Попавших в капканы соболей, норок Топ прятал поблизости: выкапывал траншейку и, опустив в нее тушку, забрасывал снегом. Затем, крутясь на месте, трамбовал, ставил пахучую метку. Иногда, для большей надежности, поблизости делал еще два-три ложных схрона. Случалось, что его тайниками пользовались рыси. Одну из них Топ застукал. Схватка была упорной. Несмотря на превосходство в размерах, рысь вынуждена была уступить яростному напору возмущенного хозяина.

Обходя путик, Подкова сначала никак не мог понять: что за чертовщина? Приманка почти везде отсутствовала (осталась только там, где лежала мелкая привада: крылышки, лапки рябчиков), капканы сработали, но в них никого нет. Из металлических дуг торчат лишь обломки веток. Разгадку подсказали следы: везде походила росомаха и еще какой-то зверь — вроде волк. Точно неопытный охотник не смог определить. Это обстоятельство заставило Семена Львовича крепко задуматься: от бывалых промысловиков он слышал, что, ежели росомаха повадилась на участок, охоты не будет.

Восстанавливая разграбленный путик, он наткнулся в кедраче на замерзшего оленя и хорошо натоптанную к нему росомашью тропу. Олень уже был на четверть съеден.

«До чего ж ненасытная! Все ей мало! Попробую-ка тут капканы поставить!» Подойдя к сбежке, охотник вырезал деревянной лопаткой рядом со следом снежный куб. Вынув его, почистил, утрамбовал площадку уже непосредственно под следом и установил на ней взведенный капкан. Теперь отпечаток следа росомахи от тарелочки капкана разделяла только снежная корка толщиной в сантиметр. Потаск с цепочкой вдавил в пушистую перину, снежный куб вернул на место. Неровности пригладил лопаточкой, а свои следы засыпал снегом, сверху «засеял» для верности воздушными снежинками.

Памятливый Топ сразу обратил внимание на едва заметные нарушения снежного покрова возле его тропки. Чтобы не рисковать, к туше подошел с другой стороны. Насытившись, ушел, ступая четко след в след.

Весь следующий день Подкова обходил Длинный путик, проложенный по гребням отрогов. В избушку вернулся в приподнятом настроении — снял соболюшку. Переночевав, не завтракая, помчался к оленьей туше — не терпелось проверить самый главный для него капкан. Он почему-то не сомневался в том, что зловредная росомаха попалась, и даже захватил с собой большой рюкзак.

Подходя, издали все высматривал вытоптанный в снегу круг и меховое пятно на нем, но вместо этого обнаружил возле оленя лишь свежие следы. Все еще надеясь на чудо, Семен Львович приблизился почти вплотную. Увы! Росомаха обошла ловушку стороной, а чтобы он не сомневался в том, что она разгадала его коварный замысел — нагадила рядом.

«О, Боже! — простонал зверолов. — Видимо, запах металла учуяла! Лукьян советовал капканы перед установкой опускать в ключевую воду: из-под корочки льда запах железа не проникает. Надо попробовать!»

Вернувшись в избушку, Подкова взял оставшиеся капканы и окунул их в ближайшую промоину. После того как они заледенели, расставил возле оленя сразу шесть штук: два на подрезку под следами на тропе, остальные на подходах к туше.

Проголодавшийся Топ пришел на вторую ночь. Приглядевшись, он определил, что на его тропе появились две новые ловушки. Зверь осторожно приблизился к ним и рассторожил их, как обычно, обломком ветки.

Всласть поужинав, гордый тем, что в очередной раз перехитрил своего обидчика, Топ решил отгрызть у оленя ногу и перетащить ее в более спокойное место.

Работая челюстями, он подходил к ноге то с одной, то с другой стороны, пятился. Вдруг взвился вверх и тут же рухнул на снег, словно кто-то резко осадил: в заднюю лапу вцепилась железная «пасть» на цепочке. Пытаясь вырваться, зверь беспорядочно заметался и угодил передней лапой в другой капкан.

К счастью, его стальные дуги прихватили лишь когти. Отличаясь поразительной для своих размеров силой, росомаха довольно быстро освободила переднюю лапу. Правда, пришлось пожертвовать двумя когтями. А вот капкан на задней лапе сомкнул челюсти выше широкой ступни и держал намертво. Напрасно Топ рвался, бегал по кругу, зарывался в снежную толщу, грыз ненавистную железку. Многочасовая борьба изнурила его. Настал момент, когда он настолько обессилел, что едва шевелился. Чтобы не замерзнуть, бедолага вырыл в снегу пещерку и свернулся в ней калачиком.

