гиперболизацию изображаемых явлений, которая превращает легкомысленного и наивного ребенка в форменного идиота; небылица:

всю условность и фантастику их гротескного мира; монолог жертвы материнской жестокости:

полемически заостренную объективность, нарочитую нейтральность описания «страхов и ужасов»; и, наконец, пародия на советские песни:

диалогическую сущность комического жанра, его альтернативный смысл. Они являются текстами особого, мета- жанрового плана. Инометрические тексты похожи на песенные припевы. Характерно, что некоторые из них действительно использовались как припевы: в одной ленинградской молодежной компании начала 80-х годов «куплеты» перемежались пародией на советские песни «Волосы седые...», в других припевом служила небылица «Недолго мучилась старушка...», созданная на основе известного «крылатого выражения» про старушку, мучившуюся «в злодея опытных руках».

В детской аудитории тексты о «маленьком мальчике» записываются с 1980 года. Общий конструктивный принцип этих текстов, представляющих «ужасное» событие таким образом, что неожиданно оно становится смешным, сближает их с анекдотами, о чем знают и сами дети, которые иногда называют их «анекдотами» или «садистскими анекдотами». Однако чаще всего их именуют здесь «садистскими стишками». Это отражает трансформацию, происходящую с молодежными «куплетами»: из песенных текстов они превращаются в стихотворные. Их уже не поют, а просто декламируют. Изменение формы исполнения не сказывается на самих текстах. Они остаются все той же «альтернативной» словесности. Очевидно, что новые условия бытования, среди реальных «маленьких мальчиков» и «девочек», лишь акцентируют их полемический характер.

Объектом полемики является непрерывный поток родительских поучений и предостережений, когда детям постоянно твердят о том, чем чреваты их злополучные находки, к чему могут привести их безумные игры и что грозит им в том или ином «страшном месте», — сколь вообще опасны детское легкомыслие и неосторожность. Вокруг этого тематического стержня и концентрируются «садистские стишки», дискредитирующие взрослую дидактику, которая отличается назойливым преувеличением как детской глупости, так и ее роковых последствий. Они противостоят запугиванию, высмеивая страх смерти, который владеет взрослыми и от которого свободны наши дети. Веселье, игра и шалость, которыми пронизаны «стишки», их контрпропагандистский смысл обеспечили им популярность и сделали ведущим жанром современного детского фольклора.

Важной вехой в истории «садистских стишков» стал 1990 год, когда впервые в специальном издании, посвященном собиранию и изучению современного детского фольклора, их представили как один из основных его жанров[151], когда об этих «стишках» была напечатана первая статья[152] и когда, наконец, появляются публикации целых подборок «садистских стишков»[153]. Особо отмечу публикацию М. Ю. Новицкой в журнале «Слово». Отсюда «стишки», которые тогда бытовали только в Москве, стали известны и в других регионах. Мало того. Опубликованные М. Ю. Новицкой тексты просто перепечатывались в некоторых из последующих публикаций «садистских стишков». Отныне распространение этих текстов не ограничивается одной лишь устной передачей при непосредственном общении между людьми. Определенную и все более существенную роль в жизни фольклорного жанра начинает играть письменность.

Это происходит, несмотря на сложности, сопровождающие легализацию «садистских стишков». Альтернативный и противостоящий основам нашей взрослой культуры характер «стишков» делал их совершенно неприемлемыми для доморощенных культуртрегеров. Автор опубликованного осенью 1981 года «Литературной газетой» письма, в котором, кажется, впервые в советской печати указывалось на существование «садистских стишков», не привел ни одного примера «этой пошлости», а то и цинизма[154]. Если спустя десять лет отрицатели «садистских стишков» и решились их публиковать, то с единственной целью: попугать читателей «городским, бездуховным антифольклором». Именно так объяснила свою публикацию «садистских стишков» редакция почвеннического журнала «Слово», противопоставившая им «истинно народное творчество — частушку»[155] (не ведая о том, что когда-то частушка считалась точно таким же «свидетельством вырождения, деградации души», совершавшейся под воздействием фабричной, «трактирной» цивилизации).

Однако далеко не все противники «садистских стишков» верили в охранительную силу частушки. Об этом свидетельствует история с вышедшим в 1993 году в Сыктывкаре сборником «Детская садистская поэзия». Возмущение местного учительства было столь велико, что сборником занялась городская прокуратура. Ей, правда, не удалось возбудить уголовное дело по статье 228 УК РСФСР (пропаганда насилия и жестокости) против главного редактора «Вечернего Сыктывкара» В. П. Шахова, выпустившего этот сборник в виде приложения к газете, так как эксперты-специалисты не обнаружили в его действиях признаков преступления. Все же придрались к тому, что приложение не было зарегистрировано, и 23 июля 1993 года сыктывкарский городской суд присудил В. П. Шахова к штрафу в 15 тысяч 480 рублей с конфискацией тиража «Детской садистской поэзии» (который тем не менее был вывезен из Сыктывкара и распродан в Москве)[156].

А между тем конфискация «Детской садистской поэзии» мало что изменила бы в судьбе фольклорного жанра. Вслед за первой волной интереса к «садистским стишкам» последовал «бум» 1992 года; вышло учебное пособие, в котором опубликовано всего около двухсот «стишков» и напечатаны две работы об их жанровых особенностях;[157] «стишки» печатались в газетах[158], где можно было встретить даже посвященную им статью;[159] наконец, огромным тиражом издана первая «антология черного юмора», почти целиком заполненная «садистскими стишками» (которых там более двухсот) — сборник «Маленький мальчик нашел пулемет...»[160] Однако и появление этого сборника — еще не самое главное событие для «садистских стишков» в 1992 году. Им стал объявленный газетой «Скандалы» конкурс «народного творчества», участники которого соревновались в сочинении «страшилок» (как здесь именовали «садистские стишки»). Фольклорный жанр, цитатами из которого уже орудовали бойкие газетчики[161], делается жанром современной массовой культуры[162].