Она налила себе чай и устроилась за столом. Николай молча подвинул к ней вазочку со сладостями. Тамара так же молча отодвинула ее от себя. Николай удивленно вздернул брови: не было такого, чтобы Тамара отказалась от вкусностей к чаю. Теперь, когда она сидела совсем близко, он отметил, как подтянулась ее фигура, изменилась, хоть и не кардинально, прическа, а кожу тронул чуть заметный загар, который нисколько ее не портил.

— И долго ты собираешься пробыть в своем доме? — нарушила молчание Тамара.

В «своем доме» она намеренно и, как можно язвительнее, выделила.

— Надеюсь, недолго, — сухо ответил Николай и потер глаза рукой. — Можно я выключу верхний свет, — попросил он, болезненно щурясь и, не дожидаясь разрешения, нажал выключатель.

По кухне разлился приятный полумрак. Когда-то Тамара очень любила сидеть здесь с мужем вдвоем. Она специально устроила кухню таким уютным уголком, чтобы по выходным можно было болтать тихонько до глубокой ночи, не боясь разбудить дочь.

— Помнишь, как мы здесь иногда пили с тобой вино? — вдруг спросил Николай и огляделся, словно искал бутылочку и бокалы. — Было хорошо…

Тамара быстро усмехнулась, нашел, о чем говорить. Если сейчас он заведет романтические воспоминания, дело совсем плохо. Она не собиралась провести вечер, перемывая прошлые годы.

— А помнишь, сколько раз ты сидел здесь, напротив, и врал мне, глядя в глаза? — спокойно спросила Тамара и насмешливо посмотрела прямо в лицо.

Николай вздрогнул, заерзал на стуле и отвернулся. Опустив голову, он внимательно рассматривал сложенные на столе руки. Тамара молчала. Николай, явно нервничая, попытался допить чай одним глотком, но поперхнулся. Он сильно закашлялся, подставив ко рту кулак, попытался выдохнуть, но кашель стал только сильнее. Тогда Тамара бесцеремонно постучала его кулаком по спине. Понемногу Николай смог отдышаться и просипеть «спасибо».

— Береги себя, Коля. Тебе еще сына на ноги поднимать, — сказала Тамара и, поставив со стуком чашку в раковину, вышла из кухни.

Все следующие дни Тамара старалась появляться из своей комнаты, как можно реже. Ее совершенно не устраивало новое соседство. Случайно столкнувшись с Тамарой в коридоре, Николай просиял так, будто всю ночь провел не в комнате Лёльки, а в объятиях жены. Он только что принял все лекарства, порадовавшись, как она аккуратно составила их в ряд, подписав крупными буквами названия. И как это ни он, ни Соня не додумались до такого простого способа? Странным образом баночки и упаковки с таблетками дома не терялись, не обнаруживались потом в ванной или под столом, как это бывало, когда он жил у Сони. Машинально, но Тамара наводила порядок даже там, где ей совсем не хотелось. Дошло до того, что она согласилась закапать ему глаза. Причем получалось это у нее аккуратно и быстро, ни одна капля не попадала мимо. Накануне Николай схитрил. Вечером он отправился в ванную и там долго пытался залить себе в глаза лекарство. Достаточно громко он ругался, потом тяжело вздыхал, а потом поскребся в спальню к Тамаре и жалобно попросил о помощи. Тамара раздраженно отодвинула ноутбук и, проклиная себя за слабохарактерность, пошла у него на поводу. Ругала потом себя страшно. Ей мерещилось, что Николай делает всё неспроста, а вьет вокруг нее паутину, не давая предпринять окончательные шаги к разводу.

Звонил Женя, и Тамара отчаянно врала ему про свою беззаботную жизнь и про разные дела, которыми она занята целыми днями. Ей было стыдно признаться, что Николай вернулся, а она не только не смогла его прогнать, но и включилась в его надуманную игру, цели которой она так до конца и не понимала. Знала одно, просто так он не уйдет, а скатываться до скандалов и драк не хотелось. Способов не пустить его домой, просто не существовало. Утешалась Тамара только тем, что не кокетничала сама с собой и не связывала присутствие Николая с ложными бабскими надеждами на воссоединение. Нет, этого она делать не станет.

