На столе вдруг засветился экран телефона. Ольга, скользнув по нему взглядом, успела рассмотреть начало сообщения. «Скучаю по тебе. Надеюсь, ночью приснишься…» Губы сами собой сложились в саркастическую усмешку.

— У тебя курортный роман? — небрежно спросила она, поглядывая на мать.

Тамара спокойно выдержала ее взгляд.

— А почему бы и нет? Ты считаешь, я не достойна?

— Ну, вы, родители, даете на старости лет… — протянула Ольга и заторопилась домой.

После узенькой кушетки тети Клаши, просторная кровать казалась Тамаре просто огромной. Но чувства одиночества не было. Засыпая, Тома подумала, что ей всё-таки необходимо встретиться с Николаем и окончательно расставить все точки над «i».

Ей снилась полоска галечного пляжа, прохладные морские волны, она, бегущая босиком по сероватой пене, и Тимка, радостно скачущий вокруг. Среди ночи проснулась с колотящимся сердцем, тоскливо посмотрела в окно: что там впереди? Равнодушная бледная луна внушала тревогу. Лишь бы не потерять с таким трудом обретенный покой…

Утро выдалось смурным и тоскливым. С трудом разлепив глаза, Тамара нащупала часы и посмотрела на циферблат. Пора вставать, но капли дождя, стекающие по оконному стеклу и серая муть, вместо голубого неба, как бы нашептывали: «Вот еще! Смотри, как неуютно, полежи в своем теплом гнездышке». Но Тамара уже спустила ноги с кровати, потерла глаза и покачала головой: «Отвыкла. Совершенно отвыкла от этой погоды». Глянула в зеркало: под глазами отек, давно такого не было. Она встала и пошла в полумраке на кухню, обняв себя за плечи, боязливо отодвинула занавеску. «Б-р-р-р! — передернула плечами, — какие тут могут быть пробежки и прогулки!» Остро захотелось выйти на согретую солнцем веранду, сесть в кресло, подставить лицо теплому ветру с запахом соли. «Бери билет и езжай обратно, делов-то…» — шептал южный змей-искуситель. Тут же отозвался и телефон, пересылая несколько сообщений от Жени. Особенно хороша была фотография с видом на море с белыми барашками волн. Открыточный вид. Соблазнительный.

После завтрака Тамара несколько часов работала над переводом и написанием небольшой статьи, связанной с работой Жени, а потом всё же решила прогуляться. Без свежего, пусть и холодного воздуха, разболелась голова. Звонок Николая застал Тамару врасплох. Наверное, Лёлька ему сообщила об ее приезде. Не бывает же таких совпадений! Собиралась, собиралась звонить или написать сама, а тут вот…

— Привет, — раздалось в трубке, — мне Лёля с утра написала, что ты приехала…

— Да. А что?

— Ничего… Я рад…

— Чему?

В трубке зашуршали помехи — то ли ветер, то ли просто Николай шумно вздохнул. Ответа Тамара так и не дождалась, поэтому решила задать главный вопрос.

— Коля, ты на развод подал? Мне бы знать, в каком статусе я теперь нахожусь, — искусственно рассмеялась она.

И снова тяжелый вздох.

— Нет, Том, я не подавал заявления. Некогда было.

Разговаривая с Николаем, Тамара остановилась у зеркала и взглянула на себя. Его слова вызвали разные эмоции — от удивления до сдержанной неприязни. Никогда он не может довести начатое до конца! Зачем тогда вообще грозил разводом? Самой ей заниматься этим делом очень не хотелось, и она надеялась, что в кои-то веки муж сможет разрешить проблему. Тем более что, создал ее сам.

Николаю, и правда, было не до беготни с бумажками. Да и не привык он общаться с официальными органами, этим всегда занималась Тамара. Плохое самочувствие Сонечки, волнение за малыша, а потом появление Тимура, подозрения, ревность и попытка разобраться в ворохе проблем, с каждым днем отодвигали его решимость дойти до ЗАГСа. Ему банально было некогда. Значительную часть его времени съедала работа, а то малое, что оставалось, он никак не мог поделить на сон, быт и бесконечно кипящие страсти в его новой семейной жизни. Да, в редких разговорах с дочерью, он слышал, что она называет Соню его молодой, а иногда новой женой. Но это всё неофициально. Сонечка так и не заговорила на эту тему. Ее равнодушие к своему статусу и раздражало, и восхищало одновременно.

