Первое задание своему агенту майор абвера Шильдинг дал не слишком сложное: радировать в обусловленное время и на определенной волне сведения о грузах, которые шли по Волге мимо Сталинграда, о предприятиях города, производящих военную продукцию. И ждать прибытия подкрепления — новых агентов абвера.

Когда рация с оружием и изрядная пачка советских денег легли на мой стол, я предложил лейтенанту:

— Сегодня выйдете на связь. Поговорите с майором Шильдингом. Обрадуйте его известием, что приземление прошло благополучно, что прибыли в Сталинград и здесь закрепились, что готовы к сбору информации об оборонных предприятиях и режиме судоходства по Волге. В конце радиограммы не забудьте передать привет.

— Не желаю руки о рацию марать! — ответил он.— И так я весь замаранный: живым в плен попал, в школе ихней учился, согласие на заброс дал! Не хочу больше к немецкой рации прикасаться!

— Надо,— сказал я.— Ваш «почерк» известен в функабвере Сулеювек, и если радиограмму передаст от вашего имени другой радист, Шильдингу доложат, что рация попала в руки советских органов госбезопасности. Когда назначен радиосеанс?

— Меня слушают ежедневно в 18.30 по московскому времени.

Я взглянул на часы.

— Сейчас около семи часов — в Москве шесть вечера. Готовьтесь.

Пока настраивали рацию, была составлена первая радиограмма. «Валли» информировалось, что П-22 (под таким номером, заброшенный к нам абвером агент числился в германской разведшколе) приземлился благополучно, но подмокли батареи питания. Для дальнейшей успешной радиосвязи необходимы новые.

После недолгой паузы из «Валли» ответили:

«Где устроились с жильем, откуда ведете сеанс? Нужны координаты вашей встречи со связником».

Инженер из Одессы вновь застучал на ключе:

«П-22 прописался на временное жилье, документы не привлекли внимания в милиции и военкомате, сеанс проводится за городом».

В конце донесения радировали место встречи со связником — четвертую от входа в городской парк лавку.

«Валли» (а значит, и майор абвера Шильдинг) обеспокоилось, что их агент подмочил при приземлении батареи питания. Шильдингу ничуть не улыбалось оставить своего радиста в Сталинграде глухим и немым. Об этом стало известно на следующий день, когда была принята из «Валли» очередная радиограмма.

«Валли» радировало, что этой же ночью неподалеку от Сталинграда будет сброшен связник с посылкой для П-22. Встреча со связником произойдет в указанном П-22 месте утром, с 9 до 9.30.

— Видимо, присылают какого-то знакомого мне «активиста»,— предположил лейтенант,—пароля для встречи и отзыва на пароль не сообщили. Надеются, что мы без пароля друг друга узнаем.

Утром, за несколько минут до девяти часов, Андрейко сидел в городском парке на четвертой от входа скамейке. Шло время, но связника не было.

Когда часы показали 9.45, было решено покинуть место встречи.

Андрейко встал, медленно двинулся по аллее к выходу. И когда миновал ворота, на его плечо легла рука.

За спиной стоял Фастов (под этой фамилией агент абвера был известен лейтенанту, настоящую же фамилию мы узнали вскоре).

— Привет!— поздоровался «Фастов».— Извини, что не подошел вовремя. Признаюсь, боялся, что вместо тебя встречу энкавэдистов. Теперь словно гора с плеч свалилась.

— Где питание? — строго спросил Андрейко.

— На вокзале в камеру хранения сдал.

— А оружие?

— Оно завсегда при мне,— похвастался «Фастов» и похлопал себя по правому карману галифе.— С ним спокойнее даже спится.

Потертый чемоданчик на вокзале получили быстро. На трамвае поехали за Царицу. Вышли на одной из остановок, дошли до неприметного дома и поднялись на второй этаж.

