— В детективных романах? — хмыкнув, уточнила Ольга.

— А у нас есть выбор? — поглядев на идущего рядом сконфуженного Никитина, ответил я.

— Я его и так почую, — отозвалась супруга, а перед самой дверью глубоко вздохнула и состроила такое невинное лицо, что я даже готов был поверить в то, что она наивная дама, начитавшаяся любовных романов, и выходящая в свет только для званых ужинов и примерки платьев. Поверил бы, если бы не видел, как она ломится в кирасе, ломая заборы, как яростно расстреливает стену кладовой из картечницы, как засовывает под подвязку на бедре пистолет.

На стук дверь открыли быстро, и дежурный, отворявший засовы, сразу молча уселся на своё место. Где у него стояла тарелка с кусочками мяса. Он наколол один на железную вилку и отправил в рот, начав сосредоточенно жевать.

— Любезный, — произнес я, оглядев заставленное канцелярскими столами помещение, на которых сквозняк колыхал документы, — нам надо попасть к уездному исправнику.

— Его превосходительство в отлучке, — тут же отрапортовал дежурный, продолжая есть. В иное время я бы его отругал, но не сейчас.

— А скоро будет?

— Не ведомо.

Я поглядел на Ольгу, которая недовольно сложила губы трубочкой и играла желваками. Просто получается, что мы зря пришли, да к тому же её чутьё подводит. А обманутой дурой она ой как не хотела быть.

— Тогда мы записку оставим, — произнёс я, подойдя к столу. Уже потянувшись за бумагой и пером, замер. По спине пошли мурашки, а Марк Люций рванул на передний план, переходя в боевую готовность, глядя при этом краем глаза на дежурного, который с остекленевшим взором и сжатыми до размеров острия иголки зрачками, ткнул вилкой в опустевшую тарелку и, не заметив этого, начал жевать воздух.

— Шеф, а где все остальные городовые? — понизив голос, спросил Сашка, а я стиснул в руке трость.

В коридоре послышались приближающиеся к прихожему залу шаги. Интуиция Марка Люция истерично завопила, требуя действий, и я нырнул в сторону, направив на звук шагов оружие. Буквально через долю секунды раздались выстрелы, а дежурный даже не вздрогнул, продолжая жевать воздух.

Я пригнулся и рванул вперёд. Перед глазами встала тощая фигура с вытянутыми вперёд руками, в которых было зажато по револьверу. Это оказался тот киргизик-попаданец, который убежал от нас при попытке задержания у сейфа, и которого поймала полиция. Я уже и забыл про этого горемыку, а он вот он.

Я снёс смуглого парня, как кеглю, но тот оказался невероятно проворен, и в последний момент вывернулся и ушёл от удара тростью. Казалось, я даже услышал хруст его рвущихся от усилия мышц. Потом он снова выстрелил, и я почувствовал пули, вошедшие мне в живот. Сделав вид, что сейчас упаду, я согнулся пополам и приложил левую руку к ране. Парень замер с направленными на меня стволами, глядя отрешённо и не моргая, точь-в-точь, какзомбий на кладбище.

Но это ты зря.

Рассвирепевший Люций сделал пол-оборота и глянул назад. Пули никого больше не задели, и даже дежурный всё так же тыкал вилки в пустую тарелку.

Зря ты это.

Моё тело само, словно получив собственную волю рвануло вбок, уходя от очередной пары выстрелов, а потом на пороге возможного для человека ткнуло концом трости в грудь зимбию-киргизику. Удар был сильный, на грязной рубашке парня даже выступила кровь, а самого его откинуло к стене. Но зомбий, даже падая, палил в мою сторону, отчего ещё одна пуля оцарапала мне в бедро.

Сделав быстрый шаг в сторону, я схватил табурет и отправил его в полёт. Табурет попал зомбию в руки и с грохотом упал на пол. Хрустнула кость, но этот киргизик даже не заметил. Он быстро вскочил на ноги. Сломанная рука повисла, как тряпка. Из быстро намокшей от крови ткани торчал обломок кости, но пальцы всё сжимались, достреливая оставшиеся патроны прямо под ноги зомбию.

