Мёрэйн ждал. Ждал того, что юноша поднимет взгляд и встретиться с его глазами. И во взгляде будет понимание и просьба. Не отчаянная мольба – но понимание того, что заслужил и просьба дать шанс. И он был готов взмахнуть рукой, подавая знак коменданту…

Парень поднял взгляд и встретился с глазами Мёрэйна. Да, в его взгляде было понимание. В его взгляде было осознание своей вины и спокойное принятие заслуженной участи.

В нём не было просьбы: Милосердия!

Тогда Мёрэйн переместился в сумеречный Сэйд, затем – в сияющий Сиайн, потом – в ослепительный Ти… Через него в обратном порядке пронеслась вся жизнь стоящего перед ним юноши. Каждое из бесчисленных его отражений в каждое из мгновений времени стало Мёрэйном. Каждая мысль его стала мыслью Мёрэйна. Каждая пережитая эмоция – эмоцией Мёрэйна. Каждое воспоминание – воспоминанием Мёрэйна. Его боль была болью Мёрэйна, его страсть была страстью Мёрэйна, то, что было ему дорого, стало для Мёрэйна родным. Он был Мёрэйном. Мёрэйн был им.

А потом Мёрэйн сказал слово. И слово это было – тебя нет.

И его не стало.

Не стало этих больших, трудолюбивых рук, этого лица, которое обещало стать суховатым к старости. Не стало больше этого узора листьев падуба – именно этого, неповторимого узора. Не стало. Никогда не было.

Мёрэйн стоял один на башне, высоко над морем. Неистовый ветер рвал орденское одеяние, и чёрное мешалось с белым. И свинцовые тучи разверзлись. Шторм наотмашь бичевал отмели Затерянных Островов. Бушующие волны рыдали. Ледяной дождь вперемешку со снегом хлестал по лицу, обжигая щёки.

Тэйсе возвращался из забытья долго и трудно. Так отвратительно он не чувствовал себя ещё ни разу в жизни. Когда он через силу огляделся, то обнаружил, что лежит на диване в незнакомой квартире. У него пересохло во рту, болит голова, а ещё… Кажется, он вчера убил человека. Нет. Не может быть… Наверное, это был дурной сон… Вон, как его мутит.

– А, очухался, герой? – Дэн зашёл в комнату, дымя сигаретой. – На, курни. Помогает.

Тэйсе не без труда приподнялся на диване.

– Дэн, что было?

Реконструктор усмехнулся.

– Что было-то? Нарезался ты вчера до потери пульса, вот что было. Ничего. Нормально. Это пройдёт. Есть хочешь?

Нет… Наверное, никакой разборки у Старого моста не было. Не было никакого парня с крашеными белобрысыми волосами. Иначе разве Дэн мог бы так спокойно, буднично спрашивать о какой-то еде…

Дэн развалился в кресле, достал ещё одну сигарету. Судя по всему, Тэйсе был у него дома: на стенах было развешано старинное оружие, такое, которое раньше Тэйсе видел только на картинках в книгах по истории. По комнате разбросано снаряжение – армейский котелок, старинная военная униформа: Дэн собирался на большой слёт реконструкторского клуба в этот выходной, когда получил известие о гибели племянника. Любой из «московских» ребят отдал бы что угодно за то, чтобы оказаться здесь, да и сам Тэйсе тоже – совсем недавно… Но сейчас эта мысль показалась странной и какой-то неуместной.

– Дэн, тот крашеный… Мы его вправду… Убили? – Даже фраза показалась какой-то чужой, нелогичной.

– Ты убил, – поправил Дэн.

Перед глазами Тэйсе поплыло красное и серое.

– Мне надо… В туалет, – пробормотал он, отчаянно сглатывая.

– Дэн, что теперь делать? Что?!

– Снимать штаны и бегать. Давай без истерик, а?

Тэйсе опустился на стул и опустил голову. Что на него вчера нашло? Он не понимал, что делает. Он знал только одно – так нужно сделать, потому что так всегда делают в подобных случаях, потому что от него этого ждут… Кто делает? Кто ждёт?.. Теперь, при свете дня, в обычной городской квартире, глядя Дэну в лицо, он понимал, что никто не планировал вот так убивать того белобрысого парня. Они были в ярости, они хотели отомстить… измордовать, отделать, порвать… Но не пристрелить, казнить, лишить жизни. Он не помнил, как в его руке оказалось оружие, не помнил, как получилось так, что дуло оказалось у затылка другого человека. Он понятия не имел, откуда взялись боевые патроны. Там должен был быть силикон… Лёха говорил, что там силикон… Или не говорил? Или там просто должен был быть силикон – потому что огнестрельное оружие запрещено законом?.. Лёха знал, какие там патроны? Лёха…

Они вместе делали игру. Они вместе даже придумывали название! Совсем недавно.

