— Ваша автомашина будет ездить и по дорогам Средней Азии, и на Кавказе, где климат совсем иной, нежели в средней полосе России. На юге водитель с пассажирами могут себя чувствовать неуютно в накаленной жарким солнцем кабине. Предлагаю конструкторам переделать ветровое стекло так, чтобы оно открывалось.

Еще спустя сутки пять М-1 прибыли в Ленинград.

У Смольного нас встретил Андрей Александрович Жданов, которого мы хорошо знали по его прежней работе в Горьковском обкоме партии. В тот же день все участники автопробега побывали на нескольких крупнейших ленинградских предприятиях, на борту легендарного крейсера «Аврора», участвовали в митинге рабочих Путиловского завода, где рассказывали о нашем автогиганте на Волге, его рабочих.

И снова наш путь лежал в Горький.

По возвращении в родной город я рассчитывал поступить в машиностроительный институт, посвятить всю свою трудовую жизнь автостроению, но неожиданно для себя был вызван в Москву.

Заместитель заведующего отделом партийных органов ЦК ВКП(б) встретил меня приветливо. Пригласил присесть и раскрыл папку, где были подшиты мои документы: автобиография, анкета, выписка из трудовой книжки, характеристика Горьковского горкома партии.

— Есть решение Центрального Комитета направить товарища Воронина на службу в органы государственной безопасности.

— Но я сугубо штатский человек,— заметил я.

— Чекистами не рождаются, чекистами становятся. Партия доверяет вам ответственное дело, ставит на защиту нашего социалистического Отечества от происков врагов как внутренних, так и внешних. Мы живем во вражеском окружении и должны не забывать ни на минуту о бдительности, повышать ее.

И началась учеба. Я слушал лекции, встречался с ветеранами органов ВЧК, которые передавали молодым чекистам свой богатый опыт.

В конце 1938 года заместитель наркома подписал приказ о моем назначении на пост начальника Сталинградского областного управления НКВД. Тогда же мне было присвоено звание майора государственной безопасности.

С того памятного для меня дня я стал чекистом и оставался на посту по охране завоеваний Великого Октября и государственной безопасности Советской Родины двадцать шесть лет.

В город на Волге железнодорожный состав прибыл утром 1 января 1939 года. Где-то за городскими кварталами пряталась скованная в эти дни льдом Волга.

В первую ночь в новом для себя городе я долго не мог уснуть. Вспоминал Горький, Москву, товарищей по учебе, семью и жалел, что со мной в Сталинград не смогла приехать жена, которая заканчивала в столице Бауманский институт и готовилась к защите диплома, к государственным экзаменам.

Утром из управления НКВД я позвонил первому секретарю Сталинградского обкома партии. Представился, попросил о встрече.

— Приезжай! Жду! — пригласил секретарь.

И вот я в кабинете первого секретаря.

Алексей Семенович Чуянов был удивительно молодым, как, впрочем, и я: мне шел лишь тридцатый год. Поэтому наш разговор сразу стал откровенным, без недоговоренностей.

Товарищ Чуянов поведал о себе, о том, как учился в Московском механическом институте имени Ломоносова, затем перешел в химико-технологический институт мясной промышленности и после получения диплома был зачислен в аспирантуру. Но вместо работы по избранной специальности по предложению отдела партийных органов ЦК ВКП(б) был направлен в аппарат ЦК, в сектор внутриотдельских промышленных кадров, затем рекомендован Политбюро ЦК для работы в Сталинградский обком партии. Оказалось, что мы с Чуяновым одновременно проходили срочную службу в рядах Красной Армии, где Алексей Семенович стал бортмехаником, летал на бомбардировщике ТБ-3.

Когда разговор коснулся детства, Чуянов рассказал, что родился в Темрюке на Таманском полуострове. Мать ремонтировала мешкотару, отец был грузчиком в порту. После окончания гражданской войны Чуянов работал секретарем райкома комсомола на Кубани — в Каневской и Усть-Лабинской, избирался членом бюро окружкома партии.

