Раздосадованный, я просто в сердцах пнул кубики ногой, после чего кости разлетелись в разные стороны и скрылись в завалах мусора. Ну и чёрт с ними.

Рассудив, что у орудующих на этих улицах гоблинов не случайно оказались именно электрические копья, я ткнул пальцем в навыки «Магия молний» и «Марафонец», содрогнулся от внезапно пробежавшего по позвоночнику разряду тока и, не обращая на какие-то изменения в окне навыков, закрыл меню браслета.

Взглянув на руку и убедившись, что возле неё начинают плясать разряды, едва мне стоит об этом подумать, я решительно сжал кулак и направился к выходу, встречать гексапод электрическим сюрпризом.

К чёрту стратегии и хитрые планы, это будет тактика «Бей и беги».

Ну или, в крайнем случае, просто «Беги».

Тяжело быть Владыкой демонов. Ещё тяжелее, если тебя им сделали, ничего не объяснив. Втройне тяжелее, если всё, что у тебя есть, это навык бега и возможность иногда кидаться молниями.

В общем, мой план полностью провалился, а первый бой принёс два серьёзных разочарования.

Первое — молния оказалась неэффективной против робота. Электрические разряды стекали с него, словно с гуся вода, оставляя лишь лёгкие подпалины в точке удара. Может он в принципе не боялся электричества, а может корпус выступал в качестве клетки Фарадея, защищая начинку от повреждений. И если бы я вспомнил о такой возможности раньше, пожалуй, подумал бы ещё дважды или трижды перед тем как изучать магию молний.

Из этого я вывел ещё один совет будущему попаданцу — обязательно освежить школьный курс физики. А то мало-ли, вдруг придётся кидаться молниями в бешеный гексапод…

Второе разочарование — Ходун не давал даже шанса нарезать вокруг него круги.

Несмотря на все мои старания начать бой из укромного места и ударить автоматону в спину, получилось ровно наоборот. Железяка ясно представляла, где я нахожусь, и не стеснялась вести огонь по укрытию. Так что, как бы я не бегал, как бы не пытался прятаться по зданиям и закоулкам, Ходун неотступно преследовал и выкуривал меня.

В итоге я оказался посреди широкой улицы, лицом к лицу к автоматону. Палило жаркое полуденное солнце, ветер гнал волны пыли и мусора по брусчатке. А мы с гексаподом напряжённо замерли, словно ковбои, готовящиеся выхватить револьверы и всадить в оппонента горсть свинца. Ну, точнее, это я напряжённо замер, а Ходун просто стоял и, скорее всего, просто целился и накапливал энергию. И стоило увидеть первые признаки готовящегося выстрела, я интуитивно ударил по роботу самой мощной молнией, какую смог создать. И успел ровно в тот момент, когда орудие полыхнуло.

К чести Аллегри, на счёт силы она всё же не наврала. Жахнуло прямо таки по-царски, со всеми положенными спецэффектами и раскалённым воздухом, едва не опалившим кожу. От раската грома и ослепительной вспышки, сопроводивших удар, я на несколько секунд оглох и ослеп, а ударная волна отбросила меня на пару метров назад.

Держась за рёбра, что многого натерпелись за сегодняшний день, я поспешно встал и вернувшееся зрение открыло мне впечатляющую картину. Ходун, неуклюже перебирая лапами, пытался встать, но получалось у него плохо. Вся передняя часть корпуса лишилась обшивки, обнажив причудливые приводы, поршни, шестерни, тросы и мягко пульсирующие красным кристаллы, судя по всему, служащие источниками энергии.

Из некогда шести лап, рабочими у гексапода остались лишь четыре. Одну, среднюю по правой стороне, кто-то оторвал ещё до моей встречи с автоматоном. А после этого взрыва левая передняя, вывернувшись под углом, просто повисла и волочилась по брусчатке, всячески мешая роботу нормально передвигаться. Но, что самое важное, пушка гексапода теперь напоминала груду скрученного изорванного металла и, насколько я мог судить, уже никогда не сможет выстрелить.

Судя по всему, молния угодила аккурат в сгусток энергии, которой атаковал гексапод, и заставила его сдетонировать прямо возле дула, что и привело к таким внушительным повреждениям. Я попробовал представить, что случилось бы со мной, стой Ходун на десяток-другой метров ближе и содрогнулся. В очередной раз отбитые рёбра — это я ещё оооочень легко отделался.

