, жена Божественного Клавдия, мать Нерона Императора, Agrippina Augusta mater Augusti — Агриппина Августа, мать Августа.

Амбиции императрицы ограничивало то обстоятельство, что, как женщина, она не могла участвовать в заседаниях сената и выступать в роли официального лица. Но Агриппина управилась и с этим. Заседания сената созывались на Палатине, в большом зале библиотеки, рядом с императорским дворцом. Властительница следила за ходом совещаний, скрытая шторой. Присутствующие ее не видели, обычай оказался соблюден, но все находящиеся в библиотеке прекрасно знали, что любое их слово не забудется.

Однажды дело чуть было не кончилось Скандалом. Нерон принимал послов из далекой Армении. Он сидел в зале аудиенций в окружении самых высоких сановников и советников, среди которых был и Сенека. Неожиданно в зал вошла Агриппина. Она направилась прямо к трибуне, чтобы сесть рядом с сыном и выступить в роли соправительницы. Ужас овладел всеми. Никто не смел остановить мать императора, но невозможно было обнаружить перед чужеземцами, что женщина правит империей. В последний момент Сенека что-то шепнул Нерону на ухо. Тот тотчас поднялся и быстро подошел к матери; нежно приветствовал ее, как положено любящему сыну. Тем временем аудиенцию прервали и перенесли на другое время.