Немного теплее за стеклом но в злые морозы.

Вхожу я за робот словно в плен пермской тюрьмы.

Кто выдумал нас садить в те белые стены,

и в мир уводить жестоких вьюг холодных ветров.

Белые стены, белые стены без защитные мы,

что с нами сделал суд наш народный и тюремный конвой

А мама приедет ко мне на свиданку лишь на несколько дней

И оставляет нас умирать в холодной, проклятой тюрьме.

А судьи выносят приговор и вечером поздним.

Лишь празднечный свет огней наполнит наш дом.

Кто выдумал нас садить в те ранние годы,

когда мы еще совсем не видели жизнь.

В дали бушуют камыши

судили парня молодого

он был красив и молчалив

но в жизни сделал много злого.

Его хотели расстрелять

но у судьи просил он слова

ему не смели отказать

ведь нет у них закона.

Когда мне было десять лет

Я от семьи своей сорвался

Стал пить курить и воровать

и со шпаною я связался.

Когда мне было двадцать

лет я жил в кругу друзей веселых

и все что грабил я один

мы все делили поровну.

Вот как-то раз зашли в село

Там люди тихо, мирно спали

Мы стали грабить один дом

Но света зажигать не стали

А я взял спички, свет зажог

О! Боже что я там увидел

О! Боже ты меня прости

Я сам себя возненавидел

Передо мной стояла мать

В груди с кинжалом умирая

Она давно меня ждала

Расцеловать меня желая

А на полу лежал отец

Моей рукой он был убитый

О! Боже ты меня прости

Он кровью был залитый

А моя младшая сестра

В своей кроватке умирала

Она, как рыбка без воды

свой алый ротик открывала

Когда он кончил говорить

Весь зал наполнился слезами

Народ решил его простить

Но судья приговор читали

За то, что грабил убивал

Мы расстрелять имеем право

За то, что правду рассказал

Меняем меру наказанья.

Поздней осенней порой,

падая листья шуршали,

я возвращался домой,

где меня долго так ждали.

Осенний кружил ветерок

в парке листвою.

Вокзал, я вхожу на перон,

и вижу тебя мать родная.

Встретить ты сына пришла,

добрая, милая мама.

Долго ты сына ждала,

невеста его ждать не стала.

И на широкой груди,

лаская родную старушку,

я скажу «мама веди,

в родную избушку».

Сядем за круглым семейным столом

и наливая полнее бокалы

Я пью за тебя дом родной

Я пью за тебя мать родная,

Я пью за тех матерей,

что сына туда провожают

и со слезами в глазах

дитя на пороге встречают.

Лагеря, лагеря все в снегу

В лагерях больше жить не могу

Я на волю хочу, я по воле грущу,

а на зоне я жить не хочу.

А на зону приходит весна

как красива на воле она

а на воле грачи, а на воле ручьи,

а на зоне овчарки одни.

Отсижу от звонка до звонка

и увижу родные места.

Здравствуй мама, скажу

Здравствуй папа, скажу

и спрошу где девченка моя.

И тогда мне ответит отец

что девченки моей больше нет

И тогда я пойду и напьюсь допьяна

и уйду навсегда в лагеря.

Мне пел нашептывал начальник изыскной,

мол заложи их всех чего ты воду мутишь.

Кто опера пришил, а ты сухой,

ато тебя на полную раскрутим.

Ах мама, мама ты мой адвокат,

ах папа папа ты мой прокурор.

А в небе синем блеют снегири,

а на решетке иней серебрится.

Уж больше не увидеть мне утренней зари,

Сегодня я последий раз побрился.

А на суде я брал все на себя,

не знал что все вот-так то было.

И был на хате или не было меня,

когда мента Натаха заволила.

А на свиданке руки разбросав,

как крылья старенькая мама.

Меня молила падая в слезах,

чтоб я сказал им все, но я упрямый.

А завтра будет ручеек журчать другим,

и зайчик солнечный согреет стены снова.

И вот сегодня скрипнут сапоги,

и только лязгнут крепкие засовы.

А за окном буянила весна

И воронок меня из зала увозил

И вдруг услышал как вскрикнула она

«Серега не забуду до магилы».

Споем жиган, нам не гулять на воле

Не встретить май весенний праздник нам

Споем о том, как девченочку пацанку

Ночным этапом отправил в дальний край.

Кругом тайга, тайга кругом густая

Куда не кинешь взгляд, кругом одна тайга

Ну где ж ты милая поцаночка родная,

девченка милая, о как тебя люблю,

и где же ты, и кто тебя ласкает

начальник лагеря иль старый уркаган.

а может ты, вдруг подалась на волю

и при побеге получила девять грамм

и ты упала обливаясь кровью,

и ты упала прямо на песок,

И по косам твоим шелковистым

прошел чекист окованный сапог

О Боже мой, как хочется на волю

Забыть тюрьму, забыть ее законы

И на тебя моя поцаночка взглянуть.