Блез смущённо хмыкнул.

— Увидишь, — не стал он раскрывать тайну.

Ждать пришлось недолго.

Свет начал меркнуть. Он не исчез совсем. На улицах по-прежнему было светло как днём. Тёмной стала верхушка башни. Вздымающийся над городом магистрат словно слился с ночью, озеро света осталось внизу, и я впервые увидела чёрный бархат неба, звёзды. Снежно-белая луна, раза в три больше привычной, стояла в зените. Уже ради этой панорамы стоило подняться!

— Сейчас будет, — шепнул Блез.

Воздух загудел, и в сторону Пустыни устремился сразу рой ярко-зелёных шаров. Послышались хлопки. Один за другим шары взрывались, и небо вдруг расцвело… Салют? О, нет! Больше всего это было похоже на работу гигантского проектора. На небе, как на экране начался самый настоящий фильм.

Протянулась длинная ярко-зеленая полоса, и над ней голубая. На картине возник сочный луг, «камера» приблизилась, и в кадре появилось лесное разнотравье. Густые заросли кустов перемежались раскидистыми деревьями. Крупным планом появился цветок, отдалённо похожий на подснежник. Венчик медленно открылся, и я поняла, что цветок мне незнаком: ярко красную середину обрамляла бледная кайма. Кадр снова изменился, вернулась панорама. И вдруг зелень, сжираемая жёлтой кляксой, начала стремительно исчезать. Пустыня? Скорее всего. Кино будет со смыслом… Взметнулся иллюзорный песок, закрутился вихрем.

— Эмиссар, — шёпотом пояснил Блез, а из песка проступила гротескно уродливая морда.

Со стороны уцелевшего луга появилась человеческая фигурка. Пришелец поднял руку, с его ладони сорвался огненный шар, похожий на маленькое солнышко. Шар впечатался в центр вихря, полыхнуло. Маг выпустил ещё несколько шаров, эмиссар вспыхнул факелом, и через несколько секунд упал горсткой пепла. Песчаный вихрь утих, Пустыня отступила, кино закончилось.

На площадке раздались бурные аплодисменты. Мне подумалось, что для людей, живущих в форте фильм значил гораздо больше, чем для меня. Этот фильм по сути обещание победы над Пустыней. Жаль, но, наверное, несбыточное.

Вспыхнул яркий искусственный свет, зрители начали расходиться. Я же не стремилась в толпу, и само собой получилось, что мы с Блезом остались на площадке вдвоём, да ещё стоим под защитой его магии так близко друг к другу… Это всё от недостатка мужского внимания и затворнического образа жизни! Я почувствовала, что буквально таю, стало непривычно сладко, а взгляд тёмных глаз завораживал. Я поймала себя на том, что хочу сделать шаг вперёд, хотя мы и так стоим почти вплотную. Я глубоко вздохнула, прогоняя наваждение.

— Ляля?

— Задумалась, — соврала я, спешно отворачиваясь. Аж жарко стало.

К счастью, Блез ничего не стал говорить, просто подал мне руку, и мы пошли вниз.

— В Праздник весны принято веселиться до рассвета, иначе, считается, удачи не будет.

— Я только за.

— В форте скучно, ты права.

Опять он за старое!

— Знаешь, Блез, дело не в форте, дело в людях. Ты, наверное, не замечаешь, слишком привык, а со стороны отчётливо видно: горожане воспринимают форт как место временного заключения, жертвуют годами жизни, чтобы заработать, мечтают, что заживут по-настоящему, когда вырвутся. Но это же неправильно! Это, — я указала на своды, на ступени, — и есть жизнь, которую вы так старательно игнорируете.

— Может быть…

Блез не стал спорить.

А я, наверное, глупостей наговорила…

На первом этаже магистрата продолжались танцы, всё те же прихлопы и притопы. В стороне играли в игру, похожую на «ручеёк».

— Хочешь? — уточнил Блез.

Спровадить меня пытается? Я отрицательно помотала головой.

На втором этаже были накрыты столы. Впрочем, «праздничность» обеспечивали не качеством, а количеством. Хлебные лепёшки, густое варево из кактуса, куриное мясо. Даже на специи не расщедрились.

— На весну совсем не похоже, — сменила я тему. — Я жила в регионе, где зимой было довольно холодно. Реки замерзали и покрывались толстым слоем льда, землю укрывал снег…

— Снег? Не помню…

— М?

