– Ты не мог спасти его, – прошептала Элиза. – Мне даже не обязательно знать подробности. Но ты не мог спасти его, Акс. Ты должен простить себя…

– Он звонил мне. Когда на них напали. Он оставил на моем долбаном телефоне голосовое сообщение… в тот самый момент, когда все произошло. Знаешь, откуда я узнал точное время? Когда он звонил, я не взял трубку, включив голосовую почту. А когда я увидел, что он оставил сообщение? Я стер его. Черт возьми, я…

Акс отвел глаза, прячась от ее взгляда.

– Акс, ты не виноват в том, что твоя мама оставила его. И ты не виновен в его смерти…

– Этому тебя учат на лекциях по психологии? – Шмыгнув носом, он вытер лицо о сгиб локтя. – Успокаивать всех и вся, даже тех, кто поступил плохо? Выдавать утешительный приз лишь за то, что пациент дышит, даже если в реальности он – кусок дерьма, который способен предать своих близких?

Элиза посмотрела на него ровным взглядом, жалея, что Акс ее не видит.

– Нет, они учат нас, что ненависть к себе – это самоисполняющееся пророчество.

– И что это значит?

– Пока ты не научишься отпускать ответственность за отношения и поступки твоих родителей, ты на все будешь смотреть сквозь призму вины. Ты съедаешь себя живьем.

– Но я стер его сообщение. – Акс с силой потер лицо. – Последнее, что он сказал, находясь на этой планете, я выбросил его слова, словно мусор. Я ничем не лучше нее. Я бросил его, когда он нуждался во мне.

– Поэтому ты едва не позволил себя убить, спасая прошлой ночью Рейджа? Ты просто должен был помочь и никому бы не позволил остановить себя?

Он замолк. Потом:

– Наверное.

– Мы находим возможности раз за разом повторять ситуации, до тех пор, пока не сделаем все правильно. Но это может быть опасно. Особенно когда мы пытаемся исправить то, в чем изначально не было нашей вины.

Вспоминая, как она стояла перед дверью в квартиру Эллисон, Элиза задумалась, что, может, стоит обратить внимание на собственный совет.

– Акс, тебе нужно подумать о том, что твоя мамэн могла уйти не из-за тебя или твоего отца. Она ушла ради себя. Она бросила вас, потому что у нее были внутренние проблемы. А, может, они с твоим отцом были несовместимы. Или… она полюбила другого. Отношения распадаются по тысяче разных причин. Но одно я знаю наверняка: ни от одного ребенка, как бы он себя ни вел, не зависит, останутся ли его родители вместе и насколько здоровыми будут их отношения. Это целиком на плечах взрослых. Это их работа.

Акс очень долго молчал. Потом он поднялся, обмотал покрывало вокруг талии и встал над ней.

Черт, подумала Элиза.

Не следовало ей включать психотерапевта. С одной стороны, в личных отношениях это никому не нужно. С другой, ну какой из нее мозгоправ?

Выражаясь его же словами, просто потому что она ходила на лекции по психологии, это не давало ей право указывать людям, как им жить.

– Прости, – сказала она с грустью, тоже поднимаясь на ноги. – Я пойду… стоило думать, прежде чем открывать рот. Только заберу одежду из ванной.

Когда Элиза встала, все еще замотанная в покрывало, которое он дал ей, Акс не мог подобрать слова, чтобы выразить то, что хотел ей сказать.

– Боже, как же я злюсь на себя, – прошептала Элиза, отворачиваясь. – И я уйду прежде, чем…

Он схватил ее за руку.

– Я не хочу, чтоб ты уходила.

Она оглянулась через плечо, сбитая с толку.

– Но…

– Я хочу… – Он прокашлялся. – Я хочу показать тебе кое-что.

Держа ее за руку, он повел Элизу мимо лестницы, в кухню, к двери в подвал. Во многих смыслах ему не верилось в то, что он сделал. Что рассказал. Совсем, ни на йоту не мог поверить, что она не сбежала от него в ужасе.

Также, казалось, Элиза нисколько его не осуждала.

И поэтому он хотел еще больше погрузиться в прошлое – вместе с ней.

Хотя это, казалось, не имело никакого смысла.

Открыв дверь в подвал, Акс зажег фонарь, оставленный на вершине лестницы, а потом повел Элизу вниз по деревянным ступеням. Когда желтый свет озарил комнату, Элиза охнула.

– Он сделал все это? Твой отец?