Утром Подкова шел к приваде в премерзком настроении. Он понимал, что если обнаглевший мародер обхитрит его и в этот раз, то лучше оставить охоту. За две последние недели в меховой копилке всего одна небольшая соболюшка. Ее не хватит даже на покрытие расходов на капканы. В то же время сам азартный процесс охоты ему все больше нравился. Даже летом во время поездок в Верхи он всегда на день-два задерживался на участке. Благоустраивал зимовье, расчищал тропы для будущих путиков, пилил сухостой, колол на зиму дрова. А чаще всего просто отдыхал от городской суеты. Но появившийся грабитель порушил все планы, сводил его труды на нет.

Увидев у оленьей туши глубоко вытоптанную арену, Подкова просиял — наконец-то! — и прибавил шагу.

В боковых стенках утрамбованного круга чернели дыры. К одной из них вела туго натянутая цепочка. Охотник ликовал: «Хитра, но я хитрее!».

Дрожащими от счастья руками он расширил лаз и вытащил холодную, но еще не застывшую росомаху. Разжав дуги, освободил лапу. Потом раскрыл рюкзак, чтобы переложить в него добычу. В этот момент лежащий на снегу косматый зверь вскочил и помчался вниз по косогору. Подкова до того растерялся, что, когда схватил прислоненное к дереву ружье, росомаха уже скрылась.

Натерпевшийся боли и страха Топ, далеко обходя владения заклятого врага, вернулся к Мавру и какое-то время промышлял вместе с ним. Однако клокотавшая в нем жажда мести не давала покоя. В конце концов он набрался смелости и отправился на разведку. На этот раз лайка последовала за ним. Там, где снег был особенно глубок, они переходили на накатанную тропу двуногого.

Избушка Круглолицего-Лысого встретила их побелевшим от инея окошком. Удостоверившись, что хозяина нет, Топ подошел к двери. Запустил длинные когти в щель и осторожно открыл ее. В нос ударили десятки запахов. Самый сильный из них — ненавистный запах обидчика. Внутри логово оказалось просторней, чем представлялось снаружи. Вдоль стен на полках стояли железные банки, коробки, с потолка свисали туго набитые мешочки, на пристенных крючьях висела одежда. Широкий топчан был застелен шкурами.

Топ первым делом с яростью набросился на вонючий овчинный полушубок, потом переключился на подвешенные к матице матерчатые мешочки. Прыгая со стола, вонзал в них когти и, раскачиваясь, с треском раздирал ткань. Оттуда струйками сыпались мелкие камушки, белая пыльца. Она щекотала, забивала ноздри. Покончив с мешочками, Топ стал драть все подряд. Мавр поначалу с недоумением наблюдал за другом, но вскоре, зараженный его неистовой яростью, тоже принялся рвать, трепать все, что попадалось на глаза.

Сбросив на пол стоящие на полках банки, Топ лизнул рассыпавшиеся по полу белые крупинки. Они оказались настолько горько-солеными, что он с отвращением зафыркал и зачем-то вцепился в столешницу. Успокоился лишь тогда, когда отгрыз от нее изрядный кусок. А Мавр в это время с аппетитом поглощал мелкие кристаллики, рассыпанные рядом. После неудачной дегустации Топ не решился последовать его примеру. Окропив нары пахучими выделениями, он напоследок выдавил лапой оконное стекло.

Озирая результаты погрома, росомаха, сладко жмурясь, вытянула пушистый хвост в одну линию со спиной. Эта поза означала: «Отличная работа!» Мавр согласно помахал хвостом: «Да уж! Постарались!»

Подойдя к заимке, Семен Львович снял лыжи и принялся старательно отряхиваться от нападавшей с деревьев кухты. Только тут он заметил, что дверь приоткрыта.

Представшая взору разруха сначала ошеломила его, а потом привела в бешенство. В адрес грабителя понеслись такие проклятия и пожелания, что, осуществись они даже наполовину, росомаший род прекратил бы свое существование. Несколько остыв, Подкова обратил внимание на четко отпечатанный на рассыпанной муке след. Похоже, волчий. Выходит, росомаха бесчинствовала не одна — с ней был волк. Хотя волк с росомахой — это абсурд!