Я припал к самому полу, уходя с линии выстрела здоровой руки, и кинул в киргизика трость из столь неудобной позиции. Та попала парню прямо в лицо, вырвав со щеки клок кожи с мясом. Но тот опять не заметил ранения, щёлкая опустевшими к тому времени револьверами. Из ран хлестала кровь. Я опять сделал прыжок вперёд, а зомбий не человечески быстро ушёл в сторону и попытался ударить меня рукояткой револьвера в висок, но я уклонился. Теперь я был у стены, а он на открытом пространстве, лишая меня места для манёвра. Вот только он действовал, как заведённая кукла, и не рассчитал одной мелочи. Из-за угла коридора выскочил Никитин и, закричав благим матом, опустил на голову зомбия стул. Киргизик рухнул на пол, как подкошенный.

— Ненавижу таких, нахрен! — выругался Сашка, тяжело дыша.

Я снова приложил руку к ранам на животе, которые уже перестали кровоточить, но успели полностью испачкать новенький костюм-тройку. Сейчас не стоило делать резких движений и дать телу зажить, но время не ждало. И всё же, на что рассчитывал неведомый кукловод, ломая рассудок этим несчастным. Что за ловушка такая?

Размышляя, но не находя объяснений, я подошёл к тычущему вилкой в пустую тарелку дежурному и сжал окровавленной рукой кисть городового. Тот застыл на мгновение, а потом встал по стойке смирно. Через секунду зрачки его расширились, заняв почти всю радужку, а лицо исказилось в зловещей самодовольной гримасе.

— Не лезь не в своё дело, двуликий, — произнёс он, а потом с ехидным прищуром поглядел на стоящую у входа Ольгу и плавно приставил к виску пальцы свободной руки, сложив их пистолетиком, — а то я завершу начатое. И отдай мне внесистемную.

— Не отдам, — процедил я.

— Ну как знаешь, — усмехнулся городовой, а потом вдруг дёрнулся и начал моргать, словно на него вылили ушат ледяной воды. — Господи боже, — пролепетал он совсем другим голосом и испуганно заозирался. — Евгений Тимофеевич, я ей-богу только на секундочку заснул. А как же это? Господи, что с этим бедолагой? А вы ранены?

Казалось, кукловод выпустил нить, дав жертве свободу.

— Где уездный исправник? — закричал я, отпуская руку городового, и тот тут же перекрестился.

— Не знаю, господом богом клянусь, не знаю. А что с ним?

Я прикусил губу и глянул ставшую белой как мел, Ольгу.

Она стояла и испуганно хлопала глазами.

— Стреляют, — вдруг произнёс Никитин, подойдя к открытому окну, а потом резко развернулся и прокричал: — Это со стороны усадьбы!

Я лишь на секунду замер, складывая одно с другим, а потом бросился к выходу, хватая по пути Ольгу за руку, а за спиной раздался полный боли вопль киргизика, которого выпустил из незримой хватки неведомый кукловод.

Выстрелы, раздающиеся со стороны усадьбы, заставили ранних прохожих, спешивших по своим делам, робко вглядываться вдоль улиц, жаться к стенам домов и оградам палисадников и испуганно креститься. Женщины перешёптывались между собой или выглядывали в окна, а на людских лицах явственно читался вопрос, мол, что опять случилось-то? Только недавно был ночной бой, напоминанием о котором служил уныло черневший остов сгоревшего барака. Пожарные едва-едва предотвратили распространение Пламени на другие постройки. И снова стрельба.

Мещане испуганно промелькнули перед моим взором, когда я гнал авто к нашей штаб-квартире. На нас самих же люди бросали быстрые взгляды, видя солдат, стоящих на подножках дорого автомобиля, злого, как чёрт меня, и бледную Ольгу. Этот неведомый кукловод смог напугать её до жути. Даже мне сейчас было не по себе, ибо и Евгений Тернский, ни Марк Люций, ни мы оба воедино не сталкивались с подобным. Но сразу стало понятно, зачем совершались теракты, зачем убили начальника полиции и откуда взялись зомбии. Тогда на кладбище городовые и сторож стали случайными свидетелями того, как заводчане свершали договор с кукловодом, и этот… я не знал, какое слово подобрать к существу из междумирья, и, наверное, лучше назвать его демоном. И демон вывернул рассудок несчастных наизнанку. А потом эта тварь подменила начальника полиции, продолжая плести адскую паутину, в которую попадало всё больше и больше людей.