Она отпустила его руку и прошла вперед, к полкам с законченными фигурками.

– Это… невероятно.

Акс держался поодаль, осознавая, что показывал частичку себя, и Элиза принялась осматривать лесной пейзаж с живностью, которую вырезал его отец, пытаясь смыть – а, может, обострить – свое горе.

– Он был художником, – услышал он свой голос. – Настоящим мастером. Но растратил свой талант, пуская по ней сопли.

– Поэтому ты против брака? – прошептала Элиза, когда ее изящная ручка обхватила кролика с навостренными ушами, сидевшего на лапах. – Ты боишься, что шеллан оставит тебя, и все будет так же, как с ним?

– Я не… – Акс пожал плечами, хотя она на него не смотрела. – Я почти об этом не думаю.

Трус, – сказал он себе.

Трус и к тому же лжец.

Именно в этом причина. И… и поэтому он никогда не встречался с аристократками вроде нее.

Поставив деревянного кролика рядом с оленем и енотом, Элиза подошла к нему своей плавной походкой. Когда она положила руки на его предплечья, Акс дернулся от прикосновения, но не отстранился.

– Акс, я не буду пытаться исправить тебя. Это не мое дело. Но если я почувствую, что ты ошибаешься, я сразу скажу тебе об этом, а дальше сам решай, как поступить с этой информацией. Я не стану осуждать тебя.

– Что ж, сейчас ты знаешь все мои грязные тайны.

– И я все еще рядом, разве нет?

Протянув руку, желая погладить ее по щеке, он не удивился дрожи в своей конечности.

– Женщина, ты пугаешь меня до усрачки.

Он лучше встретит тысячу лессеров, чем ее в покрывале перед отцовской Стеной Несчастья. И все же он не ушел. И сто процентов не попросит уйти ее.

– Очень страшно открываться другому, – сказала Элиза, поглаживая его руки, успокаивая его. – Когда пускаешь людей внутрь, они могут причинить боль. В твоем случае, ты вырос с уверенностью, что это естественные последствия любви к другому. Подводят тебя. Подводишь ты. И все рушится. Но не всегда бывает именно так.

Положив руки на ее талию, Акс притянул девушку к себе. Посмотрел в ее голубые глаза и прошептал:

– Я солгал.

– В чем?

– Ты не просто пугаешь, я в откровенном ужасе.

Она покачала головой.

– Ты можешь доверять мне. Я не оставлю тебя.

Акс поцеловал ее. Потому что хотел поцеловать. И потому что отчаянно хотел прекратить разговор.

– Пошли отсюда. Здесь холодно.

И, что более важно, он суеверно опасался, что отношения его родителей, подобно проклятью, могли транслироваться на него и Элизу. Вирус отношений или что-то в этом духе.

Поднявшись по лестнице, он поспешно отвел Элизу в гостиную. Солнце уже вставало, и там были самые плотные шторы.

Черт, раньше он об этом не задумывался, но сейчас он не чувствовал, что она могла в безопасности оставаться здесь в течение дня. Он хотел оказаться с ней за стальными дверями, укрыться от солнца в подвале так глубоко, чтобы показалось, что огромный смертоносный шар и не существует вовсе.

Они снова устроились перед камином, улеглись рядом, и он сказал:

– Я не употреблял наркотики с той ночи, когда узнал о его смерти. Я завязал. Иногда я могу позволить себе выпить, но не в тех масштабах, что раньше.

– И в этом весь смысл, – заметила Элиза.

– Наверное, да.

Он не рассказал ей про секс в клубе, отчего зашевелилась совесть. Но он туда больше не вернется. Отправившись сегодня в «Ключи», Акс осознал, что сейчас, когда у него есть настоящие отношения, эта чушь ему больше не нужна…

Он нахмурился, когда в другом конце комнаты зазвонил телефон.

Это был его мобильный.

Который Крэйг принес ему в начале ночи.

Телефон замолк. Чтобы зазвонить снова.

– Да что ж такое, – ворчал Акс, поднимаясь.

Порывшись в карманах плаща, он достал телефон и тут же нахмурился.

– Ново? Ты в порядке? Да, я в норме… нет, я дома. Где ты? Уже уходишь? Ново, не дури, рассвет на носу. Что, черт возьми, ты делаешь… а? Да, там время летит незаметно, но, Господи, закругляйся. Не заставляй меня пожалеть, что я провел тебя… Хорошо. Бросай трубку и набери мне, когда будешь дома. Бестолочь.