Николай как будто чувствовал, что Тамара еле его терпит, а потому особо старался перед глазами не мельтешить. Сидел тихо, слушал книги или уходил гулять, иногда встречался с Соней. Обратно возвращался измученный и грустный. Однажды полвечера Тамара слушала бесконечные его звонки и разговоры по телефону. Это сильно раздражало. Невольно она оказалась свидетелем странной ситуации, когда Николай, явно встревоженный, метался по комнате, что-то переспрашивал, куда-то снова звонил. А уже глубоким вечером раздался сигнал домофона, и спустя несколько минут, Тамара услышала приглушенные голоса в прихожей. Предчувствуя самое плохое, она вышла из спальни и увидела Николая, который суетливо помогал снять свободный плащик с той, что прибыла в качестве поздней гостьи к ним в дом.

Тамара молча проследила, как Николай тащит свою спутницу за руку в комнату, а та, обомлев от ужаса, смотрит на нее испуганными глазами, словно волокут ее на жертвенный костер. Размытым пятном белело ее отечное лицо, виделся круглый, но какой-то некрасивый живот и растрепавшиеся волосы. Беременность эту женщину вовсе не красила, хотя Тамаре представлялась совершенно гламурная картинка, как в журнале. Спрятав Соню за дверь, Николай повернулся и, умоляюще сложив руки, быстро заговорил:

— Тамарочка, ты ничего не подумай! Я понимаю… я всё понимаю… но тут такие обстоятельства. Всего один вечер, я клянусь тебе! Я представляю, как это выглядит со стороны, но на сегодня нет другого выхода. Сонечкину квартиру затопили соседи. Там всё плывет. Ей просто некуда податься, а в ее положении… Тамара, пожалуйста, одну ночь… А дальше я всё решу. Я обещаю!

Тамара обессиленно смотрела на Николая, пытаясь понять, настоящий он или нет. Хотелось подойти ближе, ткнуть его пальцем в живот и убедиться, что это всё еще живой человек, иначе, почему его поступки напоминают действия безжалостного робота? Как случилось, что она не разглядела в Николае этого раньше, для Тамары так и оставалось загадкой.

Всю ночь Тамара вспоминала домик у моря и свое вынужденное одиночество, которое открыло для нее новую жизнь. А что сделала она? Она сама и добровольно снова залезла в ловушку. Привычка к рутине сначала чуть отпустила, но очень быстро взяла верх и вновь начала выдвигать свои условия. Тамара отчетливо осознала, что после нескольких крохотных шажочков вперед, она снова отбежала назад. В квартире всю ночь было тихо. Ни звука не донеслось из Лёлиной комнаты, как будто там никого и не было. А рано утром Тамара сквозь сон различила едва уловимый шум, тихие сборы и щелчок входной двери. Николай не обманул — они уехали.

Вот и хорошо! Пора и ей прокладывать заново дорогу к своей жизни. Тамара окинула взглядом спальню, тронула пальцами шторы, провела рукой по широкой удобной кровати. Сколько сил и денег они вложили в то, чтобы квартира была уютной и красивой, чтобы сюда тянуло, как магнитом после работы, чтобы только здесь можно было спрятаться от всех неприятностей и найти поддержку друг у друга. Она прошла дальше по коридору, в комнату дочери заглядывать не стала, ей было противно даже прикасаться к ручке двери. Внимательно, как будто впервые, рассмотрела картины и маленькие гравюры, медленно двинулась на кухню. Удобные шкафчики темного благородного цвета, мягкие стулья с высокими спинками, овальный стол, за которым так хорошо было сидеть сначала втроем, а потом вдвоем. Красивая посуда — еще один фетиш Тамары. В любом магазине, она как завороженная шла к полкам с тарелками, салатниками и чайными сервизами. Всё, что из стекла будоражило ее сознание и не отпускало, пока не купит хоть маленькую, но обновку: вазочку эпохи модерна из многослойного стекла или цветную забавную фигурку. Скользнула по ним равнодушным взглядом. Это всё прошлое. Не торопясь, она сварила себе кофе, и некоторое время сидела, не делая ни глотка, как будто размышляла, подводила итоги. На столе красивые салфетки, на стене — большое и яркое керамическое блюдо, привезенное из Турции. Оно, как огромное разноцветное солнце, радовало темной зимой пестрыми красками, в особенности, оранжевыми огурцами.