— В-третьих? — переспросила она, и выловила из своей памяти нужный ответ. — Ах, да. В-третьих, когда в криостаз укладывают людей, чье здоровье находится в опасности, их капсулы помечают специальной меткой, которой здесь нет.
— Ну, так я колю? — спросила Вильма, не решаясь прикоснуться иглой с покрасневшей коже.
— Коли.
— Надеюсь, хуже не станет.
Погрузив кончик иглы в очищенный участок кожи, она немного отжала поршень, и цилиндр шприца окрасился темной венозной кровью. Немного замешкавшись, она громко вздохнула, сняла жгут и надавила на поршень большим пальцем. Шприц медленно начал разряжаться в пациента. Выполняя эту процедуру Вильма чувствовала, как скребет макушкой потолок своих медицинских навыков.
— От сыпи еще никто не умирал, — поспешил Ленар ее успокоить ее сомнения. — Скорее всего, это действительно какая-то аллергия.
Наконец, Петре получил свое первое задание — принести с первой палубы стопку из шести банных полотенец. Далеко не самое ответственное задание, но он был рад и этому. Никто не хотел оставаться безучастным. Даже Ленар не стоял без дела и занимался тем, что сверлил двух трудящихся техников взглядом, кивал и отдавал приказы. Аксель постепенно начинал дышать все глубже, и готовился к очередному неприятному пробуждению, но Радэк с Эмилем опередили его и отвели от пробуждающегося все внимание, включив второй криостат. Не столько открыв, сколько отковыряв крышку (разумеется ломиком), на этот раз они не стали в спешке бежать к следующей капсуле, и замерли, склонившись над мужчиной, на белье которого было вышито «Селицкий И.», а на коже в районе локтей и голени проступали красные точки и несколько мелких синяков.
— Как ты думаешь, — саркастично обратилась Вильма к Ленару, готовя очередную дозу абсорбента, — аллергия бывает заразной?
— Иногда, — кисло бросил он в ответ. — Все равно коли, сейчас уже ничего не поделать.
— Возможно, они подверглись какому-то внешнему воздействию, — протянула Ирма чистый шприц. — Проблемы с кожей могут появиться от очень многих причин.
— От каких? От дешевого мыла?
— Не самый плохой вариант.
— Может, это какой-то грибок? — предположил Эмиль. — Кожный грибок как раз любит различные сгибы тела.
— Думаю, прежде чем ставить диагноз, надо сначала у них спросить. Они должны быть в курсе своих болячек, — кивнул Ленар на Селицкого и проследил взглядом, как Ирма прижала ватный тампон к кровавому пятнышку, оставшемуся после иглы. — Будите следующего.
Пока техники подключали следующую капсулу, Петре вернулся с полотенцами, извиняясь за задержку и оправдываясь тем, что долго их искал. Аксель уже успел открыть глаза и попытался присесть, но Вильма остановила его, положив руку ему на грудь, и начала шептать ему на ухо. Она объясняла ему, что он в безопасности, что он не должен резко вставать, что он должен сначала полностью прийти в себя, и что до ближайшей душевой еще две палубы. Он сморщил лицо, чтобы сглотнуть скопившуюся слюну, и коротко кивнул, дав понять, что он услышал. Она слишком хорошо знала, насколько нелегко может даваться разморозка, и обращалась с ним с такой нежностью в голосе и движениях, будто убаюкивала своего собственного сына.
Третий криостат распахнул свою пасть, и то, что он явил команде, уже почти не было ни для кого неожиданностью.
«Катона Г.» гласила надпись на белье мужчины. «Жив» настукивал его пульс. «Крайне заразное мыло-грибок» тихо намекала сыпь на ногах.
— Так, это уже не смешно, — заявил Радэк, склонившись над Катоной. — У нас тут на лицо носители какого-то патогена, а значит мы прямо сейчас нарушаем устав.
— Серьезно? — сложил Ленар руки на груди. — И какую же его часть?
— Он прав, — сказала Ирма, взбалтывая третий пузырек с абсорбентом. — Любая спасательная операция должна проводиться лишь в той мере, в которой она не угрожает здоровью людей.
— Еще рано заявлять, что перед нами угроза здоровью.
— У них у всех какая-то сыпь на коже, — вполголоса заявила Вильма, отойдя от Акселя. — Это как минимум повод для подозрений, и лучше делать выводы рано, чем когда будет поздно.
— И что вы сейчас предлагаете? — взмахнул Ленар руками. — Закрыть их обратно в капсулы и вернуть на родной корабль?
— Надо установить карантин.
— Я не согласен, — возразил Эмиль. — Если эти люди больны, мы обязаны оказать им посильную помощь, а не впадать в панику и сажать под замок.
— Это не паника, а предосторожность, — сказала Ирма, блеснув наполненным шприцом. — Нас всех учили, что предосторожность в космосе прежде всего.
