Легро поведал мне кое-что очень интересное. Он присутствовал на том самом злополучном собрании и после его окончания приметил удаляющихся советников во главе с Курамье. Графу такое поведение показалось слишком странным, барон как ни в чём не бывало ушёл вместе с непокорными, хотя на собрании, как и все остальные, не очень лестно высказывался на счёт эльфов и бессмысленного перемирия.

Шульский всю ночь размышлял, как же ему проникнуть в поместье Курамье, чтобы не вызвать подозрений. Долгие ночные думы привели к тому, что Легро следующим днём отправился в земли рода Нарон под предлогом издания новой книги о других расах и их быте. Выудить информацию из разговорчивого барона оказалось легко — он заявил, что в юности увлекался традициями и обычаями эльфийского народа и не против оказать помощь молодому графу взамен на часть суммы от продаж.

Но когда недальновидный барон проболтался об артефакте, привезенным несколько дней прямо из столицы эльфов, наделённого силой видеть сокрытое, попытался избавиться от лишнего свидетеля. Шульский оказался умнее и скрылся в крошечном поселении в дебрях каменного леса. Через неделю до столицы дошли слухи, что Легро Шульский бесследно пропал, отправившись в неизвестное для остальных путешествие. А вот К'азула умудрился засадить своего человека в поместье Курамье и разузнал необходимую для Рагнара информацию, ещё и выяснил, что именно барон Нарон последним видел графа.

А после затишья Шульский решил вернуться в столицу, посетив перед этим известную мне траверну, где и услышал слухи о вновь путешествующем Рагнаре с какой-то юной девушкой. Так что для Легро не составило никакого труда найти генерала, а после отправиться с ним мне на выручку.

Да, всё-таки мне стоит задержаться.

— Эй, болезненный. Ты обиделся? — я снова ткнула лежавшего на дне повозки несчастного барона в плечо и деловито поправила косынку, — А ты что думал, всё так просто в этой жизни? Бумеранг очень интересная штука. Ну знаешь, когда делаешь нехорошие вещи, а потом это всё тебе возвращается. В твоём случае нехорошая вещь это я. Ну что, спеть тебе ещё что-нибудь? А то ты какой-то грустный.

Курамье истошно задёргался и громко замычал, извиваясь всем телом. Умаялся наверное, всё-таки утомительная поездка вышла. Мы направились в портовый городок, после того как Рагнар скрутил барона и кузнеца и грубо швырнул их в повозку, словно переломанных кукол. Генерал сразу пообещал, что в городе их ждёт тёплый приём: каратели с большим удовольствием примут заговорщиков и устроят им радушный приём. Я понятия не имела, кто такие каратели, но судя по унылым физиономиям этих двоих, начала примерно догадываться. Это наверное полицейские, если перевести на современный язык, так что всё логично, преступникам место в тюрьме.

— «Но по законам этого мира ты тоже преступница, потому что иномирянка» — лушка прямо-таки плюнул мне в душу своими словами, поэтому мне пришлось тихо на него шикнуть и пригрозить молчанием с моей стороны, посмотрела бы я тогда, как бы он вёл себя, не общаясь со мной.

Так вот, мы благополучно расселись в повозке, я громче всех кряхтела, хоть и была самой молодой среди нашей разношёрстной компании. Рагнар уселся рядом со мной, чтобы лично охранять наш ценный живой груз, а Легро занял место на козлах. Сперва мне было скучно — унылый редкий лес со всех сторон порядком надоел, а генерал продолжать вести себя, словно обиженная жизнью аристократка. Я бы подобрала под ситуацию что-то более выразительное, к примеру: обиженная жизнью аристократка из-за отсутствия внимания к своей персоне, но не знала причину молчания мужчины, поэтому решила обойтись без эпитетов.

Но потом вспомнила, что я не я, если не сведу кого-нибудь с ума своими выходками. Трогать генерала не хотелось, хотя он бросал на меня странные взгляды, но никаких действий не предпринимал. Легро мне слишком приглянулся, чтобы перечитывать его косточки. Кузнец не стоил и моего мизинца, вроде как вообще умудрился задремать под жарким солнцем. А вот Курамье — самая сладкая вишенка на торте — определённо стоил моего внимания. Барон даже не представлял, что я на самом-то деле хуже любого из карателей.

