Мессенцы еще раз попытались сбросить с себя позорное иго упорной войной. Выросло новое, сильное молодое поколение, горевшее одним чувством – желанием отомстить Спарте. Вся сила этой мести и стремления к свободе сосредоточилась в Аристомене, юноше из царского рода. Он стал душой нового восстания; все мессенцы возложили упования на ум и мужество этого юноши, который к тому же смог договориться о помощи с аргивянами и аркадянами. Так началась 2-я Мессенская война. В первом же сражении между мессенцами и спартанцами Аристомен настолько доказал свою храбрость и способности, что мессенцы предложили ему сперва царское достоинство, а потом, когда он отказался, – неограниченную власть предводителя. Вскоре после Аристомен проник ночью в Спарту и положил в храм Афины Халкиокийской щит с надписью: «Аристомен посвящает его богине после победы над Спартой». Спартанцы должны были противопоставить такому страшному противнику самого выдающегося человека. Они спросили Дельфийского оракула, и тот посоветовал обратиться за помощью к афинянам. Те же вместо войска прислали поэта Тиртея. Пламенными песнопениями и военными гимнами он водворил мир и согласие между враждовавшими до тех пор гражданами и вновь воодушевил и оживил их упавшее мужество. Однако мессенцы благодаря храбрости Аристомена и в открытом бою, и в набегах постоянно побеждали спартанцев. В конце концов, спартанцы прибегли к самому постыдному средству – предательству. Они подкупили аркадского царя Аристократа, приведшего к мессенцам вспомогательное войско. В самый разгар сражения он ушел с войсками и тем привел мессенцев в такое расстройство, что спартанцы одержали над ними полную победу. Мессенцам не оставалось другого выхода – лишь тот, к которому они прибегли в 1-ю Мессенскую войну. Они оставили за собой лишь западный берег. Жители остальной страны, в особенности способные сражаться, заняли укрепленную гору Иру. Отсюда Аристомен предпринимал такие успешные набеги, что спартанцы решили не обрабатывать полей в близлежащих областях Мессении и Лаконии: Аристомен уничтожал все посевы на них. Такое положение создало голод и повело к возмущению землевладельцев, которых с трудом усмирил Тиртей.

Аристомен же становился все смелее. Он напал даже на г. Амиклы и разграбил его. Но при этом нападении он вместе с 50 товарищами был схвачен спартанцами и брошен в пропасть с Тайгетской скалы, откуда сбрасывали осужденных на смерть. Казалось, ничто не могло спасти его, и спартанцы рассчитывали, что со смертью Аристомена окончится и война. Но к радости своих и к ужасу врага, случай, изукрашенный в легенде вымыслом, спас Аристомена от верной гибели. Из всех брошенных в пропасть мессенцев одному ему спастись удалось. Сначала, казалось, счастье совсем покинуло его, и он приготовился к мучительной смерти, как вдруг он услышал шорох и увидел лисицу, пожиравшую труп. Появление этого животного доказало ему возможность выхода из пропасти, и он возымел надежду найти для себя этот выход. Незаметно и проворно схватил он одной рукой хвост лисицы, а другой, обмотав ее плащом, защищался от укусов. Следуя за лисицей, он достиг прохода, расширил его, насколько позволили силы, и убежал из пропасти к своим на Иру. Ликующие мессенцы собственными глазами убедились в спасении Аристомена, которого считали умершим. Спартанцы не хотели верить случившемуся, но вскоре им пришлось убедиться в справедливости слухов: Аристомен напал на коринфян, шедших на помощь спартанцам, и рассеял их войско. Спартанцы не пренебрегали ничем, чтобы обезвредить такого противника. По случаю наступления в Амиклах священного праздника Гиацинтий они заключили с мессенцами перемирие. Аристомен, полагаясь на договор, разъезжал по Мессении. При этих разъездах он был схвачен находившимися на жалованье у спартанцев критскими стрелками и, связанный, отправлен был в Спарту. Но на остановке в пути, в доме одной мессенянки он был снова спасен ее дочерью от неминуемой гибели.

