Новое давление членом на вход чувствуется иначе. Куда сильнее.

Данила прижимается к губам Санты, она подается навстречу, пытаясь отбросить страх и просто отдаться. Она не знает, как это будет. Но как бы ни было – важно, что с ним.

Его первое движение – короткое. Она понимает, почему. Сама слишком зажата. Старается расслабиться. Старается пустить…

На втором чувствует легкое жжение. Ей туго. Ему, наверное, тоже. На третьем – он входит полноценно и резко, а она выгибается, не в силах сдержаться.

Санта открывает рот, выпускает в воздух вскрик. Потому что перед глазами – снова точки. Но уже красные.

Потому что это очень больно, когда впервые.

– Санта…

Данила окликнул, замерев, она рискнула посмотреть не сразу. Ей надо было свыкнуться с ощущениями. С теснотой внутри. С постепенно отступающей болью. С тем, что между ними свершенный факт: он – её первый, и там наверное кровь…

– Санта, на меня посмотри…

Если первое обращение звучало требовательно, второе – тише и больше походило на просьбу.

Глупо было бы пытаться спрятаться от мужчины, которому отдаешься с потрохами. Глупо сейчас будет врать.

Поэтому Санта заставила себя опустить подбородок и взгляд. В Даниле читались растерянность и даже злость будто. В ней – осознание, что виновата. Но она не жалеет.

– Почему не сказала?

– Потому что ты не стал бы…

Тихо говорит правду, после которой Данила закрывает глаза, шумно выдыхая…

Выходит, вроде бы даря облегчение, а на самом деле, опустошая…

Смотрит вниз, потом снова в её лицо…

– Дурында маленькая…

Ругает, но Санта чувствует облегчение. Она даже улыбается. Тянется к его лицу пальцами, ведет по щеке. Ласкает, как бы извиняясь, и такой же ласки просит…

– Ну вот что ты за дурында, а?

Он же сопротивляется. Искренне спрашивает. Искренне же не ждет ответа. Потому что что-то уже понимает, о чём-то несложно догадаться.

– Прости…

Санта извиняется, Данила только ещё раз вздыхает, потом же тянется к губам.

Наверное, хорошей наукой было бы вот сейчас её оставить. Встать, одеться и уйти. Он же – взрослый. О таком предупреждают. Это она «дурында маленькая», но Санта не зря выбрала его.

Он снова её целует, но уже нежно-нежно. Мягко-мягко. Легко.

– Очень больно?

Спрашивает, нахмурившись, Санта же самоотверженно мотает головой.

– Совсем не больно, – нагло врёт, получая в ответ грустную усмешку и тихое:

– Я слышал…

После которого – новый нежный поцелуй. Скольжение губами вниз до шеи, касания к ней…

Будто извинительные поглаживания по телу, хотя извиняться не за что. По Даниле видно – новость его отрезвила, если не сказать, что долбанула по башке. Он гладит её машинально, но когда снова возвышается и смотрит в лицо, Санта понимает: взгляд стеклянный. Он думает. И он решает…

Фокусируется на её лице, вряд ли понимая, что Санта – не дышит.

Тянется к нему, целует снова.

Сначала аккуратно, потом сильней…

Когда Санта приоткрывает рот – ругается сквозь зубы, но «приглашением» пользуется.

Санта чувствует, что внутри ещё немного саднит, но когда головка вдавливается с силой в промежность – это вызывает у неё не страх, что взрыв и точки повторятся, а благодарность и триумф. Потому что ей очень важно, чтобы вот сейчас он не ушел.

Ей очень нужно, чтобы разум проиграл.

– Хочу тебя – сил нет. Остановиться, блять, должен…

Данила говорит, оторвавшись от губ, противореча себе же. Потому что слова об одном, а движения – об обратном. Он снова её наполняет. Он нахмурен, следит за реакцией. А в Санте правда чувство собственной победы перебивает боль.

Которая теперь не острая. Он не так резок, она уже знает, к чему нужно быть готовой…

– Мне мало. Я ещё хочу. Пожалуйста.

Данила замирает, Санта тянется к его губам. Он пытается найти в ней ложь. Изучает полутона. Но их нет…

Одновременно с медленным движением внизу он её целует.