Я с болезненным наслаждением наблюдала за его страдальческим выражением лица после нескольких спетых мною (напоминаю, у меня медвежий слух) детских песенок. Но этим дело не ограничилось, потому что я игриво тыкала в его бочину носком ботинка, надеюсь, останутся синяки, и просто несла всякую ересь. Болтала о погоде, рассуждала на тему честности и преданности, пыталась вывести его на душевный разговор, пересказала целую кучу различных рецептов. В общем, развлекалась от души. К моему огромному удивлению, Рагнар не подавал никаких признаков жизни, стоило мне открыть рот, но он не спал, а бдительно прислушивался к каждому шороху, хоть и сидел с закрытыми глазами. Шульский тихо посмеивался спереди и иногда добродушно подтрунивал над незадачливыми горемыками. Хотя его юмор, как и положено аристократу, находился на грани дозволенного, в отличии от моего. Я вообще не испытывала ни стыда, ни каких-либо неудобств, всего лишь пыталась скоротать время в пути, раз Рагнар не разговаривал со мной, а граф наблюдал за дорогой. Ну и признаться честно, упустить такую возможность я не могла, барону будет полезно немножечко пострадать.

— Не хочешь песен? Вот ты неблагодарная морда. А есть хочешь? — я весело качала головой из стороны в сторону, напевая под нос назойливый мотив надоевшей песенки, — Что молчишь? Скажи же хоть что-нибудь.

Ага, с кляпом во рту. Барон обиженно надулся и отвернулся от моей персоны, выражая своей скрюченной позой своё недовольство.

— Ну как знаешь. А я вот проголодалась, — я скосила глаза на генерала, но он по-прежнему сидел в трансе. Пришлось ткнуть его острым локтём под дых и настойчиво повторить, — Проголодалась говорю.

— Я оставил запасы продуктов Алессии в знак признательности… — мужчина буквально огорошил меня неприятным известием. Как это? Мы остались без еды и умрём голодной смертью? В панике я пропустила половину фразы собеседника и растерянно на него посмотрела, — … я с кем разговариваю? Можем остановиться возле той яблони, если тебе не терпится. До города осталось километров пять, могла бы и потерпеть.

— Нет, не могла бы, — я уныло поплелась вслед за Рагнаром, когда повозка остановилась, — Вообще-то я растущий организм, мне надо много кушать.

Генерал молча подошёл к яблоне и остановился, пропуская меня вперёд. Моё внимание привлекло сочнейшее и крупнейшее яблоко за всю мою жизнь. Кажется по подбородку потекли слюни, но никто не заметил моего конфуза. Вожделенный фрукт достать не удалось — он висел слишком высоко, призывно сверкая на солнце, но как бы я не пыталась высоко прыгать, ничего не получалось. От досады я топнула ногой, а потом перед глазами промелькнула большая рука и наконец сорвала объект моих мучений.

Всё бы хорошо, но было одно но. Рагнар нахально протянул руку над моей головой и вцепился зубами в моё яблоко! Я даже ахнула от возмущения, широко округлив глаза. Ну нахалюга, ну я ему припомню. Вот только пусть попросит у меня хоть кусочек еды. Давиться буду, но не дам! Но моё яростное выражение лица быстро сменилось на растерянное: впервые на моей памяти генерал улыбался! Пусть это была лёгкая, почти незаметная улыбка, но клянусь зубом Курамье — она была! Я сразу уловила его хорошее настроение и искренне улыбнулась в ответ, заложив руки за спину.

Кажется в этот момент между нами пробежала какая-то искорка. Мы смотрели друг на друга, словно видели впервые. Его внимательный взгляд скользил по моему лицу, словно мужчина хотел запомнить каждую черту. Я же очень хотела понять, что у Рагнара в голове, но вместо этого, поддавшись волшебству момента, смотрела в его бездонные глаза и медленно таяла.

Крик Шульского привёл генерала в себя. Я не сразу заметила, что мужчина протягивает мне другое яблоко, в два раза больше, чем ел он сам. Я скромно поблагодарила его и неожиданно смутилась. Никто на меня так не смотрел, таким чутким и внимательным взглядом, даже как-то не по себе стало. Но всю хрупкость момента как обычно испортил Рагнар, привычно подталкивая меня в сторону повозки. Когда Шульскому тоже перепал вкусный перекус, я окончательно успокоилась и даже позабыла о двух товарищах, лежавших в одной позе более двух часов. Ладно, я когда сытая, всегда добрая, пусть отдыхают перед встречей с карателями, уговорили.