Как и положено для животных в эту пору, Топа стало одолевать любовное томление. Хотелось ласки и нежного общения с себе подобной. В прошлом году у него уже была семья[55], но, выкормив потомство, они расстались.

Теперь в поисках подруги он, оставляя на холмиках и камнях любовные послания, удвоил суточный ход. Обследовал распадки, поднимался на окрестные вершины, но своей прежней партнерши не находил. Зато на стрелке хребта обнаружил след другой соплеменницы. От него исходил до того притягательный дух, что Топ от охватившего волнения задышал шумно и часто.

По чередованию размеренного шага с легкими прыжками он определил, что это молодая, полная сил росомашка. Вытянув вперед влажный черный нос, Топ помчался, следуя за ароматной струйкой. Вот и мочевая метка. Понюхав ее, он буквально опьянел: по телу волной прокатилась сладкая дрожь. Ему захотелось пропитаться запахом этого влажного пятна. Топ припал к нему и, извиваясь, стал тереться о землю. Затем вскочил и помчался, забыв обо всем на свете.

Нагнав росомашку, замер от восхищения. До чего красивы были ее глаза, шубка с золотистой шлеей! Покоренный самец принялся галантно прохаживаться перед красавицей, делать свечки. Но она не реагировала.

Отдышавшись, кавалер предпринял последнюю попытку: разбежался и, высоко подпрыгнув, перевернулся в воздухе. Приземлившись, с надеждой глянул на избранницу. Но она смотрела так, как будто ожидала большего, а не дождавшись, разочарованно потрусила дальше.

Все еще на что-то надеясь, незадачливый ухажер последовал за ней. Покачивая хвостом, он всячески проявлял свою симпатию. Однако стоило ему попытаться приблизиться, как росомашка зло щерилась.

Топа обескуражил явный провал, но он не терял надежды найти себе пару. Проходя в день десятки километров, выловил, наконец, в струях ветра еще один волнительный дух. Следуя за ним по лесной тропе, догнал самку с полуторагодовалой дочкой[56].

Мамаша отреагировала на его появление благосклонно. Чтобы закрепить успех, Топ был обходителен, как никогда. Его старания оценили. Выражая симпатию, росомаха подошла и обнюхала его.

Когда то же самое попыталась сделать взрослая дочь, мать злобно цвыркнула на нее.

Познакомившись, звери встали на задние лапы и, тыкаясь черными носами, перешли к «поцелуям». Успешная вечерняя охота еще больше скрепила их союз.

С появлением галантного жениха общество дочери стало тяготить самку. Она все больше охладевала к ней. Держала ее на расстоянии, а к концу второго дня окончательно прогнала. Через неделю уже самому Топу пришлось отстаивать право на обожаемую подругу перед другим самцом. Порванные уши и многочисленные шрамы на морде конкурента выдавали в нем заядлого драчуна.

Бесцеремонно подойдя к Топу, он угрожающе обнажил клыки, но, когда их взгляды скрестились, пришелец уловил в глазах Топа такую силу и уверенность, что смутился и, наигранно ворча, удалился. А Топ с Лаской продолжили наслаждаться любовными играми.

Летняя пора для пернатых и четвероногих обитателей тайги — самая благодатная: тепло и кормов вокруг хоть отбавляй. Под пологом прогретого леса созревали, сменяя друг друга, жимолость, земляника, черника, костяника, голубика. Отъедались на щедрых дарах тайги выводки тетеревов, рябчиков, глухарей. Без устали пополняли свои кладовые шустрые белки, подвижные, как ртуть, бурундуки.

С середины лета даже такие хищники, как медведь и соболь, переключаются на вегетарианское меню. Не осталась в стороне и наша парочка. Их стол разнообразили сладкие, сочные ягоды, молочные орешки кедрового стланика. Не ленились они забираться и на высоченные кедры. Там, среди пучков длинной хвои, гроздьями висели уже потяжелевшие связки шишек. Росомахи сбрасывали их на землю. Быстро спустившись, собирали в кучу и, сев рядом, расплющивали каждую шишку зубами. Когтями выбирали еще мягковатые орешки и, тщательно разжевав скорлупку, с наслаждением проглатывали ядрышки.