— Ваша предосторожность неуместна, к тому же у нас все равно нет условий для создания карантина. Санузел у нас один на весь корабль, — выбросил Эмиль самый главный козырь.
На минуту все замолчали, смущенно оглядываясь по сторонам, словно ища в забитом криостатами коридоре новые аргументы или второй санузел.
— Будите следующего, — разбил Ленар тишину. — В крайнем случае рассадим их по челнокам.
— С каждой вскрытой капсулой мы повышаем риски для нашего здоровья, — настояла Вильма, едва сдерживаясь, чтобы не повысить тон.
— В данный момент это неважно, потому что эти капсулы нерабочие и прямо сейчас медленно, но неизбежно нагреваются, — не сдержался Ленар и впервые в жизни повысил свой тон вперед Вильмы. — Если мы не извлечем их оттуда, их тела потеряют кондицию и перестанут подлежать реанимации.
— Радэк, мы разве не можем параллельно подключить все три капсулы?
— Да без проблем, — равнодушно ответил за него Эмиль, — Но смотря с какой целью. Если с целью разморозить людей, то запросто. А если с целью продержать их в криостазе еще несколько месяцев, то тут есть серьезные проблемы. Как правильно заметил Ленар, у нас на корабле слишком тепло для того, чтобы они поддерживали кондиционную температуру, а подачу хладагента мы к ним так и не…
— Эта дискуссия ни к чему нас не приведет, — заткнул его Ленар. — Подключайте следующую капсулу.
Последовало еще несколько озабоченных вздохов, являющихся самой невинной формой протеста, и техники вновь окунули свои руки в внутренности капсулы, размыкая провода и вытаскивая клеммы из разъемов, не проявляя былого энтузиазма. Ирма с Петре занялись уходом за проснувшимися, и лишь Вильма бросила свои дела и вытерла испачканные в геле руки об одно из полотенец. Мало кто на свете вытирал руки с такой злостью, словно пытался разорвать полотенце на части. У Вильмы были свои особые отношения с гелем, и она за полвека службы успела накопить к нему особую ненависть, но в этот раз гель беспокоил ее меньше всего. Она подошла к Ленару практически вплотную, чтобы он почувствовал жар ее дыхания, и попыталась задать ему вопрос шепотом, но то, что вырвалось промеж ее губ, было больше похоже на шипение потревоженной рептилии:
— Ты абсолютно уверен в своем решении?
— А ты пытаешься поставить его под сомнение? — прошипел он вопросом на вопрос, словно передразнивая ее.
— Я думаю, что у тебя притупилось чувство ответственности, потому что для тебя это последний рейс при любом раскладе.
— Если и так, самоубийцей это меня не делает. Если эта ваша «болезнь», — сделал он воздушные кавычки, — передается по воздуху, то предпринимать что-либо было поздно уже когда мы вскрыли первую капсулу. А если она передается каким-то другим путем, то тут я лишь могу посоветовать тебе быть поаккуратнее с использованными шприцами и почаще мыть руки.
— Ты уходишь от прямого ответа на простой вопрос.
— Потому что тебе, как никому другому, будет полезно узнать, что капитан не обязан отчитываться перед своей командой.
— А если ты ошибся?
— Лучше пусть ошибусь я, чем ты, — издевательски отрезал он и поймал на себе беглые взгляды.
С металлическим скрежетом четвертая капсула открылась, и взгляды команды обрушились на мужчину с уже знакомыми симптомами, вышитой надписью «Франк Б.» на белье. Его кожу в некоторых местах украшали синяки, словно он перед заморозкой он попал под дождь из гаечных ключей, но настораживало совсем не это. В тот момент Вильма вновь поразилась, насколько сложным инструментом является человеческий мозг. Он собирает больше информации, чем успевает обрабатывать и обличать в удобную для понимания форму, и даже теперь, разглядывая человека, лежащего в окружении проводов датчиков, катетеров и остатков геля, Вильма готова была поклясться, что что-то не так, хоть и не имела представления, что именно. При виде Бьярне она почему-то начала нервничать, словно дикий зверь, почувствовавший под своими лапами низкочастотные вибрации, предвещающие землетрясение. Она пыталась убедить себя, что все это лишь отзвуки паранойи на фоне того, что этот человек тоже страдает от неизвестной болезни и потенциально представляет угрозу для ее команды, но недоступные для понимания чувства цеплялись за какие-то незримые признаки беды и упорно трубили тревогу. Он хотела что-то спросить у Ленара, но слова растворились в ее глотке, так и не дойдя до языка, когда она прочитала легкие оттенки замешательства на его лице. Ленар тоже что-то почувствовал. Чего бы Вильма не боялась на подсознательном уровне, но расширившиеся от ужаса капитанские зрачки напугали ее гораздо сильнее.
