— Хорошо, чёрт возьми. Боюсь. Счастлив? — Тесса так быстро развернулась к брату, что у неё закружилась голова. — Увидев фотографию, я чуть не умерла. Не знаю, как поступлю, если застукаю их... вместе. Так что да, я боюсь... напугана до смерти, что на этот раз не смогу это пережить.

— Тесса, Джаред – не Отис. — Брат взял её за руку. — Неужели ты думаешь, я бы его оправдывал, если бы у меня возник хоть намёк, что он тебе изменяет, как Отис?

— Нет, но…

— Нет, он не такой, — прервал сестру Адам. — В противном случае, я надрал бы ему задницу за эту фотку.

— Ты не понимаешь, — прошептала она, уставившись в пустоту.

Ей хотелось забыть о последних событиях, о Джареде Кинкейде, но от одной этой мысли сердце сжималось в тугой кулак. Больно! Неугасающая, нестерпимая боль в груди, которая приводила к мысли: а можно ли действительно умереть от разбитого сердца?

— Он позволил мне прочесть его мысли, — продолжил Адам, пропустив мимо ушей последнее замечание сестры. 

Тесса метнула на брата удивлённый взгляд.

— Я видел фотографию, даже засомневался в верности Джареда, и так об этом ему и заявил. — Никогда в жизни Адам не выглядел таким серьёзным, как в эту минуту. — Ни секунды не раздумывая, он протянул мне руку и велел прочитать его мысли. Не скрою, что был чертовски удивлён. Воины никогда бы такое не позволили, но он на это пошёл, чтобы доказать свою невиновность. У него нет никаких чувств к Вики. Никаких. Мы повсюду тебя искали. Постоянно названивали, чтобы я смог перед тобой озвучить мысли Джареда.

Тесса отвернулась, смахивая слезинку с правого глаза.

— Адам, зачем ты всё это мне говоришь? — прошептала она. — Почему ты не можешь оставить всё как есть?

— Потому что никогда в жизни не видел такой любви, как у него к тебе, Тесса, и, вероятно, никогда больше не увижу. Не скрою, мне было слегка неловко читать его мысли, пока он просто стоял и ждал мой вердикт.

Высказавшись, Адам развернулся, но перед тем как зайти в дом, сказал:

— Когда я прикасаюсь к людям, они не могут скрыть от меня свои мысли, не могут их изменить. Тесс, ты его любишь?

Она молчала, заливаясь слезами.

Ей хотелось прокричать: «Да!», — но страх, снова ощутить боль, её остановил.

— Знаю, что любишь, поэтому думаю, что примешь правильное решение, — сказал Адам и добавил, направившись в двери в дом;

— Надеюсь, ты осталась такой же, какой я тебя всегда знал.

— Адам? — с выражением, полным болью, позвала Тесса брата.

Адам бросился к сестре и её обнял.

— Тесс, я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю, поэтому и говорю тебе, когда ты ошибаешься, и… — он глубоко заглянул ей в глаза, — ты сильно ошиблась.

Поцеловав в лоб сестру, он ушёл.

Тесса долго стояла и смотрела на дверь, за которой скрылся брат. Ей хотелось ему верить. Конечно, Джаред о ней заботился, но любил ли? Эти сомнения никогда её не покидали. Как такой красавец смог в неё влюбиться? Она видела взгляды, которые бросали на них люди, слышала, как шептались за её спиной, в основном женщины.

Наконец, отведя взгляд от двери, Тесса оглядела разбросанные рождественские украшения и от охватившего её чувства потери и одиночества согнулась пополам. Опустилась на колени, глубокие мучительные рыдания сотрясли её тело.

Смаргивая и вытирая солёную влагу с глаз, Тесса заметила свой телефон. Взяла его и взглянула на экран. Всего одно нажатие кнопки и можно услышать Джареда. Но не слишком ли будет поздно? Готова ли встретиться лицом к лицу со своими собственными страхами? Она стала медленно печатать эсэмэску, но не отправила и опустила руку на колени. Адам прав: она боялась, и бегство было единственным способом защитить себя.

В день выписки из больницы Пэм сильно разволновалась. Тёплое чувство радости окутывало её каждый раз при мысли, что она сможет жить вместе с Дунканом и сынишкой. Слейд настоял на взятии у Дэниела окончательных анализов, чтобы они спокойно могли поехать домой. Пэм улыбнулась, с нетерпением ожидая, результатов тестов.