Он уже пожалел, что позвонил Тамаре. И что его дернуло? Ведь давно уже определил для себя свою жизнь. Но Лёлька и Тамара так и остались неразрывной связкой, и не общаться с ними не получалось.

— Надо как-то решить этот вопрос, Коля, — раздался голос жены. — Или мне самой заняться?

Николай замялся. Беспомощным выглядеть не хотелось, а потому он нарочито по-деловому ответил:

— Нет, нет. Не переживай, я сам. Сказал же, что всё сделаю… Займусь в отпуске…

— Ну, как знаешь, — сухо отметила Тамара. — Ладно, тогда, пока! Я тут по делам собралась…

— Подожди, Том, — быстро попросил Николай. — Подожди минутку. Скажи… Как ты? У тебя всё в порядке? Как здоровье?

— У меня? — удивилась его заботе Тамара. — Да, у меня всё в порядке, не переживай. А здоровье… Ну, ты же знаешь, как на юге хорошо! Здесь, конечно, погодка…

— А…а ты обратно собираешься? На лето… Или здесь будешь?

— Ну, какая тебе разница, Коль? Я не знаю. Может и здесь. А может, и нет. По настроению. Или ты хочешь затеять дележку квартиры и выставить меня в комнату в коммуналке? — ехидно поинтересовалась Тамара. — Тогда и с Лёлькой придется делиться. Всё-таки все здесь жили…

— Нет, нет, что ты? испугался Николай. — Я не претендую. Мне есть, где жить.

— Вот и хорошо. Извини, но я, правда, спешу…

— Да-да, Том, конечно, я понимаю. Не буду отвлекать. Пока.

У зеркала застыла женщина — в глазах растерянность. В салоне автомобиля задумался мужчина — на лице усталость. Она — взбила волосы, нанесла на губы блеск и вышла на улицу. Он — долго сидел, запоминая их разговор.

Клиника неврозов находилась на окраине. Ее владельцы рассудили верно: ни к чему шум города для особенных и часто впечатлительных пациентов. Здесь можно было отрешиться от всего, что связывало с большим и таким непредсказуемым, пугающим миром. Светлое двухэтажное здание скрывалось в глубине небольшого парка, огороженного невысокой оградой. На столбах по всему периметру и даже кое-где на деревьях блестели черными глазками незаметные камеры. У кованой калитки под навесом — современный домофон с возможностью рассмотреть посетителя. Чисто, спокойно, тихо. Николай удивился — прямо санаторий какой-то. Вот бы ему на пару недель уехать в подобное место и ничего не делать, только спать и гулять, закутавшись в большой клетчатый шарф. Он даже позавидовал здешним пациентам, а вся его зародившаяся симпатия к Тимуру улетучилась. Хорошо устроился! Он, видите ли, мастер, художник, ранимая душа! Не вынес австралийской экзотики, замучили его утконосы, дикие собаки Динго и кенгуру — вот и вернулся к родным березкам, чтобы подлечиться. Всполошил всех, кто уже давно был оставлен, как ненужный балласт, и теперь упивается вниманием таких дурочек, как Соня. А где гарантия, что его тут не навещают еще несколько очарованных его талантом муз? Внутри тут же вскинула змеиную голову и угрожающе заколыхалась, плюющаяся ядовитой слюной ревность. Николай постарался ее подавить. В конце концов, он сам напросился поехать сюда с Соней. Точнее, выставил ультиматум. Она покорно согласилась, но всю дорогу в машине была напряжена и неразговорчива.

Теперь Николай, нахохлившись от пронзительного ветра, с любопытством поглядывал в окошко домофона, им пока не открыли.

— Вы к кому? — произнес равнодушный женский голос.

— К Тимуру Таирову. Я есть в списках. Веселовская Софья.

— А с вами кто? — продолжился допрос.

— Это мой… это мой муж. Мы вместе.

— Нельзя. Я могу пропустить только по списку.

— Хорошо, — сникла Соня и испуганно посмотрела на Николая.

Он дернул щекой, помрачнел еще больше и независимо повел плечом, как бы разрешая: «Мне всё равно. Иди».

— Я прогуляюсь тут, вокруг, — бросил он и, не оглядываясь, пошел в сторону парка, который тянулся и за пределы клиники. Сырые, блестящие глянцем, дорожки расходились в разные стороны, заманивая прохожих к белеющим между деревьев скамейкам. Николай быстро удалялся, а Соня растерянно смотрела ему в спину. Потом и она скрылась за забором больницы. Так и разошлись в разные стороны.