- Здесь в тюрьме, содержится пятьдесят три человека, из них по прямому распоряжению главы Визенгамота восемнадцать. С ними мы будем разбираться отдельно.

- Вы хотите отпустить преступников? – удивленно спросил Северус.

- Именно этого я и хочу, эти двенадцать человек, осуждены за применение кровной магии, которая не является преступлением, нигде, кроме как у нас. А один… он действительно убийца. Убил жену, застав с любовником, но раскаивается и желает постричься в монахи на острове Афон. Кто я такой, чтобы мешать ему в этом? Вы же прекрасно знаете, господа, что настоящие убийцы заседают в своих «клубах по интересам» и пока неподсудны.

Маги помолчали.

- А остальные двадцать два человека? – осторожно спросил Снейп.

- Двадцать один, - поправил его Гарри, - одного я вчера убил. Они выразили желание остаться здесь. Им пока некуда идти.

В сердце Северуса что-то кольнуло, «ну вот, и этот тоже…» и не то, чтобы тоска, но что-то очень похожее на это, вновь подняло голову в душе зельевара.

- Профессор, вы пойдете сегодня со мной? – спросил его Гарри, - Эта категория государственных преступников, содержалась на нижних ярусах, и я думаю, у всех должны быть проблемы со здоровьем.

Зельевар только сухо кивнул.

В первой камере в подземельях они нашли сухонькую древнюю старушку, которая куталась в потерявшее цвет тряпье, но выглядела и пахла на удивление приятно.

- Ты, что ли, Ричардсона убил, - с ходу, в лоб спросила старуха у Гарри, тот поморщился, но ответил:

- Я, матушка.

- Спасибо тебе, сынок, это было очень милосердно, его камера тут, надо мной, я спать не могла, так жаль его было. Он сначала стонал, а уж дня три кричал от боли, и никто к нему не заходил. Значит отмучился, сердешный. Бог видит, сынок, ты сделал доброе дело.

Северус увидел, как мелькнула горечь и боль в глазах подростка, и ему стало нестерпимо стыдно.

- Я не хочу говорить об этом, матушка. Давайте лучше о вас поговорим, а вот доктор вас посмотрит, вы позволите?

- Чего же не позволить, пусть посмотрит. Скажи мне, сынок, там на воле светлейшего пристукнул кто-нибудь, что про нас, грешных, вспомнили?

- Нет, матушка, еще нет.

- Жаль…, - пожала сухонькими плечами старушка, - Так о чем, сынок, ты спросить хотел?

- Тут, в вашем деле, даже имени вашего нет. Ни имени, ни статьи по которой вы осуждены.

- Так и не может быть там никакой статьи, потому как и не совершала я ничего такого, а имя… когда-то Верой Андреевной Долоховой величали, но только давно это было. А в Азкабан, меня еще в шестьдесят третьем по доносу победителя Гриндевальда посадили. Поместьице ему наше приглянулось, а продать я отказалась, вот и…

- Гарри, тут целый букет заболеваний на фоне магического и физического истощения. Надо срочно ее к нам наверх! – Северус и не заметил, что назвал парня по имени.

- Я еще тебя переживу, лекарь! – ответила на эту тираду старуха.

- Обязательно переживете, - подтвердил Гарри, подхватывая на руки невесомое тело, - Только глаза прикройте, а то на дворе солнце яркое, может ослепить с непривычки.

- Сынок, так я уже года четыре ничего не вижу, ослепла.

Северус видел, как сверкнули гневом нечеловечьи глаза, и поежился: «кажется у Гарри появился новый счет к директору».

Они устроили несчастную женщину в покоях Гарри и поручили ее домовикам.

- Скажите мне, профессор, может и не нужен этот гребаный магический мир, раз здесь возможно ТАКОЕ? Это же… у меня просто нет слов.

- Наверное, поэтому ему и понадобился Дракон, чтобы такого больше не было, - тихо ответил Северус.

Глава 11 продолжение

Разбирательство с личными врагами Дамблдора, засунутыми на нижние уровни Азкабана, заняло немного времени, но перевернуло представление Гарри о директоре Хогвартса. Раньше он считал его манипулятором и беспринципным политиканом, но все оказалось гораздо, гораздо хуже. Бывший владелец Кабаньей головы Томас Керн, бывший учитель, якобы умерший от руки первокурсника, мистер Квирелл, еле живая жена Николаса Фламеля, муж которой умер здесь же. С каждой открытой дверью открывалась новая смердящая тайна величайшего светлого мага. Плохо становилось не только Гарри. Видно было, что Северус тоже такого не ожидал. Он все больше и больше хмурился и с беспокойством поглядывал на юношу.

- Может потому, что он их не убил, а милостиво оставил гнить заживо в каменном мешке, он и считает себя светлым магом? Как вы думаете, профессор?

- Я просто не знаю, что сказать… это превосходит все разумные пределы. Я чувствую, что меня сунули головой в общественный сортир.

- Не общественный. Все дерьмо, что мы сегодня разгребли, индивидуального производства. Фирменное, гриффиндорское. Что, черт возьми, происходит? Я точно помню, что Квирелл погиб, а он здесь. Как это все может быть? И как директору удалось все это держать в тайне, тут ведь охранники ходили. Наверняка, проверки какие-нибудь из министерства должны были быть?

- Мы узнаем, как только сидельцы смогут говорить. Люциус с домовиками организовал лазарет в казармах, но боюсь, что моих знаний может не хватить. Наверное, надо привлекать кого-то из служащих. В принципе, тут должен быть медик.

- С чего вы взяли? Ко мне никто не заходил и здоровьем моим не интересовался.

- Я тоже тут бывал… раньше, Гарри, и Люциус неделю в камере отстрадал честно.

- Я помню, это же мы его сюда пристроили, - хмыкнул подросток.

- А вы в этом уверены, мистер Поттер? Вы уверены, что помните именно то, что происходило на самом деле? – бровь профессора саркастично изогнулась.

- Нет, теперь я ни в чем не уверен, - посмурнел мальчишка, - и мне, честно говоря, здорово не по себе.

- Мне тоже. Мне тоже, Гарри.

- Надо с «голосом» поговорить, он утверждает, что читает всех. Так пусть почитает на досуге, в столовке этих служак и скажет, кто человек Дамблдора, кто Воландеморта, а кто стучит в министерство.

- И что вы с ними планируете сделать, Сир? – издевательски поинтересовался Снейп.

- А что тут планировать, сэр, сожру и все! – ответил Гарри и, не оборачиваясь, пошел к последней камере, в которую они еще не заходили.

«Кажется, он обиделся. Северус - ты кретин. Он только начал тебе доверять, а ты опять язык распустил!» - подумал Снейп и прибавил шагу. В камере, куда зашел Гарри, было очень темно, на кучке гнилой соломы лежал худущий, облезлый черный пес и рычал на вошедших.