Она полностью исцелилась – ещё одно преимущество быть полукровкой. Вчера родила, а сегодня уже ждала выписки. Пэм впервые в жизни чувствовала себя такой сильной и здоровой.

Наконец в палату вошёл Слейд и улыбнулся Дункану, сидевшему с ребёнком на руках.

— Тебе удалось хоть немного подержать сынишку? — хохотнув, спросил Пэм док.

— Неа, — подыграла ему та. — Нам уже можно покинуть больницу?

— Вы с сыном официально выписаны. — Слейд показал бумаги. — Дэниел выглядит здоровым, как обычный новорожденный. Мы проверили его на желтуху, всё пришло в норму, но настораживает скорость, с которой исцелились следы от уколов на ножках. Всего несколько секунд. Обычно после этого остаются синячки, но у него всё быстро зажило.

— И что это значит? — настороженно спросила Пэм, переглянувшись с Дунканом.

— Ну, как минимум, Дэниел быстро исцеляется, но пока он не подрастёт и не станет старше, ничего конкретного сказать больше не смогу, — ответил Слейд. — Я хотел бы, чтобы каждые две недели вы приходили ко мне на приём для контрольного взвешивания и измерения параметров малыша, а также для проверки его моторики, ну и я отвечу на все возникшие у вас вопросы.

— Огромное спасибо, — поблагодарила дока Пэм.

— Кроме того, я попросил друга проанализировать, что тебе могли вколоть для фертильности. Если это был какой-то препарат от бесплодия, он мог бы повлиять не только на зачатие ребёнка, но и на скорость роста его в утробе. — Слейд вручил Пэм документы для выписки. — Ещё одна причина, почему я хочу так часто его видеть. Нужно проверить, будет ли малыш и дальше так быстро расти.

— А если так и произойдёт? — заволновалась Пэм.

— Тогда мы с этим разберёмся, — с ободряющей улыбкой заверил её Слейд. — Над этим уже работают специалисты, но пока мы не узнаем точно, с чем столкнулись, рано делать какие-то выводы. 

— Слейд, я безмерно тебе благодарна за всё, что ты для нас сделал, — сказала Пэм и обняла дока.

— Всегда к твоим услугам.

Он пожал Дункану руку.

— А теперь валите отсюда.

Выйдя из палаты, они встретили ожидавших их Николь, Деймона и Сида.

— Дайте-ка мне очаровательного маленького воина, — воскликнула Николь и взяла Дэниела у Дункана. — Иди к тётушке Николь, — проворковала она и поцеловала малыша в пухлую щёчку.

— Мы припарковались у отделения скорой помощи, — сообщил Сид и нажал на кнопку лифта. — Перед центральным входом толпятся репортёры.

— Ты уже установил в машине автолюльку? — поинтересовалась Пэм, войдя в лифт.

— Эту хреновину не могли бы сварганить ещё сложней? Я с ней провозился почти всё грёбаное утро. — Сид, нахмурившись, посмотрел на малыша. — Уверены, что этой штуковине подойдёт люлька?

— Эта штуковина, — прорычала Николь, — ребёнок, и, если я ещё раз услышу, как ты называешь Дэниела штуковиной, я расскажу всем женщинам, что ты ежедневно смотришь по телеку.

— А ты стареешь, — прошипел Сид. — Придумай что-нибудь новенькое, вампирша.

— Твой дядя Сид смотрит телешоу для домохозяек, — просюсюкала Николь Дэниелу. — Да, именно так.

Сид закатил глаза, но лёгкая усмешка тронула его губы, и придержал для всех дверь на выход.

— Ладно, Дубина, ты с Пэм прокатишься с ними.

— Дубина? — прищурившись, переспросил его Дункан, проходя мимо.

— Ага, я всем даю прозвища, — хмыкнул нахал. — Пережду минутку и возьму твою тачку. Встретимся у тебя дома.

— Спасибо, — сказал Дункан, вперив в Сида взгляд.

— Нет проблем, Дубина, — бросил наглец и было последовал за всеми, но воин преградил ему дорогу.

— Если ты ещё раз назовёшь меня Дубиной, я надеру тебе задницу, — наклонившись к Сиду и выгнув бровь, предупредил Дункан.

— Что? Тебе не нравится... — нахал тоже склонил голову, передразнивая командира, — Дубина?

Дункан только рыкнул.

— Хорошо, я придумаю что-нибудь другое, — вздохнул Сид.