— Эх, молодёжь, — выдохнул Бодриков, сев на своё место и потянувшись за серебряной вилкой. — Всегда дерзите. И не умеете думать наперёд. Конечно, есть. Максимилиан, налей мне ещё этой инопланетной водочки откушать. Хороша зараза.

Я улыбнулся. Хоть в чём-то, а в такой мелочи, как обман с водкой из соседнего магазина, которую я выдал за зелье из чужого мира, он попался.

— Мене налий, — произнесла Огнемила, щёлкнув пальцами и указав на графин. Её челядинка сразу наполнила рюмку госпожи и пододвинула тарелку с закусками. Конезица долго и придирчиво понюхала угощение, а потом спросила: — Что сие есть?

— Оливка солёная, моя драгоценная, — тут же отозвался барон, общаясь с гостьей, как со старинной знакомой.

— Ваше превосходительство, может, огласите план? — осторожно уточнил я.

Начальник наполнил себе ещё водки, опрокинул в рот, крякнул, и только потом ответил.

— А что тут неясного? Спасаем Васеньку, переворачиваем завод вверх дном, а потом прижимаем того кукловода из полиции. Вот только в толк не возьму, как он смог так хорошо спрятаться среди всем известных людей? Ума не приложу. Тут должна быть какая-то особая хитрость.

— А мне другая хитрость непонятна, — вдруг заговорила за моей спиной Ольга. — Почему пришлые хотели убить ту девчонку?

— Внесистемная, — тихо произнёс я.

— Что? — нахмурился барон, пристально вглядываясь мне в лицо.

— Внесистемная. Так её назвали, прежде чем напасть. Они не бежали. Они готовы были умереть, но убить её, — пробурчал я, а потом из некого злорадства повернулся к стоящему у двери гридню. Тот пафосно изображал из себя каменную статую древнего воина, и лишь брови немного нахмурил. А я направил на него руку, в которой держал спрятанный револьвер.

— Бах! Бах! И ты труп.

Воин нахмурился ещё сильнее и немного отвёл в сторону руку со склянкой, мол, только попробуй.

— Могута! — раздался звонкий голос конезицы, услышав который, воин недовольно скривился и положил склянку в кошель на поясе. Кошель, один из нескольких таких же, был сшит из цельной шкуры белки и вывернут мехом внутрь. Наверное, чтоб не разбить колдовскую гранату.

И что они её слушаются-то? Тот же Могута легко ей шею свернёт при надобности.

— Евгений Тимофеевич, — повысил голос барон, — у нас серьёзное дело, а вы играться вздумали!

— Хорошо. Только не мешайтесь, ваше превосходительство, вы и так серьёзных дел наворотили.

Я бросил сюртук на спинку ближайшего стула и сунул револьвер в потайную кобуру за пазухой, глядя при этом на барона, который побагровел, но не взорвался от возмущений.

— Когда кирасы подвезут?

— Должны скоро уже, — выдавил из себя начальник, налив себе ещё водки. Он прекрасно понимал, что выливать на меня сейчас ведро словесных помоев и отстранять — самое последнее дело. Он на волоске от того, чтоб не быть обвинённым в пособничестве террористам и шпионаже, а ещё сына ему нужно выручать. Так что потерпит.

— Сашка, — позвал я Никитина, — ты будешь инструктором.

— Я? — удивился парень, — Я же сам тут без году неделя.

— А у нас мода пошла — пришлым доверять. Ты не исключение, так что ждёшь гридней конезицы и учишь их стрелковому оружию, обращению с кирасами, переодеваешь в солдатские шинели для маскировки. Поздравляю с повышением. Проставишься потом.

Сашка хмуро улыбнулся. А потом вдруг тряхнул головой. В глазах загорелся мальчишеский азарт. Наверное, он думал, что попаданцу нужно иметь силу сотен воинов, драконью кровь в жилах, колдовские способности и прочие особые возможности? Нет. В первую очередь ему нужно иметь голову на плечах. А у Никитина она есть, так что ничего удивительного, что он в вскоре и до офицерского чину может дослужиться, карьеру сделать и скопить состояние. Не император Вселенной, но ведь и не подлиза у смотрителя борделя для мужеложцев. Там-то ума много не надо. Кстати, о мужеложцах.