Учитывая, что автоматон остался без своего единственного орудия, я собирался просто и без затей шарахнуть ещё одной молнией прямо в зияющую на корпусе брешь, надеясь, что это окончательно выведет его из строя.

— Ну что, железка! — крикнул я с каким-то злым азартом. — Свернуло хобот, да? Ну иди сюда, я тебе его сейчас с концами обломаю!

Словно отвечая на мою подначку, Ходун злобно и коротко взвыл сиреной, и кристаллы в его механизмах, вместо мягкой пульсации, ярко вспыхнули, чуть ли не до цветных пятен в глазах. После чего автоматон припал к земле и… прыгнул.

Ещё до того как мои мозги сообразили, что к чему, орган, первым чувствующий грозящие ему приключения и неприятности, уже дал команду ногам бежать как можно дальше и быстрее. И очень вовремя. Я едва успел рвануть в сторону ближайшего переулка, как на моё прежнее место, расставив лапы, рухнул Ходун, проскрежетав железным брюхом по мостовой.

И лишь когда я уже оказался одной ногой в переулке, до меня, наконец, дошло, что чёртово ведро с болтами включило систему самоуничтожения. И не просто включило, а ещё и попыталось напрыгнуть на меня, чтобы точно не оставить никаких шансов на бегство. Нет уж, на такие обнимашки я не согласен!

Неимоверно обрадовавшись тому, как быстро и чётко сработала моя седалищная интуиция, я припустил как можно дальше от робота-камикадзе. Но едва я успел добежать до поворота, как в проулке резко стало светло и рявкнул взрыв. Взрывная волна, настигнув за углом, бросила меня об каменную стену дома и последнее, что я запомнил после этого — гулкий весёлый звон упавшей на голову деревяшки.

— Шамана! Шамана! Человека проснулся!

Именно этот истеричный вопль, грохот опрокинутого стула и торопливый удаляющийся топот стали первыми звуками, что я услышал, когда пришёл в себя и открыл глаза.

Передо мной оказался деревянный потолок, покоящийся на мощных, потемневших от времени балках. Тени от них рвано подрагивали в такт какому-то источнику пламени, что освещал помещение.

Сбросив с себя колючее и жаркое шерстяное одеяло, едва не застонав в процессе от саднящей боли по всему телу, я спустил ноги на пол и сел на кровати. Пожалуй, мне стоило удивиться, что я очнулся не в куче грязи и щебня, в той самой подворотне, где меня застал взрыв, а на чуть жестковатой, но всё же кровати. С шерстяным одеялом и огромной подушкой.

Коснувшись ноющего темечка и зашипев от прострелившей мозги болезненно вспышки, я отказался от дальнейших попыток ощупать огроменную шишку и огляделся.

Начал с себя родимого. Все многочисленные порезы и ушибы, что я старательно собирал при каждом удобном случае, оказались тщательно обработаны какой-то мазью и перебинтованы. Но так как травм скопилось реально много, бинтов оказалось столько, что я вполне смог бы сойти за мумию, добавив ещё несколько витков там-сям, да замотав лицо.

Подле кровати обнаружилась резная тумбочка и водружённый на неё пузатый кувшин. Я взял его и понюхал содержимое, но не учуяв ничего подозрительного, сделал глоток. А потом вообще припал к горлышку, так как в кувшине оказалась простая прохладная вода. Лишь сделав первый глоток я понял, насколько жутко хочу пить. Выпив половину, я с трудом заставил себя поставить кувшин назад на тумбу. Размеры он, всё же, имел внушительные, литров эдак на пять, так что после такого количества воды вполне можно и лопнуть. Вот смеху-то было бы у Аллегри.

Утолив жажду, я продолжил осмотр комнаты уже гораздо посвежевшим взглядом. И первое впечатление меня радовало. Как минимум, помещение не походило на камеру или клетку. Неподалёку ярко горел большой камин, босые ноги чуть ли не по щиколотку утопали в тёплом пушистом ковре, застилавшем почти всю комнату. У противоположной стены стоял небольшой диван, а в углу, между диваном и камином, находился обеденный стол с парой стульев.