Мы были не только ровесниками, нас сближали и роднили наши трудовые биографии.

— Жаль, что ты не успел еще увидеть наш Металло-град — так мы называем свой Сталинград,— доверительно перешел на «ты» Чуянов.— Не город, а настоящий гигант тяжелой промышленности, крупнейший индустриальный центр Нижней Волги. И люди у нас замечательные. В области более тридцати тысяч членов и кандидатов в члены партии. Треть из них работает в самом Сталинграде. Сам я тоже недавно в город переехал, но уже сроднился с ним и с краем. И тебе того же желаю.

Уже перед прощанием Чуянов познакомил меня с председателем облисполкома, участником гражданской войны на Волге Иваном Федоровичем Зименковым, который в дни Отечественной войны стал членом городского комитета обороны Сталинграда.

— Будем работать,— добавил Алексей Чуянов, и я с радостью подумал, что с такими людьми, как он, работать будет приятно и интересно. И не ошибся.

В управлении НКВД я встретил сложившийся, инициативный коллектив. Моими заместителями стали Павел Самсонович Мезанов и Николай Васильевич Бирюков. И спустя сорок с лишним, долгую вереницу прожитых лет, я с теплотой вспоминаю сотрудников областного управления наркомата внутренних дел Георгия Гурьяновича Петрухина, Василия Степановича Прошина, Михаила Васильевича Будникова, Ивана Тимофеевича Петракова, Бориса Константиновича Поля, Федора Федоровича Степанкова, Никандра Ивановича Коненкова, Геннадия Ганина и других товарищей, с кем прослужил в Сталинграде более шести трудных лет, кто вместе со мной встретил войну и провел 200 огненных дней и ночей в пылающем, но не сдавшемся Сталинграде.

В июне 1939 года по всей Российской Советской Федеративной Республике с огромным подъемом и воодушевлением прошли выборы в Верховный Совет РСФСР. В числе депутатов, избранных от Сталинградской области, был и я. А спустя четыре дня в Сталинграде состоялась партийная конференция. В центре внимания были вопросы, связанные с политической и хозяйственной деятельностью предприятий, колхозов, повышением революционной бдительности. В связи с милитаризмом германского фашизма на конференции особое внимание уделили вопросам военно-оборонной работы. Провокации японской военщины на озере Хасан, сгущающиеся над Европой тучи новой войны требовали наращивания нашего экономического потенциала, нужно было еще быстрее развивать военно-промышленную базу, перестраивать промышленность, повсеместно крепить дисциплину.

Развитие событий в мире угрожающе нарастало. Главная сила империализма — германский фашизм спешно готовился к самой большой по числу вовлеченных государств и народов второй мировой войне. История еще не знала количества будущих человеческих жертв и материальных разрушений, которые принесет беспощадная война: 50 миллионов человеческих жизней унесли события 1939—1945 годов...

1 сентября 1939 года Германия напала на Польшу, и Польша не дождалась помощи от Англии и Франции, хотя эти две страны, в силу своих союзнических обязательств о взаимопомощи, должны были вступиться за оккупированную дружественную им страну. Всему миру еще раз стал ясен классовый смысл политики империалистических государств, желавших быстрее повернуть гитлеровскую агрессию против СССР. Вслед за Польшей немецкие войска оккупировали Данию и Норвегию, быстро разделались с Голландией, Бельгией, Люксембургом. Настала очередь Франции: 14 июня пал Париж.

Обо всем этом необходимо было неоднократно напоминать избирателям на встречах с их депутатом, на пленумах обкома партии, на совещаниях в управлении, чтобы наш порох всегда оставался сухим, чтобы весь наш народ был предельно бдителен. Приближался роковой июнь 1941 года, и мы все определеннее понимали, что война неизбежна, что нам придется воевать с зарвавшимся фашизмом.