Добравшись до дома Амалии, они постучали в дверь, но им никто не ответил.

— Эй, кто-нибудь! — крикнул Виньон.

На верхних ступеньках лестницы показалась сама Амалия. На девушке были резиновые рукавицы, в руках — щетка. Маленькая, худая, она была по-своему миловидной, как показалось Шпандау.

— Что вам угодно? — спросила она.

— Мы не отнимем у тебя много времени.

— Вы из газеты? Или из полиции?

— Я когда-то служил в полиции, но это в далеком прошлом, — сказал Виньон. — Мы хотели бы побеседовать с тобой о Винсенте.

— Его нашли?

— Пока нет.

— Я уже рассказала все, что знала.

— Всего пара вопросов, и я оставлю тебя в покое.

Она развернулась и стала подниматься. Виньон и Шпандау последовали за ней. Она ползала на четвереньках по комнате, где еще недавно жил Перек, и смывала отцовскую кровь.

— Простите нас за вторжение, — произнес Шпандау, а Виньон нехотя перевел. — Знаю, насколько это должно быть тяжело для вас.

Она продолжала возить щеткой по полу.

— Я читал ваши показания в участке, — сказал Виньон, — и говорил с обоими полицейскими, которые вас допрашивали. Хорошо ли вы знали Винсента?

— Меня несколько часов всё спрашивали и спрашивали…

— Ответьте еще всего один раз, пожалуйста, — попросил Шпандау.

Она прекратила оттирать пятна, уселась прямо посреди пола и откинула волосы со лба.

— Он снимал у нас вот эту самую комнату. Нет, не скажу, что знала его хорошо. Даже не знаю, какая у него фамилия.

— Вы с ним были друзьями? — спросил Виньон.

— Да. То есть нет… Не знаю… Он пытался мне помочь.

— Отец часто вас избивал? — задал вопрос Шпандау.

— Иногда. Когда напивался. А это случалось часто.

— Вы его ненавидели?

— Отца? Да, наверно да. Иногда я желала ему смерти. Но это был мой отец.

— Но вы ведь не слишком сожалеете о его смерти, да? — продолжал Виньон.

— Нет. Но мне жаль, что его убил Винсент. Винсента мне жалко больше, чем отца. Они считают, что я могла толкнуть его на это, подговорить его, правда?

— А вы его подговаривали? — спросил Виньон.

— Нет. Но мне все равно, что они там себе думают. Это не важно.

— Вы с Винсентом были любовниками…

— Нет, это ложь, — сказала она сразу. — Они так думают, но это ложь. Хотя я бы согласилась, если бы Винсент предложил мне. Но ничего такого не было.

— Вы говорите, отец застукал вас вместе…

— Отец пришел домой пьяный, поколотил меня, а потом ушел. Винсент нашел меня на лестничной площадке, у дверей своей комнаты. Я там пряталась. Он отнесся ко мне заботливо, уложил на свою кровать. Я попросила, чтобы он меня обнял. Вот и все.

— И в такой позе вас застал ваш отец.

— Да.

— И снова стал осыпать вас ударами…

— Мы спали, а он начал молотить в дверь, потом вышиб замок, и дверь открылась. Он отшвырнул Винсента одним ударом и набросился на меня. Винсент пытался ему помешать, но мой отец — крупный мужчина, а Винсент… ну, он невысокий и хлипкий такой.

— Как вы считаете, вашей жизни действительно что-то угрожало? — спросил Шпандау.

— Вы кого имеете в виду — Винсента или моего отца?

— Вашего отца.

— Он крупный мужчина. И бил меня. Посмотрите на мое лицо и скажите, как вы сами-то думаете.

— А Винсент? Испытывали ли вы по отношению к нему страх?

— Нет. Никогда. Винсент не причинил бы мне вреда.

— Он любил вас?

— Нет. Сомневаюсь, что он вообще на такое способен. По-моему, он таких вещей не понимал.

— И тем не менее вы его любили.

— Ему необходимо было, чтобы его любили и чтобы он сам любил. Но только одно чувство никак не могло пробиться внутрь, а другое — наружу. Понимаете?

Шпандау кивнул.

— Винсент когда-нибудь произносил имя Анны Мэйхью? Это американская актриса, — уточнил он.

— Нет.

— Так-таки ни разу и не упомянул о ней? Никогда не говорил, что хочет увидеться с ней, поговорить?

