В день десятилетия фашистского режима, 30 января 1943 года, Гитлер изменил своей привычке и не выступил по радио. Но в Германии никто не забыл, как ровно год тому назад Гитлер уверял германский народ:
«Мы перешли к осуществлению нашего собственного стратегического плана по организации широкого наступления на юго-восток России! Что касается Сталинграда, то, будьте уверены, мы его возьмем в ближайшие дни».
200 дней и 200 ночей пыталась изо всех сил немецкая армия воплотить в жизнь «стратегический план» фюрера. К чему это привело — ответила Советская Армия, наш непобедимый народ. Фридрих Паулюс и с ним группа его генералов пребывали в советском плену. Остатки б-й армии, чудом выжившие в битве, не замерзшие, не умершие от голода солдаты немецкой армии отогревались, отъедались, залечивали раны в лагерях военнопленных, а германская пропаганда, ее печатные органы, кинохроника, радиостанции всячески старались ввести в заблуждение мировое общественное мнение, маскируя свое сокрушительное поражение.
«Сталинград будет символом борьбы Европы за свое освобождение!» — крикливо заявил Риббентроп. Ему истерически вторил Геббельс: «Сталинград должен стать сторожевым постом Европы против СССР».
Немецкие пропагандисты не подозревали, что не «форпостом» и не «символом» во веки веков станет наш гордый непобедимый Сталинград. Город-герой окажется огромной могилой несбывшихся надежд фашистов, невиданным по величине кладбищем планов германских вооруженных сил. Средства массовой информации Германии ни словом не обмолвились (видимо, был наложен строгий запрет) о том, что же на самом деле случилось с армией Паулюса и самим фельдмаршалом. Стремясь скрыть истину даже перед собой, Геббельс занес в личный дневник: «Мы восторжествовали в борьбе за спасение от гибели на Востоке». Рядом рейхсминистр записал слова по-прежнему бахвалившегося Гитлера. «Сейчас меня беспокоит,— сказал фюрер,— только состояние моего здоровья...»
Я перечитывал переводы статей германских газет, записи передач берлинского радио, делал на полях пометки и откровенно смеялся над самоуверенностью врага, его демагогией.
ВЫПОЛНЯЯ ДОЛГ
Кропотливая работа с военнопленными в Сталинграде помогла выявить среди них более девяноста сотрудников различных подгрупп абвера. Допросы недавних немецких разведчиков и контрразведчиков уточнили для чекистов методы вербовки и подготовки в немецких шпионско-диверсионных школах агентов для их последующей заброски на нашу территорию.
По-разному вели себя на допросах офицеры абвера. Одни замыкались в себе, отказывались что-либо рассказывать, ссылаясь на данную ими присягу, другие, напротив, весьма охотно выкладывали все, что знали.
В допросах военнопленные порой бывали очень откровенны. Вспоминается лейтенант 53-й истребительной эскадрильи «Удет», который в беседе с сотрудниками Сталинградского УНКВД заявил:
«Мы не верили и сейчас не верим в возможность открытия второго фронта. Основной задачей германского руководства на ближайшее время был захват Кавказа и выход к Волге. Здесь планировалось закрепиться, построить мощную систему укреплений по образцу линии Зигфрида. Что же касается второго фронта, то его не будет, во-первых, потому, что англичане любят действовать наверняка, во-вторых, потому, что у них сейчас много хлопот в Африке. Среди пленных найдутся лишь единицы, кто еще верит в победу Германии. Мы проиграли в этой большой игре...»
По рассказам пленных, крах расчетов фашистской Германии заставил абвер расширить фронт «тайной войны», вести ее не только в прифронтовых зонах, но и в глубоком советском тылу. Для этой цели центральный штаб гитлеровских разведслужб (так называемое главное управление имперской безопасности — РСХА) создал специальный разведывательно-диверсионный орган под условным названием «Цеппелин». Группы этого органа чекисты уже встречали и успешно задерживали в Калмыкии, Астрахани, пресекая их враждебную деятельность по инспирированию антисоветского подполья, совершение диверсий на оборонных объектах и железнодорожных магистралях. Среди арестованных было немало националистов из созданных фашистами так называемых «национальных» комитетов — татарского, калмыцкого, туркестанского, грузинского и др.