— Сашка, будем уплотняться в расселении. Свою комнату отдам господину барону, с Ольгой переедем в кабинет. У тебя поселится Максимилиан, но ты малость свою мужскую четь побереги, а то он такой.

— В кирасе спать? — растянулся в улыбке Александр и поглядел на сконфуженного адъютанта его превосходительства.

— Как хочешь. Эту бледную внесистемную поселишь к Насте и Анне. Конезица будет жить пока в Аннушкиной комнате. Гридни — в комнате отдыха дневального. Фрейлина конезицы с горничными-близняшками поживёт.

— Мене надобно наказы дати своима челюдям, и свои вещи из терему взяти.

— Добро, конезица, — кивнул барон, — Завтра начнём все остальные дела.

Сашка глядел на молодого паренька лет пятнадцати, которого конезица приставила к нему для оказания помощи, фактически сделав подмастерьем. Она вообще интересно распределила народ, поставив старших в охрану, а младших на внутренние, весьма сложные для неокрепшего рассудка задачи.

Подгридней, эдаких юнг и пажей в одном флаконе, привели тем же вечером. Конезица каким-то образом сумела, минуя телеграф и радиосвязь, отправить им сообщение, и к тому времени, когда шеф с хмурым Могутой прибыли на границу владений Огнемилы, те уже ждали в полной готовности, с вещами и оружием.

После того, как проводили ревизоров, барон, шеф и штабс-кэп заперлись в кабинете и долго обсуждали. Бодриков был под подозрением в шпионаже, и всячески отнекивался, во всяком случае из-за двери один раз донесся очень громкий вопль: «Господи, помилуй! Вы что, всерьёз решили, что я иномирный агент⁈». После этого вызвали Дашу с сердечными каплями, мол, его превосходительству дурно. «Но тут не дурно, тут хреново по полной программе», думалось Сашке.

Завершив допрос, Баранов свинтил в участок, где был намерен приглядываться к крысе. Он не сильно верил во всякое потустороннее, но версия с некой шишкой из полиции, которая, в самом деле, шпион и вставляет палки в колёса, казалась весьма правдоподобной.

Шеф же сейчас, на ночь глядя, принялся инструктировать новых операторов, у одного из которых уже был хороший фонарь под глазом, оставленный в качестве двойки за пройденный материал одним из помощников Огнемилы. Он не церемонился и давал тумаки направо и налево. Старшим и над глядунами и над телефонистами поставили Ваньку. Шеф сказал, что только ему мог доверять полностью, так как знал его ещё студентом. Для глядунов задача была не сложная — если возникнет на «сиятельном зерцале» яркая точка, позвать Ивана и ткнуть пальцем в то место, где точка была. Для связистов, совершенно не умеющих читать, провода подвязали разноцветными шёлковыми лоскутами. Там само по себе не сложно: идёт звонок, поднимаешь трубку и кричишь: «У аппарата!». Скажут соединить с кем-то, перетыкаешь шнуры по цвету и крутишь ручку. Парни тупили по-страшному, но кулак гридня и упорство Ваньки играло свою роль. Не сложнее, чем чукчу обучить. А эти хоть и через слово, но понимают сказанное.

Сашка опять поглядел на худенького веснушчатого паренька с подрубленными под горшок соломенными волосами. Со своим могучим ростом Никитин на голову возвышался над этим полуросичем, как он сам для себя прозвал этих пришлых. Сам-то он себя уже считал почти местным, ну что с того, что недавно, зато свой.

— Тебя как звать-то?

— Имя? Меня кликают Третьяком. Меня матька есть родила третимо, — ответил парень, переодетый в солдатскую гимнастёрку вместе со всеми своими товарищами. Вот чего-чего, а формы барон накупил за свой счёт много. Конезицу тоже отправляли переодеваться вместе с Ольгой Ивановной по магазинам готового платья и портным. Будут из неё польско-чешско-словенскую панночку делать для конспирации. Женщины задержались с примерками и вернулись затемно.

— Да уж, не заморачивались твои родители с именем, — буркнул Сашка.

— Мене по осени буде давати взросло имя. Отец строг яго наказ есть дал, ежи аз буде учил премудрости, буде дано имя Мирослав.

— А кто у тебя папка?

— Могута.

— Блатной, значит, — усмехнулся Сашка, но парень его не понял, лишь нахмурился, заставив пояснить сказанное. — Ну, не из простых.