— Хоккей! — выкрикнула Ирма и болезненно оскалила зубы от пропущенного Радэком джеба. — Дистанция, Радэк! Держи дистанцию!

Прозвучал сигнал, и раунд закончился.

Оказавшись в своем углу, Радэк обхватил губами поднесенную трубочку и сделал пару коротких глотков изотоника, пока Ленар недобрым тоном шипел ему на ухо:

— Это был не бой, а избиение, Радэк! Ты не заболел? Может, лучше прекратить бой?

— Бу-бу-бу бу-бу! — возмутился Радэк, и Ленар вырвал капу у него изо рта. — Я говорю, если ты сейчас остановишь бой, я всем нашим гостям расскажу, чем ты занимался с Октавией!

— Если бой будет продолжаться в том же ключе, к концу третьего раунда ты и не вспомнишь, кто такая Октавия!

— Все под контролем, Ленар!

— Уверен? Я своими глазами видел, как Аксель только что надавал тебе тумаков! На поле боя нет места для гордости, и если ты терпишь поражение, то твой долг сократить потери! Никто тебя осуждать не станет!

— Посмотри на него! — Радэк сделал еще один глоток, и поперхнулся. Громкое дыхание Акселя было слышно с противоположного конца ринга, а его майка уже начала темнеть от пота. — Он на меня совсем сил не жалел. Он уже почти достаточно прогорел для того, чтобы уйти в оборону, и вот тогда я вколочу его в ринг!

— Но ты-то чувствуешь себя хорошо? — указательный палец оттопырился перед его носом. — Голова не кружится, в глазах не двоится?

— Если закружится, обещаю сразу же тебе пожаловаться, — вытолкнул он перчаткой палец со своего поля зрения и немного покрутил головой. — Верни капу.

Ленар выполнил его просьбу и потратил оставшиеся секунды перерыва, чтобы восстановить слой вазелина на его лице. Прозвучал сигнал, и противники вновь сошлись.

— Защищайся! — вырвался вскрик откуда-то со стороны Вильмы.

Радэк провел классическую двойку, и уперся в глухую подставку, но переданного импульса хватило, чтобы заставить Акселя отшатнуться на два шага, и это выдало в нем слабость в защите. Аксель мог защищать голову, но не мог эффективно удерживать позицию, и если Радэк не сможет сделать ему хороший массаж лица, то по крайней мере вытолкнет его с ринга. Он начал акцентироваться на прямых ударах. Аксель работал ногами, как мог, и порхал вокруг Радэка раненой бабочкой, стараясь вырвать для себя побольше пространства для отступления. Он был быстрым и хорошо реагировал на большинство атак, но Радэк оказался выносливее, и смог переломить ход боя, заставляя противника тратить остатки сил на подставки и уклоны. Уйдя в нырок от очередного хука, Аксель ловко нащупал ребра в правой части вражеского корпуса. От ощущения, что кто-то перемешал его внутренние органы, у Радэка сбилось дыхание, а непроизвольный рык, вырвавшийся из-под капы, предательски выдал противнику его боль. Могло быть и хуже — удар явно предназначался печени.

Скорость Акселя нельзя было недооценить, и когда он выбрасывал руку в джебе, его удар не всегда было видно. Но на стороне Радэка был приличный запас энергии, и он чувствовал, что сможет все оставшиеся два с половиной раунда осыпать Акселя градом ударов, набивая очки и давя из него последние силы. Так было до того момента, когда джеб Радэка внезапно соскользнул с траектории, и его лицо само налетело на встречный кросс. Даже не успев осознать, что у него лопнула нижняя губа, он наткнулся на повторный кросс, угодивший ему в лоб. Удары в лоб считаются безопасными, потому что лоб — самая прочная часть черепа. Тем не менее, полученный импульс с блеском пробил его шлем и лобные кости насквозь, и короткая вспышка в глазах сменилась на опрокидывающийся под крещендо семи взревевших зрителей зал. Лишь чудом удержавшись на ногах, он понял, что последний пропущенный удар на долю секунды лишил его сознания. Адреналин, вскипевший в его крови, заставил его собраться и вновь поднять руки в боевой стойке. Аксель сделал шаг навстречу, и сквозь звон в ушах прозвучал писк, завершивший второй раунд. Руки бойцов повисли двумя гирями на безвольных веревках, и послышался свист облегченных выдохов.