Аристомен и его народ казались непобедимыми. Но боги решили погубить Мессению, что и было возвещено оракулом. Для окончательного падения Мессении судьба воспользовалась минутой, когда полученная Аристоменом при одном набеге рана помешала его обычной бдительности и заботе об охране и защите укрепленной горы Иры. Случилось так, что в одну дождливую и темную ночь в надежде, что спартанцы ничего не предпримут в такое время, мессенские часовые покинули посты и ушли домой. Один спартанский беглец случайно спрятался в доме ушедшего с поста мессенского часового. Узнав таким образом о совершенной беззащитности крепостных стен, он поспешил в спартанский лагерь, рассчитывая за такую новость получить позволение вернуться в отечество. Спартанцы не замедлили воспользоваться этим и ворвались в крепость, прежде чем мессенцы успели их заметить. Пробужденные шумом мессенцы, еще три дня и три ночи отчаянно защищались под предводительством Аристомена. Наконец, когда превосходство сил все прибывавших спартанских войск сделало сопротивление невозможным, Аристомен постарался спасти остаток народа. Он собрал всех вокруг себя, стал сам во главе, свободно прошел сквозь расступившиеся ряды спартанцев, которые не пожелали купить победу над этой горсткой врагов слишком дорогой и кровавой ценой, и направился в Аркадию. Отсюда спасшиеся бегством мессенцы, соединившись с толпой соотечественников, населявших западную часть Мессении, отправились в Сицилию. Там они овладели г. Занкле и назвали его Мессаной. Аристомен же отправился на о. Родос к царю Дамагету. Тот, повинуясь Дельфийскому оракулу, повелевавшему ему жениться на дочери лучшего из греков, вступил в брак с дочерью Аристомена. Мессенский герой умер на этом острове, собираясь ехать сначала к мидийскому, а от него к лидийскому царю. Оставшиеся в своей области мессенские жители были обращены спартанцами в илотов, а вся земля их была разделена между спартанцами. С победой над мессенцами Спарта получила решительный перевес над государствами Пелопоннеса, что и было теми признано. Только один Аргос выражал неудовольствие и впоследствии, завидуя гегемонии Спарты, держался от нее в отдалении. Даже за пределами отечества Спарта как сильнейшее государство Греции пользовалась в VI в. до н. э. большим уважением, что доказывает, например, тот факт, что Крез обратился к Спарте с предложением принять участие в его войне против Кира.

Гораздо позднее и совсем в ином духе перешло к прочной форме правления афинское государство. Переход этот совершился благодаря деятельности Солона, государственные способности которого, подобно Ликургу в Спарте, были настоятельно необходимы, чтобы вывести государство из обуревавших его смут. Между царями и эвпатридами (благородными родами) вспыхнула борьба. Царское достоинство было принесено в жертву греческому духу свободы, но при этом по отношению к последнему царю сохранились признательность и благоговение.

Дорийцы во время переселения, овладев всем Пелопоннесом, проникли до области Мегары. Афиняне, желая изгнать из этой важной области чужеземное и враждебное племя, начали войну с дорийцами. Оракул обещал в этой войне победу дорийцам, если они не убьют тогдашнего афинского царя Кодра. Но Кодр, узнав о таком прорицании, принял героическое решение доставить афинянам победу ценой жизни. Он переоделся крестьянином, отправился в неприятельский стан и, оскорбив одного дорийца, затеял спор и был убит в драке. Вскоре под рубищем бедняка узнали афинского властителя, и пелопоннесцы, усомнившись в счастливом исходе войны, отступили, удовольствовавшись завоеванием Мегары. Эвпатриды воспользовались этим обстоятельством, чтобы положить начало правлению аристократии. Они сумели искусно согласовать признательность к царю с государственными и гражданскими интересами. Ни один смертный, говорили они, не достоин быть преемником такого царя, как Кодр, и никто, кроме Зевса, не должен после него царствовать в Афинах. Таким образом они отменили царское достоинство, и старший сын Кодра Медонт был поставлен во главе правления с титулом архонта (1068). Это новое достоинство, как и предшествующее царское, было пожизненным и наследственным и совмещало в себе те же права, не исключая прав верховного жреца и высшего надзора за религиозными обрядами.