Отдавая себе в этом отчет, они сознательно вводят в заблуждение общественное мнение в нашей стране и во всем мире.

    Приказы, законы и сообщения этого правительства для меня уже не обязательны. То, что они сделали в Натании, это даже не «нож в спину» нашим сыновьям, это пули в их сердца.

    В моих глазах эти люди не могут быть представителями народа

«Морально мы проиграли еврейское государство»

Дорогой Яша,

    После напряжения последних дней можно, кажется, перевести дух. У нас творятся дикие вещи. Убито 27 евреев. Ставский, с которым я виделся летом 1946 года в В-Се - истек кровью без врачебной помощи на горящем корабле в нескольких метрах от берега. Люди Пальмаха бросили гранату в окно «Mezudat Zeev» и убили человека. По улицам вели евреев с поднятыми руками, как в гитлеровской Польше. Мы ждем Варфоломеевской ночи, и я еще не уверен, что тут будет.

    Ну их к чортовой матери! Одна из самых потрясающих минут моей жизни была, когда я стоял на берегу в 50 метрах от корабля - Rhov Frishmann - и видел, как снаряд за снарядом бил в борт! Как корабль загорелся: на нем были сотни людей, женщины, Бегин со своим штабом, моряки. На нем был груз «T.N.T» - динамита - достаточно, чтобы взорвать все побережье, если бы попал снаряд. Они стреляли в склад динамита!! На этом корабле находился мой сын, но в ту минуту я не знал этого. Иначе я бы, пожалуй, сделал что-нибудь безумное.

    Они стреляли из пушки по моему сыну - который в течение первого месяца войны на фронте дважды был лицом к смерти - за них, за их нечистую власть.

    На следующий день я опубликовал в «Машкифе» не статью, а личную декларацию, которая была напечатана на первом месте. Этих статей я не могу тебе послать, это слишком длинно. В общем, я их покрыл неистовым матом, как никто другой. Слава Богу, право голоса у меня не отнять, и голос у меня есть. Одна статья называлась «Operacion „Ахе“». Вторая «В городе резни», по Бялику. Что же касается «Операции», то она короткая, и я тебе ее перепишу.

Милый Яша,

    у меня пламенное желание, как только кончится война - уехать отсюда. Я думаю, что не уживусь с этими людьми, и здорово мне будет пожить некоторое время издали. Я также уберу отсюда Эфраима, если будем живы. Ему предлагают ехать в Китай, учителем в Мукден и организатором на месте, и он уже дал свое принципиальное согласие. Немножко он молод для этого, но я уверен, что здесь его сгноят и сживут со света.

    Таков климат нашей Палестины. Морально мы проиграли евр. Г-во. Впечатление объективно наблюдается одно: отвращение.

    Я получил твою телеграмму насчет 250 долларов, но не понял, что значит «Balance Srut». Деньги эти в данный момент очень нужны. Напечатание отрывка в «Look» м.б., облегчит получение визы впоследствии?

    Если бы я имел какую-нибудь мизерную зацепку в N.Y. - я бы хоть на время для пробы перетянул туда Вусю. Мы здесь все живем в слишком грубой атмосфере, Вусе надо хоть на несколько месяцев успокоиться и подышать другим воздухом, без преследований, арестов, злобы, лжи и кровопролития

 Я был вызван как свидетель на процесс Давида Руссэ против коммунистического журнала «Леттр Франсез», который происходил в Париже между 25 ноября 1950 и 6 января 1951 года.

    Прежде всего - кто такой Давид Руссэ?

    Давиду Руссэ было в 1950 году 38 лет. Этот покусившийся на Голиафа Давид - не еврей, в 1939 году это был молодой человек, активный антифашист. Во время оккупации Франции он участвовал в подпольном движении и помог организовать в Бресте две группы немецких солдат ан-тинаци. Гестапо напало на след этой организация, в результате чего было расстреляно 30 немецких солдат, а Руссэ был арестован и вместе с другими французами выслан в концлагерь в Германии.