– Нужно название, которое будет отсылать к эгрегору Земли, но не прямо. Вспомни понятие какое-нибудь из тамошней, земной мифологии.

– Ядерная война.

– Сам ты ядерная война.

– Ну, ты сказал – вспомни понятие, я и вспомнил… Что там было ещё… Коммунизм, социализм, марксизм…

– Прикалываешься? Люди будут покупать эту игру, вообще-то! Нужен бренд. Что-нибудь яркое, запоминающееся, символичное… Словечко какое-нибудь красивое. Мифологичное и стильное.

– Хм… Что у землян там с мифологией? Ангелы, демоны, вампиры, апокалипсис, ад…

– Стоп. Ад – это что за хрень?

– Это что-то вроде Шмаары, только если бы Шмаара была местом в реальном мире, под землёй и была бы для всех одна.

– Прикольно. То, что надо, только слово некрасивое.

– Есть синоним. Инферно. Виспер упоминал какую-то их знаменитую книжку с таким названием.

– О! А ты знаешь, неплохо. Звучит. «„Инферно“: войдя один раз, ты уже не вернёшься!» Как тебе слоган?

Тэйсе сжал зубы – перед глазами так и стояло воодушевлённое лицо друга.

«„Инферно“: войдя один раз, ты уже не вернёшься!»

Он не вернётся… Уже.

И тот, кто его убил – тоже… Он получил по заслугам…

Всё произошло как-то естественно. Как в книгах про Землю. Как в игрушке.

Потом они сидели на кухне у Дэна и пили пиво. Пиво было монадерским – то есть крепким и горьким, пить его было тяжело, но Тэйсе не хотелось в этом признаваться, и он тянул глоток за глотком, пытаясь переварить случившееся. Только спустя время до него начало доходить, что он натворил. В мире Земли, в котором он жил всеми мыслями, убийство, конечно, считалось преступлением, но такие вещи случались, и довольно часто. В реальном мире – нет… Он убил человека. Убил. Лишил жизни. Не в сымитированной рефлектором жизни. В реальности. Думать об этом было трудно. Это трудно доходило. Тэйсе невольно переключился на другие мысли – что теперь будет. Приятели того парня, конечно, уже привели в «Москву» полицию, с тела сняли показания, и вот в это самое время полицейские инфо-декодеры расшифровывают энерго-биологические коды всех, кто прикасался к нему в последние минуты жизни, идентифицируют их, сопоставляя с данными Имперской базы энерго-биологических кодов граждан, составляют список… Может быть, уже обходят квартиры Антона, Андрея и Ильи, может быть, они уже стучали в его квартиру и сейчас звонят Морису, который рассказывает, что он, Тэйсе, не возвращался домой? Что же с ним будет, когда его найдут и детектор лжи – а то и более сложная техника чтения мыслей, которая, говорят, уже есть в распоряжении властей – подтвердит его виновность? В книгах про Землю убийц сажали в тюрьму – на Земле действовал этот устаревший институт наказания преступников, который раньше тоже существовал в государствах Эрендера и который отменили после Декларации. О том, что делают с преступниками в современной Империи, Тэйсе почти ничего не знал – о таких вещах было не принято говорить в обществе, и ему даже в голову не приходило спросить об этом старших.

– Что мне будет за то, что я его… грохнул? – Слово «грохнул» далось намного легче, чем «убил».

– Что, в самом деле, не знаешь? – прищурился Дэн. – Сошлют на Монадер.

Тэйсе поперхнулся пивом. Всё, что он слышал о Монадере, – это то, что это остров где-то на севере, где живут неприкасаемые – неполноценные люди. С отклонениями. Они строят корабли, производят детали для механизмов и варят вот это горькое пиво… О Монадере почти нет информации в ТРИПе. Нет ни единого мемослайда. На Монадер никто никогда не ездит, и это название редко упоминают вслух – а при упоминании его краснеют.