– Да. Он обвиняется в убийстве, Раэлин. И он пропал. Мне нужно с тобой поговорить.

Сильвеарена, «Драгоценность, лежащая на берегу моря», – или просто Гавань, как её чаще всего называли ламбиты – раскинулась в дельте Чуи, которая срывалась с утёсов стены Лиит широким полукружием водопада, у подножия утёсов кипела озером и вновь ненадолго становилась рекой – чтобы тут же распасться на множество рукавов, несущих её воды к морю. На этом месте, там, где река в первый раз разделялась, положив начало ветвящейся дельте, природа воздвигла препятствие – гигантскую базальтовую глыбу, обломок, отпавший от стены Лиит доисторически давно. Ныне эта скала возносилась над улицами, каналами и бесчисленными мостами Сильвеарены, как остров над морем. По уступам карабкались сады, крыши и палисады, между ними вились серпантином или стремительно бросались вверх выточенные в камне лестницы-улицы. Самый верх скалы венчал, видный из всех закоулков города, храм Матери Мира.

Город пробуждался для нового дня. Из домовых труб и внутренних двориков поднимались дымки, черепичные крыши и брусчатые мостовые сверкали инеем. Из окон26 доносились ароматные запахи свежих лепёшек и травяного чая, а кое-где – тонкие, более пронзительные ноты ромари и леуровых воскурений: город готовился к благовесту Восхода Солнца.

Мастер Гоода прибавил шагу: старику не терпелось завершить дела как можно раньше. Мёрэйн шёл позади него, улыбаясь прохожим. Женщины и мужчины в меховых парках поверх разноцветных шёлковых ассари, с выкрашенными в разные цвета волосами, перевитыми яркими лентами, приветливо здоровались в ответ, желая приятного дня. Он отвечал им тем же. Пару раз отметил, что мастер Гоода забывает отвечать на приветствия встречных, делая занятой вид. Это никуда не годилось – как бы ты ни был занят, нужно поздороваться с человеком, посмотревшим на тебя, улыбкой и добрым словом помочь ему в наступающем дне запечатлеть себя красиво в Зеркале Великой Матери27 – гласит заповедь Веды. Впрочем, у Гооды были серьёзные основания хмуриться.

На рассвете пришло гневное письмо из Сильвеарены. Главнокомандующего в срочном порядке требовал к себе губернатор.

Мёрэйн слышал, как в панике мечутся мысли старика. Как чванливый мастер придумывает фразы, в которые облечёт необычный доклад.

Небо окрасилось золотом и розовым перламутром: над морем, невидимым за мешаниной кварталов дельты, восходило солнце. Люди останавливались и глядели вверх, где над крышами домов возвышался храм. Его высокий резной шпиль, похожий на сахарный мираж в морозной голубизне, уже был освещён первыми лучами солнца, но город всё ещё лежал в тени. На улицах умолкли: ветерок доносил высокие, чистые звуки хорала. Город замер в ожидании. Прохожие на улицах остановились, подняв головы и молитвенно сложив на груди руки. Влюблённые на террасах домов притихли, обнявшись, устремив взгляды на восток. Разномастные головы, убранные золотистыми, огненно-алыми, лиловыми, голубыми, пурпурными, зелёными и сине-чёрными косами, высунулись из окон. Дети, выбравшиеся на крыши, махали руками. Торговцы раскладывали свой товар на каменных скамеечках вдоль улиц, но никто не начинал торговлю. Все смотрели вверх. Над городом восходило солнце. И вот золотой, горячий луч скользнул ниже по белоснежному шпилю – и золотом вспыхнули высокие витражные окна собора. И в тот же миг звонко ударили колокола, сообщая городу, что свершилось таинство Приветствия Солнца – начался новый день.

Мастер Гоода нетерпеливо мотнул головой, оглядываясь на отставшего и замершего в молитве Мёрэйна. Мёрэйн, всё ещё чувствуя, как пульсирует на груди Звезда, откликаясь на ток энергии, поспешил за ним, погасив раздражение – не подобало осквернять радость Благовеста досадой на толстокожего спутника, считающего подобные вещи глупыми ритуалами.