    Он был арестован 16 октября 1943 года и вернулся в Париж, тяжело больной, в мае 1945 года. Около года он работал в соляных рудниках у немцев, был в Бухенвальде. В 1946 году вышла его книга «L'Univers Concentrationaire»/«концентрационный Универсум»), за которую он получил премию Ренодо. В 1947 году вышел его роман «Les jours de noble mort» («Дни нашей смерти»). Обе эти книги знамениты во Франции и дают классическое изображение лагерной системы. В 1948 году вышла книжка «Lе Pitre ne rit pas» («Клоун не смеется») - это выбор официальных нацистских текстов. В 1949 году Руссэ вместе с Жан-Поль Сартром и Жераром Розенталь издал «Разговоры о политике», из которых вытекает, что он стоит на позиция между коммунизмом и социализмом леон-блюмовского толка. Это не человек партийный, но левой ориентации, для которого даже Леон Блюм был слишком умеренным политиком. Нет никаких оснований называть его троцкистом.

    Давид Руссэ посвятил себя борьбе с системой концлагерей. По его словам, таи, где существуют лагеря, каковы бы ни были экономические и политические усдовия в данной стране - нет будущего для человека. Летом 1949 года английское правительство опубликовало советский Кодекс Исправительного труда. Эта публикация и ряд книг, которые появились о советских лагерях в последнее время, убедили Руссэ в том, что «концентрационный мир», уничтоженный в Германии, продолжает существовать в СССР. В ноябре 1949 года Руссэ опубликовал в «Фигаро Литтэрер» свое воззвание к организациям участников подпольной борьбы с немцами, депортированных в нацистские лагеря, т.е. к своим товарищам. Месяц раньше тот же «Фигаро» напечатал серию выдержек из моей книги о лагерях «La Condition Inhumaine», которая кончалась призывом к мировому общественному мнению реагировать на то, что происходит в советских лагерях. (Таким образом была связь между моим аппелем и выступлением Руссэ). Однако Руссэ выступил с совершенно конкретным предложением.

    Идея Руссэ заключалась в том, что люди, которые пережили гитлеровские лагеря, не могут примириться с тем, чтобы нечто похожее продолжало существовать в мире. Никто не может обвинить активных антифашистов в том, что они реакционеры, а с другой стороны, те, кто был в ненецких лагерях, являются специалистами и экспертами, которые имеют единственную в мире квалификацию, чтобы произвести расследование и установить правду о советских лагерях, Пусть организации бывш. депортированных выберут комиссию, обратятся к советскому правительству и, с его согласия, обследуют лагеря в России.

    Какой отклик имело выступление Руссэ?

    На первую пресс-конференцию, которую Руссэ созвал в Париже, явилось полтораста журналистов. Руссэ - блестящий оратор, прекрасный журналист и показал себя также незаурядным пропагандистом. В течение полугода не менее 2000 статей о предложении Руссэ появилось во французской прессе Франции, Бельгии и Швейцарии. Руссэ удалось привлечь на свою сторону или по крайней мере смутить, разбудить совесть ряда просоветских деятелей. Ему сделали упрек: почему он говорит только о Сов. Союзе? А у Франко, или Тито, или в Греции разве все в порядке? Руссэ отпарировал этот упрек, распространив деятельность своей Комиссии на все страны, по отношению к которым имеются жалобы или подозрения в наличии там лагерей.

    Предложение Pуccэ привело к расколу во французских и немецких организациях депортированных анти-наци. Коммунисты, очевидно, резко воспротивились проекту международной Комиссии Обследования лагерей. Коммунистическая теза заключается в том, что можно и следует добиваться права контроля того, что происходит в не-советских странах, но по отношению к Сов.Союзу сама идея контроля или проверки является оскорблением величества; тут надо полагаться целиком на официальные объяснения сов. правительства. Люди, которые провели годы в советском заключении и рассказывают ужасы - враги советского правительства и как таковые не заслуживают доверия.