— Заходи,— пригласил лейтенант «Фастова», и тот смело перешагнул порог квартиры, где и был задержан чекистами.

Первым делом из воротника гимнастерки задержанного шпиона изъяли ампулу с ядом, а затем из кармана галифе парабеллум.

Пришел в себя задержанный лишь в здании УНКВД. Затравленно озираясь по сторонам, «Фастов» сидел перед начальником отдела Полем Борисом Константиновичем и отвечал на его вопросы.

Я же, переодевшись в штатское, стоял в стороне, не желая мешать допросу.

Была произведена очная ставка с Андрейко, который поведал все, что знал о предателе: о его добровольной сдаче в плен, желании выслужиться перед немцами.

Услышав все это, «Фастов» пал духом и торопливо, сбиваясь на скороговорку, словно боясь, что его перебьют и не дадут выговориться, начал давать откровенные показания. Он рассказал о своем задании, о приказе майора абвера проверить благонадежность П-22: не работает ли тот по принуждению НКВД? И если все опасения отпадут, развернуть в Сталинграде широкий фронт разведывательной работы, привлечь к ней новых людей, в первую очередь из числа уголовных элементов, отбывших срок заключения и таящих злобу на Советскую власть и народ.

Говорил «Фастов» долго, так как знал немало. Дал характеристики преподавателям школы «Валли» и курсантам, указал местонахождение учебного аэродрома. К концу своего рассказа «Фастов» вспомнил, что в разведшколе на этих днях двоих курсантов планируют сбросить в районе города Тулы. Эти сведения тотчас передали в Москву, а оттуда в Тулу, где диверсантам, без сомнения, устроили подобающую встречу...

Андрейко помог вызвать из «Валли» и захватить еще несколько диверсантов. А затем по его просьбе и ходатайству нашего УНКВД он был направлен для дальнейшего прохождения службы в ряды действующей Красной Армии. В дни боев за Ростов-на-Дону я получил от него короткое письмо. Бывший агент-радист П-22 сообщал, что за успешное выполнение задания советского командования на фронте он награжден орденом Красной Звезды.

Несмотря на внезапность нападения на нашу Родину, руководство Советскими Вооруженными Силами своевременно приняло контрмеры и провело организованную эвакуацию промышленности. Специально созданный совет по эвакуации вывез из прифронтовой зоны 1523 промышленных предприятия, в том числе 1360 крупных заводов и фабрик. Часть их разместилась на Урале, часть — в Западной Сибири, в Казахстане. А 226 предприятий прибыло к нам, в Нижнее Поволжье.

Красная Армия несла потери, испытывала трудности с переброской резервов к фронту, но удерживала позиции, что позволяло выполнять мероприятия обкома КПСС по эвакуации предприятий и техники. Одновременно с эвакуацией промышленности разрушались шахты, рудники, заводы, чтобы они не попали в руки врага.

Гальдер записал 11 августа 1941 года в своем дневнике:

Путем постоянных контрударов наша армия вынудила немецкую группу армии «Центр» перейти к обороне под Смоленском. Контратаки Красной Армии принесли желаемый успех и сковали силы «Центра».

В начале войны были созданы фронты — Северо-Западный, Западный, Юго-Западный. 24 июня из 9-й и 18-й армий Ставка сформировала новый, Южный фронт под командованием генерала И. В. Тюленева.

Заверения Гитлера, Гиммлера о победе над Россией в считанные недели оказались беспочвенными, хвастливыми— это стало понятно всему миру, и Германии в том числе.

Война на Востоке (в отличие от Запада) принимала затяжной, длительный характер. Фашисты встречали непонятную им и ранее невиданную беспримерную стойкость советских войск, умелые действия советского командования. Война обещала быть трудной.

«Мы знаем,— писала газета «Правда» 24 июня 1941 года,— что победа над фашистами, над чужеземными ордами, вторгшимися в нашу страну, будет трудной и потребует от всех нас немало жертв».