— Нет.

— Мадемуазель Ульбек, — обратился к девушке Виньон, — вы знаете, где сейчас Винсент?

— Нет.

— А если бы знали, то рассказали бы нам?

— Нет. Вы желаете ему зла, и я не стала бы вам помогать.

— Все, чего мы хотим, — остановить его, не дать ему навредить кому-то еще. Если он вернется или свяжется с вами, вы обязаны позвонить в полицию.

— Он не вернется. Я уже никогда его не увижу. Скоро он умрет. Как и мой отец. Но бывают вещи и похуже смерти.

— Это какие же?

— Когда найдете Винсента, задайте этот вопрос ему, — сказала Амалия.

— Спасибо, что уделили нам время, — поблагодарил ее Шпандау.

Девушка пожала плечами и снова стала скрести пол. Пока они спускались, до них доносилось мерное «вжик-вжик-вжик» щетки, а потом этот звук прекратился и сменился рыданиями.

Вечером прибыл Спец на лимузине. Тьерри провез его на территорию виллы, и Спец выбрался из машины с абсолютно невозмутимым видом, словно ежедневно попадал в подобную обстановку.

— Будьте любезны, идите за мной, — обратился к нему Виньон. Спец последовал за ним в гостевой домик. Пока он осматривал свое повое пристанище, Виньон запер дверь и приставил к его затылку пистолет.

— Прошу внести в протокол, что я с самого начала высказывался против таких мер, — сообщил пленнику Виньон.

— То-то я вижу, что действуете вы без огонька.

— Я мог бы прямо сейчас вышибить тебе мозги и знаю сотню мест, где можно спрятать труп так, чтобы его никто никогда не нашел. Руки на степу!

Виньон обшарил его карманы, забрав паспорт и кошелек. На пороге возник Шпандау.

— Ну что, уже познакомились?

— Он всегда такой? — поинтересовался Спец у Шпандау.

— Он француз, — ответил Шпандау.

— Значит, всегда.

Спец продолжил осмотр помещения и, кажется, остался доволен увиденным. Он опустился на диван и сложил ноги по-турецки.

— Итак, вы на месте, — обратился к нему Виньон. — Теперь выкладывайте.

— Что-то у меня вдруг аппетит разыгрался, — сообщил Спец. — Не найдется ли у нас в хозяйстве бутылочки того вина, «От-Брион»? Не отказался бы и от паштета из гусиной печенки. Со свежим багетом. До чего ж тутошние багеты вкуснее американских!

— Французы очень серьезно подходят к выпечке хлеба, — согласился Шпандау.

— Пробовали хоть раз наш багет из «Лабреа»? Вот уж отборное дерьмо.

— Зато фокачча у них отменная.

— Ну и кого ты на этот раз из себя корчишь? Эскофье[70]? — набросился Виньон на Шпандау.

— Да просто веду светскую беседу.

— А по-моему, ты стараешься довести меня до кипения, — сказал Виньон, — и тебе это неплохо удается.

— А кто только что пытался расположить к себе собеседника, грозя проделать ему дырку в голове? Сдается мне, бывают методы и получше.

— Например, мы могли бы что-нибудь разбить, — предложил Виньон.

— И что же? Вазу? Или ты имеешь в виду вон его.

— Парни, парни, крайне неловко прерывать вашу игру в доброго и злого полицейских — должен признать, смотрится классно, — но я действительно проголодался.

— Я же говорил — не сработает, — посетовал Виньон.

Спец решил всерьез подкрепиться. Он с таким аппетитом уплетал хлеб с паштетом, что Шпандау почувствовал сильное искушение последовать его примеру. Вошел Виньон и бросил паспорт и кошелек Спеца на стол.

— Этот твой приятель Эдуардо — интересный тип. Он сутенер. Был осужден лос-анджелесским судом за сводничество, подростком попадался на мелких кражах. Если не считать принадлежности к отбросам общества, он чист.

— Это вино, видать, дешевка по сравнению с «От-Брион», — сказал Спец.

— Это «Калон-Сегюр», оно требует чуть большей выдержки, — машинально ответил Виньон и только тут сообразил, что клюнул на удочку. Перевел взгляд с напарника на гостя и обратно. — Ну вот. Вы и меня втянули!

— И как его зовут? — спросил Шпандау, имея в виду уже коротышку, который охотился за Анной.