— Я не понимаю, — начала Вильма выводить в воздухе какие-то фигуры своим дрожащим от волнения пальцем, — как все это безобразие согласуется с уставом? Может, кто-то и считает это спортом, а я называю это варварством. Просто двое людей пытаются убить друг друга безо всякой причины, а мы должны смотреть на это и радоваться?

— Успокойся, — опустил Эмиль ее руку. — Тебе может показаться это варварством, но на самом деле бокс — это прежде всего дисциплина, порядочность, уважение к сопернику и самоконтроль.

— Где же тут порядочность? Они просто колотят друг друга до тех пор, пока один из них не потеряет сознание!

— Да, но они делают это порядочно. Может это и есть насилие, но это строго контролируемое насилие, и в этом бою нет таких понятий, как жизнь или смерть, а есть лишь победа или поражение.

Нервные смешки начали равными порциями вырываться из Вильмы.

— Ох, вы, мужики, очень странные люди. У нас в кают-компании есть колода карт, так почему бы вам через них не решать вопросы побед и поражений?

— Потому что даже в развлечениях бывает весьма полезно и увлекательно отрывать задницу от стула, — хлопнул ее Эмиль по плечу.

Тем временем в паре метров от них Ленар покрывал лицо своего бойца новой порцией вазелина, и не переставал загружать упреки в его слуховую дырку в шлеме:

— Уже лучше, но ты сдал второй раунд подряд. Если ты не уверен, что уложишь его в третьем раунде, то ты уже проиграл, и продолжать нет смысла!

— Бу-бу! — заверил его Радэк.

— Как? Ты мне обещал, что возьмешь его измором!

— Бу-бу-бу!

— Что-то не заметно, — возразил Ленар и вернул тюбик с вазелином обратно в карман. — Серьезно, тебе надо прекращать. Кажется, ты уже плывешь.

— Бу-бу-бу! — пригрозил Радэк.

— Да мне плевать, у меня уже вот-вот контракт истечет, а тебе еще пахать и пахать.

— Бу.

— Ладно, черт с тобой!

Начался третий раунд, и Аксель выглядел так, будто пропустил больше ударов, чем его соперник. Радэк во всех смыслах примерил на себя роль боксерского мешка, но почти все удары попали в удачные места его тела, причинив ему больше дискомфорта, чем действительно серьезных проблем. Ему стало сложно дышать, и он повел рукой, чтобы проверить, не сломаны ли его ребра. Ребра не откликнулись на движения, и он отодвинул боль на задний план. Лицо Акселя блестело, и Радэк не мог разобрать, видит он вазелин или текущий ручьями пот, но его соперник выглядел уставшим, вернувший за прошедшую между раундами минуту небольшой запас сил на короткий рывок.

В боксе лучшая защита — это нападение. Стоит лишь одному из соперников уйти в защиту, как второй тут же обнаглеет и просто вколотит того в ринг. Необходимо было отвечать на каждый удар, лишая соперника чувства контроля и заставляя того проявлять осторожность при каждом выбрасывании руки и постоянно пребывать в нервном напряжении. Радэк набросился на Акселя так, словно тот был виновен во всех преступлениях вселенной. Как он и предполагал, скорость и реакция Акселя перестали чего-либо стоить после третьего удара, и четвертый пробил его защиту в районе виска, заставив пошатнуться и приставным шагом перепрыгнуть на другую сторону ринга. Ему до победы было так же близко, как и Радэку до поражения, поэтому он избрал тактику аутфайтера, сохраняя дальнюю дистанцию и расходуя силы лишь на встречные контрудары ведущей рукой. Динамика боя заметно проседала, время предательски ускорило свой шаг, и Радэку пришлось рисковать, чтобы вырвать победу зубами.

— Радэк, держись ближе к центру! — кричал ему Ленар, но Радэк его не слушал. Он сознательно отступил назад, зажав самого себя в угол и буквально повиснув над пропастью. Акселю требовался небольшой тычок, чтобы отправить противника в нокдаун, и по азарту в его глазах читалось, что он не упустит такую возможность. Он сам сократил дистанцию, ракетой запустив вперед свой джеб, но это был слишком очевидный ход. Если самые опасные удары — это те, которые не видишь, то самые безопасные — это те, которые ожидаешь. Радэк сделал резкий сайдстеп вправо и ответил точным боковым ударом по корпусу. Он не попал ни по печени, ни по солнечному сплетению, но он вынудил Акселя опустить руки, и следующий удар попал в оставшийся без защиты висок. Эмиль что-то одобрительно крикнул, и тут Радэк упал на одно колено.