Допросы военнопленных помогли еще раз удостовериться в чудовищной бесчеловечности фашистской разведки. Оказывается, абвер стал привлекать для диверсионной работы... советских детей! Вывезенные гитлеровскими извергами в Германию подростки 12—15 лет, которые прежде воспитывались в детских домах, направлялись на учебу в диверсионные школы. Затем под видом бездомных, разыскивающих родителей дети оставлялись в освобожденных нашими войсками районах с приказом выводить из строя паровозы, устраивать крушения воинских эшелонов. Весной 1943 года в наше управление НКВД пришли первые подростки, которые поведали о своих мытарствах в фашистской неволе и сдали врученную им офицерами абвера взрывчатку.
Война с врагом продолжалась и в полностью освобожденных районах Сталинградской области. В некоторых районах остались вооруженные банды, которые пытались бесчинствовать в нашем тылу, заниматься убийствами советских людей, терроризировать и грабить местное население.
Банды, как правило, состояли из бывших карателей, полицейских и иных фашистских пособников, преступления которых перед советским народом закрывали им путь к добровольной сдаче в плен. Банды укрывались в лесах, в заброшенных фронтовых землянках и глухих, покинутых жителями хуторах.
Поиски оставленной врагом агентуры, а также предателей и фашистских карателей (не успевших бежать с гитлеровцами и рассчитывавших замести следы своих преступлений перед советским народом) были усложнены тем, что ряды наших чекистов заметно поредели после Сталинградской битвы: одни погибли в сражениях, другие находились на излечении в госпиталях, третьи служили в действующей Советской Армии. Несмотря на это, за несколько месяцев после полного освобождения от фашистов Сталинградской области все оставшиеся группы немецко-фашистской разведки были разоблачены. Абвер и предатели Родины вновь терпели полное поражение.
В Калачевском районе ранней весной 1943 года непродолжительное время действовала группа изменников во главе с Тимофеем Поттиховым, родившемся неподалеку от Калача-на-Дону в селе Малая Лучка. В свое время Поттихов дезертировал из рядов Красной Армии, вернулся в родное село, а когда в Малые Лучки пришли оккупанты, предложил им свои услуги, стал полицейским, карателем.
В январе, после освобождения района от оккупантов, Поттихов вместе с двумя такими же, как и он, отщепенцами скрылся в займище. Чтобы не умереть от голода, бандиты занимались грабежами, воровством. Наглели день ото дня: в хутора начали приходить уже не ночью, а днем. Однажды задержали сотрудника РО НКВД (он был не в форме, а в лицо бандиты его не знали) и заставили искать для них в озере затонувший автомат. Затем бандиты стали уговаривать:
— Приставай к нам — не пожалеешь. В золоте станешь купаться! У нас всяких дензнаков завались. А марок — не сосчитать. Кто сам будешь?
— От призыва в армию скрываюсь,— нашелся наш сотрудник.— Не желаю голову под пулю класть. Жить охота.
Бандиты расхохотались, поверили лжи и... приняли новичка в банду.
Вскоре внедрившийся в банду сотрудник Сталинградского УНКВД сообщил в райотдел, что в ближайшую ночь некто Антюфеев навестит в хуторе свою мать.
Двое суток ждали чекисты в засаде бандита, но он не явился.
— Или товарищ Николай дал неточные сведения, или же мы прозевали Антюфеева,— предположил член опергруппы Ершов.
— Прозевать не прозевали,— ответил чекист Григорий Кривоножкин.— Но, думается, что бандит опередил нас и сейчас в хуторе прячется.
Решили обыскать двор и дом Антюфеева. Один из чекистов остался в засаде, двое пошли в хутор Кумовка.