— На границе с Пустыней всегда одинаково жарко, — пояснил Блез. — Здесь не бывает морозов. Когда я мне было года четыре… Или уже пять? Наша семья жила в одной из северных провинций. Я знаю, что зимы там, как ты сейчас рассказывала, снежные, но вспомнить не могу.

— Мальчики вообще кроме форта ничего не видели? — спросила я, боясь ответа.

Блез качнул головой:

— Когда была жива мама, она нас вывозила в соседний город. После её смерти… Одних я их отпустить не могу, а у меня нет права покидать форт. Только по приказу.

— Ох…

— Ляля, можно тебя попросить? Когда ты получше освоишься, съезди с близнецами?

— Обещаю.

— Ты их не бросишь, да?

Странный вопрос. И смотрит Блез странно.

— Конечно, не брошу. Обещаю. Что на тебя нашло?

— Эмиссар, которого мы преследовали… Он выжил.

— Выжил?!

— Тише, — оборвал меня Блез и ловко оттеснил к стене.

Для вида даже травяной напиток вручил в глиняном стакане, себе тоже взял. Отпил глоток.

— Почему ты решил мне рассказать? — не утерпела я.

Блез пожал плечами:

— Честно? Сам себе удивляюсь. Просто… не могу не рассказать. Там, на площадке, я, глядя тебе в глаза, понял, что обязан…, — Блез расплескал напиток на свой рукав, но словно не заметил. — Ляля, ты расспрашивала меня, бывает ли, что под воздействием проклятия глаза человека меняются. Я потом долго в зеркало смотрел, так ничего и не увидел. Но ты ведь не без причины спрашивала? Скорее всего, это было твоё чисто ведьмовское видение. Думаю, дурное предзнаменование.

— Блез…

— Эмиссар не пытался расширить территорию Пустыни. Он выманивал нас, навязал бой на своих условиях. Ляля, я выжил только потому, что он не пытался меня убить. Он пытался сорвать звезду. Форт вызвал ещё двух охотников. Когда они прибудут, мы выйдем в новый рейд.

— Блез…

— Ляля, я не ищу сочувствия. Я всего лишь хочу, чтобы ты знала, насколько всё плохо на самом деле. Может так случиться, что из форта придётся бежать. Пожалуйста, будь готова.

Вот тебе и весёлый праздник.

Блез меня напугал. Может, он и не хотел, но я слишком прикипела к его семье душой, чтобы остаться равнодушной. От мальчиков Блез скрывал, а мне, как единственной взрослой, доверил правду: следующий рейд не за горами, и рейд будет исключительно опасен. Опасен настолько, что Блез не рассчитывает вернуться живым. Ещё и я своими расспросами про песчаные глаза подлила масла в огонь.

Казалось бы, очевидно, что надо сплести для Блеза защитный талисман, но… Я раскладывала перед собой нити, перебирала их, как всегда перед погружением в медитацию, и ничего не получалось. Я даже понимала, в чём именно «затык»: чтобы сплести талисман, требуется спокойствие, а меня от одной мысли о рейде потряхивать начинает. Ни самовнушение, ни успокоительный отвар, ни попытка заранее продумать узор и рассчитать схему ничего не давали. Безумно глупо, но я блокировала сама себя почище близнецовых ограничителей. К счастью, пока время было на моей стороне.

И у меня была надежда — госпожа Азаран передала, что Донис Гольш, ведьмак, забросивший ремесло и промышляющий ловлей змей, готов со мной встретиться.

В лавку я пришла за полчаса до полудня. Я была готова с ночи караулить, если бы это сработало. Магиня встретила меня не слишком приветливо:

— Ляля, ты ужасно рано! — попеняла она мне.

— Я…

— Проходи!

Ведьмак, когда я вошла, как раз спускался со второго, жилого этажа. Куртки на мужчине не было, только штаны и небрежно накинутая, незастёгнутая рубашка. Главное, Дониса выдавал взгляд — этакий котяра, заполучивший ударную дозу сливок. Оу-оу. Я и правда рано, можно сказать, прервала в самый неподходящий момент. Чёрт! Донис в целом, кажется, всё же доволен, а вот Азаран явно не отказалась бы продолжить.

— Ляля, — поприветствовал меня ведьмак.