– Мне не больно…

Кривится, реагируя на ложь, но не отступает. Толкается внутрь, заполняя сильнее. Ныряет языком между приоткрытых губ. Сжимает грудь, выходит и снова толкается…

– Никогда мне не ври, Сант. Слышишь? Вообще никогда. Всегда правду говори. Всегда и всё мне говори, хорошо?

Задает вопросы, давая прочувствовать свои движения внутри. Плавные. Не резкие. Предсказуемые и из-за этого не пугающие.

Он медленно выходит, медленно же заполняет ее собой. Следит за реакциями, скрывает свои.

Санта сжимает мужские бедра, ловит его взгляд. Она знает, что в её одновременно требование и просьба. В его – сомнения и ласка. Они не борются даже, вдвоем за одно.

Тянутся друг к другу, друг друга целуют…

– Хорошо?

Данила переспрашивает, Санта судорожно кивает. И это, кажется, его чуть успокаивает.

Он закрывает глаза, выдыхает, прижимается губами к её щеке, чтобы дальше делать движение за движением. Осторожные, но все равно острые. Мешая её боль с неожиданным наслаждением.

Старается быть сдержанным, но Санте хочется, чтобы он себя отпустил. Это не так невыносимо, как он себе придумал. Его движения заражают. Она снова говорит об этом. Но снова не словами. С силой вжимается пальцами в его кожу. Сама ищет губы. Подается бедрами навстречу, явно противореча его тактике быть осторожным.

Данила её понимает. Чуть-чуть колеблется, но быстро сдается. Движения становятся резче. Мужские руки – жадными.

Он пьет поцелуи и присваивает себе тело.

Ускоряясь, вжимается в шею, с силой втягивая кожу на ней. Так, что тоже больно. И из-за этого же приятно.

Задевает зубами, трется повлажневшей кожей, тянется ко рту, толкаясь сильней…

И Санта не знает, это уже её удовольствие или то, что движет Данилой так заразно, но с каждым новым усиливающимся и ускоряющимся движением ей самой передается. И срывается с губ тихими стонами. В них нет боли, зато они же его подгоняют.

Момент, когда его накрывает, чувствуется Сантой по-особенному. Ему предшествует серия быстрых движений. После которых Данила замирает, задерживаясь в ней, дышит рвано, щекоча скулу. Неосознанно толкается ещё, будто хочет оказаться глубже, сглатывает раз за разом, когда Санта скользит подушечками по его спине и бокам, как бы успокаивая, а потом выдыхает, перекатываясь.

Держит пальцы вжатыми в её талию. Понемногу успокаивает дыхание. Смотрит в потолок. Потом – туда, где ждет её взгляд с опаской. Данила приподнимается, тянется к губам Санты. Целует коротко, после чего снова падает на кровать, прижимает Санту за плечи к себе, заставляя лечь грудью на грудь, ведет по спине, утыкается в волосы…

– Ты мне как мир перекраиваешь. Разве так можно?

Данила спрашивает будто даже с укором, но больше – с нежностью. А Санте нечего ответить.

Она обнимает его за шею, вжимаясь лбом в по-прежнему вздымающуюся грудную клетку.

Не скажешь ведь, что её мир по его лекалу скроенный.

Глава 29

Санта лежала на кровати, держа глаза закрытыми, прислушиваясь к шорохам, доносившимся из-за открытой двери в спальню.

Она знала – это Данила.

Она мысленно улыбалась, мысленно же немного порхала, но физически вытолкнуть себя из остаточной полудремы не могла.

Их первая ночь получилась суетной. Они дорвались друг до друга не вовремя. У них были слишком другие планы, которые дружно полетели к чертям.

Санта не заметила, как заснула на груди у Данилы после первого в своей жизни секса. Пригрелась. Поймала темп его размеренного дыхания, убаюкалась ласковыми поглаживаниями по спине.

Когда проснулась – тоже не поняла. Просто потому, что под ним прогнулась кровать. Он прижался сзади, поцеловал в висок.

От осознания, что куда-то уходил, а значит мог не вернуться, Санту тогда пробрала дрожь.

Она вцепилась в мужскую кисть, которая устроилась у неё на животе, и думала, что в жизни не отпустит. У него же вызвала этим улыбку.