Ему уже хотелось быть там и разведать территорию, исследовать реальную местность вместо карты и уточнить свой план.

Корт встал и обнаружил, что его левая ягодица ушиблена и немного опухла, но не обратил на это внимания. В рюкзаке были болеутоляющие средства. И слабые, и самые сильные. Он упрятал их поглубже, борясь с искушением и желая подольше обойтись без них. Это была временная победа, поскольку он больше не залезал в рюкзак за таблетками.

Несколько минут он провел среди тощих коз, спрятав парашют и другие ненужные мешки в колышущейся траве и зарослях кустарника. Он переоделся, облачившись в простые темно-синие штаны и темно-зеленую рубашку с короткими рукавами; и то, и другое было куплено вчера в Эль-Фашире. Рашайда, светлокожие арабы местного происхождения, часто предпочитали западный стиль одежды длинным плащам и широким балахонам. Он понимал, что при личном контакте никто не поверит, что он принадлежит к рашайда: ни один носитель арабского языка не купился бы на его неуклюжую речь, да он и говорил на другом диалекте. Поэтому он собирался избегать близких контактов, а при необходимости называть себя боснийским мусульманином, который изучал арабский язык в Египте, но решил совершить хадж — очистительное мусульманское паломничество в Мекку, в Саудовской Аравии. Среди мусульман Восточной Африки Суакин был известен как порт, откуда можно было переправиться через Красное море в Джидду для дальнейшего перехода в Мекку. Корт даже приобрел молельный коврик на рынке Эль-Фашира, чтобы подкрепить свою историю.

Пожалуй, это было самое ненадежное прикрытие, которое он когда-либо изобретал. Джентри не знал ни слова на сербохорватском языке, принятом в Боснии. Он не мог найти никакой веской или даже хлипкой причины для того, чтобы босниец, который учился в Египте, вдруг решил проникнуть в Саудовскую Аравию через Судан. Он не мог объяснить происхождение большого рюкзака, а тем более снайперской винтовки и других интересных вещей, хранившихся в рюкзаке. Он не мог объяснить крупную сумму денег в его бумажнике и денежном поясе. Он не мог рассказать, каким путем пришел из Египта в Судан, или объяснить, где он жил в Каире.

При любых серьезных вопросах он решил изображать дурачка, что было легче всего в данных обстоятельствах.

Нет, эта легенда могла сработать только при мимолетных встречах. Если бы его остановили полицейские, солдаты или любой правительственный чиновник более высокого ранга, чем уборщики верблюжьего навоза на улицах, то, несмотря ни на что, он мог бы предстать в единственном облике: неверный убийца, упавший с неба.

Около часа ночи Серый Человек забросил свой рюкзак на спину и начал спускаться с холма.

В восемь утра Корт сидел по-турецки на высокой куче соломы, уложенной в двухколесную тележку, которую тянул осел и вели двое мальчиков из народа беджа. Мальчики, едва достигшие совершеннолетия, носили прически «афро» в виде копны буйных завитков и были одеты в мешковатые бежевые штаны и бурые жилеты, под которыми их молочно-шоколадная кожа казалась румяной в лучах утреннего солнца. Корт скормил им историю о боснийском паломнике, которая удовлетворила их, и дал им несколько суданских фунтов, которые они с радостью приняли. Они направлялись в Суакин к своему дяде вместе с осликом и тележкой, и хотя это средство передвижения было не быстрее пешехода, Корт определенно предпочитал его.

Он объяснил мальчикам, что, будучи иностранцем, непривычным к местным обычаям, не хочет неприятностей с местными властями, и они с помощью общеупотребительных арабских слов и пантомимы посоветовали ему прятаться в сене от проезжающих автомобилей или перед контрольно-пропускными пунктами. Для мальчиков это было игрой, и он подкупил их сытным завтраком и чаем в придорожном ларьке для тех, кто направлялся в Суакин, чтобы попасть на паром в Джидду. Он даже купил ослику отдельный обед с такой же едой, как у людей, что вызвало у мальчиков истерических хохот.

После полудня, когда в мглистой дымке показалось побережье Красного моря, Джентри зарылся глубоко в солому и оставался там. Он старался не задохнуться в пыли и не думать о покалывающих и щекочущих ощущениях в штанах и под рубашкой. Движение на дороге стало гораздо более оживленным: автобусы, телеги, запряженные ослами и лошадями, пешеходы и редкие автомобили. Дважды мимо проехали военные транспортные грузовики.