Как-то на росомах, только заваливших косулю, вышла волчья стая. Молодожены приготовились к обороне, но серые даже не остановились. Отвернув морды, они протрусили стороной: в эту пору все сыты.

Незаметно подкралась пора желтых листьев. С севера наползала армада тяжелых, низких туч, и, как бы разминаясь, медленно и лениво закрапал холодный дождь. Вскоре полило так, что росомахи вынуждены были укрываться под елью. Водяная пелена временами становилась столь плотной, что контуры ближних деревьев размывались. Монотонный шум бессчетных капель, усиленный порывами ветра, сливался с рокотом быстро набухающего ручья. Затаились звери, птицы. Притихли даже кедровки с сороками.

Обложило основательно: дождь лил, то стихая, то усиливаясь, трое суток. Тайга пропиталась водой до такой степени, что влага проникла даже сквозь самые густые кроны елей. Мучительный озноб не оставлял промокшую парочку ни на минуту. Чтобы не замерзнуть в отсыревших шубах, звери вырыли под корнями ели нору и забрались в нее. Когда голод заставил Топа покинуть обжитое убежище, он с удивлением обнаружил, что дождь прекратился, но тайгу накрыла такая волна хлынувшего с севера холода, что хвоинки елей надели стеклянные чехольчики, а ветки заплыли прозрачной глазурью.

В налетавших порывах ветра ощущался запах медведя. Топ с этими громилами никогда не связывался, но не брезговал пользоваться остатками их трапез. Поводя носом, он шумно засопел.

Запах шел с озера. Осторожно подкравшись к берегу, Топ обнаружил на оледенелых листьях вмятины от медвежьих лап. На некоторых — замерзшие капельки крови. Вон и сам миша лежит на боку. Из полураскрытой пасти торчат желтые, в обломках коры, клыки. Шерсть на ногах вся в ледышках, на широких лапах смерзшиеся комочки грязи. На задней — громадный железный капкан. Между мощных дуг белела оголенная кость. С носа свисала сосулька. Все ясно! Околел, горемыка!

Поев сухого жилистого мяса, напоминающего по вкусу и жесткости древесину, Топ привел к туше Ласку. Насытившись, они обосновались неподалеку. Заморозки по утрам выбеливали траву и кусты. В изумрудное поле елей вплетались огненным янтарем лиственницы. Стайки берез на склоне соседней сопки стояли, облитые золотом. С трудом верилось, что совсем недавно они были зелеными. Но праздник не вечен. Деревья изо дня в день теряли свое роскошное убранство. Опавшие листья покрывали землю цветистым ковром и, высыхая на солнце, скручивались в хрустящие под ногами трубочки.

В этом году белки необычайно рано сменили неказистую летнюю шубку на шикарную зимнюю. А это верный признак скорых морозов. И точно, лес за несколько дней оголился и застыл в оцепенении до весны. Там, где недавно царил сумрак, стало светло и просторно.

Теперь сюда свободно заглядывали низовые ветры. Они поднимали в воздух упавшие листья, сметали их в ямы, загоняли в расщелины. Две выбеленные солнцем сухостоины, раскачиваемые ветром, соприкасаясь, жалобно скрипели. Топ любил слушать эти «песни» леса.

Начало зимы выдалось студеным, бесснежным. Невысокое бледное солнце скупо делилось теплом. Мороз пронизывал все живое. Прокаленные стужей стволы звонко лопались. Едва прикрытую снегом почву испещрили глубокие трещины. Холод вливался сквозь них и рвал, скручивал корни деревьев, замораживал закопавшуюся в землю живность.

Мороз был до того силен, что кормившиеся на ольхе рябчики попеременно поджимали то одну, то другую лапку: согревали их внутри перьевой муфточки: если летом ноги рябчиков оперены только до колена, то сейчас их теплые, несколько расклешенные «штанишки» опускались до самых коготков. А на пальцах теперь (так же, как и у глухарей, и тетеревов) роговая бахрома. Она в два раза увеличивает площадь опоры при ходьбе по снегу, а в гололед помогает удерживаться на обледенелых ветках.

Добывать пропитание становилось все сложней. Росомах выручали сделанные осенью запасы. Но вот и они кончились. Топ вспомнил, что на мшистых рединах, на бруснике всю прошлую зиму держались большие стаи куропаток и одиночные глухари. Может, и сейчас они там?