Они миновали извилистые улочки, паутинками сходившиеся к центру города, и спустились в район средней северной дельты. Здесь располагалась вилла губернатора, утопающая в зелени туй и миртов обширного сада. В воротах низкой мраморной ограды стояли двое гвардейцев в алых ассари, при т’аандах. Они приветственно отсалютовали мастеру Гооде, сложив воздетые над головой руки в мудру иероглифа Дэйн. Мастер Стражи прошествовал мимо, глядя прямо перед собой. Мёрэйн, бесшумно ступал следом, задумчиво поглядев на очертания Дэйна, за последние дни уже успевшего набить оскомину – Неприметные проверяли всех неприкасаемых в Марке, кто носил на лице такой же иероглиф, какой был на щеке у неопознанного контрабандиста.

Гооду ожидали с нетерпением. Бледный и собранный, прошёл он в губернаторские покои. Мёрэйн остался ждать. На аудиенцию его не приглашали. Мастер Гоода велел сопровождать его в Сильвеарену под витиеватым предлогом – дескать, вдруг меари «почувствует в городе некий след, который мог бы привести к искомому контрабандисту». Но Мёрэйн знал, что старик на самом деле взял его с собой из-за страха, который поселился в душе после покушения и в котором Мастер Стражи никому не признался бы – даже самому себе.

Резиденцию обнимали полукруглые мраморные галереи с зимними розами и плодовыми деревцами, убранные мягкими коврами лестницы поднимались в округлые залы, залитые светом из огромных, от пола до потолка, окон, выходящих на залив. По каменным колоннам и балюстрадам вилась резьба, изображающая сцены из иветонических сказаний, интерьеры были отделаны разными сортами мрамора – от кораллово-розового до редчайшего небесно-голубого. Полы и скамьи, стены и балконы покрывали ковры. Количество золота и самоцветов могло поразить любого эрендерца, как бы он ни был наслышан о чудесах Золотого Континента. Зеркала резиденции были легендой всего человеческого мира – они были сделаны с использованием настоящего серебра28. Однако главным богатством виллы герцога Сильвеарены были даже не они. В резиденции царила удивительная атмосфера, такая, какая бывает лишь в домах, где из поколения в поколение живут счастливые, здоровые, любящие и любимые люди. Все императоры любили бывать в гостях у губернаторов Ламби, а некоторые из них втайне мечтали бы провести остаток жизни именно здесь… Но сегодня что-то изменилось. Беззаботности и упоения жизни в воздухе резиденции больше не было. Даже зимние розы слегка поникли.

Явился слуга, предлагая вино и яства. Мёрэйн с тоской посмотрел на бутылку одной из лучших виноделен Ламби. Может быть, забыть о том, что при исполнении обязанностей, и напиться? Всё равно работа стоит на месте. Он слышал разговор между губернатором и Мастером Стражи, как если бы они стояли рядом. Губернатор в гневе: мало того, что знаменитые Неприметные кругом облажались, начиная с того, что по Марке свободно разгуливают потенциальные убийцы и заканчивая тем, что у них под носом торгуют контрабандой оружия Чужих… Так ещё и губернатор Марки узнаёт обо всём этом последним!

«Это он ещё не знает о мотивах парня, – думал Мёрэйн, давясь эманациями губернаторской ярости. – Если бы ему было известно об истории с матерью того молодчика, эмоций было бы куда больше»…

Гоода отпирался, как мог. Апеллировал к тайне Неприметной Стражи и соображениям секретности ради пользы дела… Чем меньше утечки информации, тем больше шансов найти преступника…

– Так вы нашли его? – Вопрошал губернатор. – Нашли контрабандиста?

Мёрэйн вздохнул, вспоминая о предложенной бутылке. В отличие от губернатора и Мастера Стражи, он уже прекрасно знал, что найти человека с Дэйном на щеке невозможно. Потому что будь иначе – Орден уже нашёл бы его.

– Нет, ваша светлость, – отвечал Мастер Стражи. – Исходя из данных, которыми мы располагаем, не представляется возможным…

– Так найдите!!! Вы что, в самом деле хотите, чтобы сам Император занимался этим делом?!