Сидоренко снабдил Джентри подробными письменными материалами о Суакине. Корт большей частью оставил их без внимания, не считая карты: сочинение о древнем порте не показалось ему значимым для предстоящей операции. Но он все-таки прочитал короткую статью о городе и был восхищен его богатой историей. Наряду с ежедневными паромами в Джидду, Суакин был также известен как последний порт активной работорговли в Африке, которая прекратилась лишь в 1946 году. Суакин играл ключевую роль в африканской работорговле независимо от того, кто контролировал город: египтяне, османцы или британцы. Многие самые большие и красивые здания в городе (практически все они теперь находились в плачевном состоянии) были построены на средства от этой жестокой, но прибыльной индустрии.

Корт знал, что не стоит ожидать ничего особенного от местной инфраструктуры, но у президента Аббуда была ферма на окраине города, и он получал удовольствие от личного исполнения утреннего призыва на молитву с высокой галереи минарета у мечети с видом на Красное море.

Именно это обстоятельство включило мечеть в маршрут Корта Джентри.

С наступлением темноты Серый Человек находился немного к северу от Суакина и глядел на воду лагуны. Красное море находилось примерно в трех милях к востоку. Эта узкая бухта защищала маленький порт и веками служила естественной транспортной артерией до 1907 года, когда открылось мореходное сообщение из Порт-Судана в сорока милях к северу, после чего Суакин утратил былое значение. Джентри по-прежнему носил суданскую одежду западного образца, которая здесь не выделялась на общем фоне. Со своей загорелой кожей, темной бородой и волосами, покрытый запекшейся пылью после дневного переезда и в белой тюбетейке на местный манер, с расстояния он мог бы сойти за араба, возможно, из народа рашайда. Легенда о боснийском паломнике оставалась наготове, хотя здесь она выглядела не более правдоподобно, чем в двадцати милях к западу.

Он спрятал свой рюкзак глубоко между валунами в десяти ярдах от края теплой воды. Потом нашел похожее на пещеру углубление в прибрежных скалах и выбрал его в качестве временной позиции.

Ветерок, задувавший с океана, не был прохладным, но все же это было движение воздуха, несравнимое с удушливой жарой в Эль-Фашире или шестью часами, проведенными в ослиной тележке. Мягкие прикосновения воздуха в глубокой тени за валунами напоминали касания женской руки, хотя у Корта практически не было подобного опыта в последние несколько лет. Он опустился на спину и отпустил мысли в свободное плавание, опустив босые ноги в лужу морской воды и положив голову на ботинки. Ему хотелось принять болеутоляющее, чтобы в последний раз расслабиться перед стремительными действиями и опасностями завтрашнего утра.

Но у него не оставалось времени для полноценного отдыха, нужно было позвонить Заку, встретиться с ним и забрать некоторое снаряжение, которое ему понадобится завтра утром. Также нужно было встретиться с Мохаммедом, полицейским из Суакина, который состоял на довольствии у русской разведки.

Он достал спутниковый телефон «Турайя», нажал пару кнопок и стал ждать.

— Ты здесь? — теперь Зак думал только о предстоящей миссии. Он по-прежнему сердился на Корта из-за Дарфура и отказывался обмениваться грубоватыми мужскими шутками, как в прежних разговорах.

— Подтверждаю.

— Давай встретимся в «Эхо» через сорок пять минут.

— Принято. «Эхо», через сорок пять минут.

— Конец связи.

«Эхо» было кодовым названием для руин здания казначейства в старом Суакине, которые представляли собой остров с разрушенными коралловыми и каменными зданиями, соединенный дамбой с Эль-Гейфом, или новым Суакином, находившимся на континентальном побережье. Корт проигнорировал дамбу, вместо этого он положил свои ботинки, штаны и пистолет в маленький водонепроницаемый рюкзак, забросил его на спину и переплыл лагуну в самом узком месте, потратив не более пяти минут на переправу. Лагунная протока на другой стороне острова была глубже и шире первой. Он мог видеть ее в отдалении при свете из окон большой, старинной с виду тюрьмы на противоположном берегу. Несколько маленьких рыбацких лодок, пришвартованных к дамбе, покачивались на воде, дальше стояли на якоре частные яхты с электрогенераторами, освещавшими снасти и паруса, питавшие аудиосистемы с гремящей западной музыкой и, без сомнения, подававшие электричество в кухни и каюты, несравненно более удобные, чем любые жилища в темном городке на побережье.