Они могут начать прямо здесь и прямо сейчас. Санту это не смущает. Хочется. Но сдерживает одно «но».

О котором через минуту она уже не найдет в себе сил спросить.

Поэтому нужно сейчас.

Поэтому сейчас она снова смотрит перед собой, чуть отклоняется…

Данила улавливает её колебание. Тоже тормозит.

– Ты мне скажешь правду?

Санта задает вопрос, явно удивляя. Получив кивок, который различает в глянцевом отражении, выдыхает…

– Ты был с кем-то?

И спрашивает. Потому что не спросить не может, пусть ответ и способен сделать адски больно.

Этот вопрос откровенно мучил. Всю долбанную неделю по-особенному сильно. Ведь для неё это уже было бы предательством. А для него?

Что, если он вполне для себя допускает спать с кем-то ещё, пока они… Присматриваются?

Возможность такого развития события – очень далека от того, чего хотелось бы Санте. Но и исключать нельзя. Поэтому…

Озвучить свои сомнения было сложно, но куда сложней оказалось прислушиваться к тихой музыке, понимая, что ответа нет.

Пальцы Данилы придерживают её за плечи. Сам он не двигается. Она смотрит вниз – на столешницу. Он, наверное, в её склоненный затылок. И в голове Санты проскальзывает малодушная мольба: «соври»… Потому что резко становится понятно: она не готова. Она себя переоценила.

Мужчина вздыхает, немного расслабляет хват, просит повернуться…

Первую секунду Санта сопротивляется ему. Дальше – себе, подчиняясь.

Разворачивается, вскидывает подбородок и взгляд. Смотрит.

– Тебя интересует, сплю ли я с кем-то, кроме тебя?

Данила повторил её же вопрос, обнажив суть, которую сама Санта припорошила флером деликатности. Прозвучало грубее. Больнее. Но она кивнула. Потому что да.

– Нет, Санта. Я не сплю.

И пусть ей может быть хотелось бы сохранить видимость легкого безразличия, когда Данила ответил – Санта откровенно выдохнула. Закрыла глаза, чуть задрожала… Почувствовала слабость в теле.

Только сейчас поняла, насколько для неё это было важно. И насколько она не верила, что получит такой ответ.

Откровенно больно было отмахиваться от мыслей, которые приходили вечерами. Что вот сейчас он может… После неё. С кем-то ещё…

Пальцы Данилы поддели подбородок, он как бы просил открыть глаза и посмотреть в лицо. А Санте стало страшно, что она даже расплакаться может, и это будет глупее некуда.

Это в очередной раз обнажит её бесконечную ранимость перед ним.

Но она не умеет ему сопротивляться.

Поэтому снова делает, как он хочет.

– Я с тобой хочу попробовать, Сант. Честно хочу. Хочу честно. Я не сделаю гадость в ответ на искренность. Это я обещаю…

«Не обещаю только, что так же полюбить смогу».

Данила не озвучил, Санта сама поняла. Но пока… Ей уже было достаточно. Ей уже стало хорошо.

Она смотрела в глаза, ощущая, что становится легко-легко. На душе и под крыльями. Которые расправляются. Её спина снова ровная. Подбородок можно не держать. Мужские пальцы опускаются на плечи, едут вниз…

Данила чуть тянется, Санта – навстречу.

Они не прижимались друг к другу губами с прошлой субботы. И сегодня – как в первый раз.

Губы встречаются, улей волнуется в предвкушении.

Санта обнимает Данилу, он притягивает её к себе…

С каждой секундой целует всё настойчивей, всё сильнее вжимается в тело. Отрывается неожиданно, смотрит искристо, склонив голову и прищурившись…

– Под комодом не смотрела значит, да?

Санта знает, что он делает. Хочет засмущать. Но она слишком себя же накрутила возможностью «измены», слишком же сейчас ей хорошо. Поэтому не краснеет, как должна бы. И оправдываться не спешит. Тоже улыбается. Тянется к мужскому лицу пальцами. Очерчивает нос, подбородок, подбирается к губам…

– Спальня где?

Спрашивает тихо. Неожиданно. Притворно серьезно. Возвращает его наглый вопрос в их первую ночь. И по реакции Данилы понятно: он всё помнит.

Они оба не святые. Им обоим вместе хорошо. Обоим хочется ещё.

Данила расплылся в улыбке. Поиграл молчанием на нервах.

Потом же сделал шаг назад, одним движением чуть присел и поднял Санту над землей, дальше – забросил на плечо.

Реагируя на удивленный вскрик – рассмеялся, накрывая ладонью ягодицы.

– Давай провожу…

Отсмеявшись, прокомментировал, направляясь к одной из дверей. Впуская в свою жизнь ещё глубже.

Глава 32

В её спальне Данила спрашивал, зажигать ли свет. В своей решал сам.

Снова провернул включатель, но на сей раз Санта могла только представлять, как движутся пальцы.

Ведь мужчина остался за её спиной, а она, улыбаясь, смотрела перед собой. На большую кровать.

На размеры своей Санта никогда не жаловалась, но эта – всё равно шире. Застелена по всем правилам журнальной красоты, которых придерживаются единицы. Да и он вряд ли делает это своими руками. Наверняка пользуется услугами специального человека.

И думать сейчас об этом – тупо. Но мозг – причудлив. Ведет Санту по непонятным дорожкам, пока резко не отключается…

Потому что Данила подходит, касается губами шеи, а пальцами при этом помогает разъехаться молнии на спине.

Сам не улыбается, конечно же, а Санта — только шире. И глубже дышит. Так, будто платье сковывало, хотя на самом деле – совершенно нет.

Просто на неё накатывает волнение. Хорошее. Желаемое. И ожидаемое.

Всё так, как она мечтала на протяжении недели.

Мужские пальцы сгоняют с плеч бретели, ткань стремится вниз, оголяя всё больше и больше кожи…

Которую он с удовольствием метит поцелуями.

Сначала оставляет их на плечах, лопатках, ведет вниз по позвоночнику, потом, развернув, спускается ещё ниже – целует живот.

Когда Санта – продолжая улыбаться — зарывается в его волосы, Данила начинает подниматься, идет по ребрам, груди, снова шее…

Параллельно стягивает платье уже с бедер. Не смотрит вниз, но оба знают – ткань оседает у ног.

Быть обнаженной рядом с ним Санте не страшно. Впрочем, как и проявлять инициативу.

Смотреть в глаза, улавливать, что он очень серьезен. Выпрямился. Вырос. Но слушается.

Она тянет с плеч пиджак – он позволяет. Стоит смирно, разрешая копошиться с пуговицами на рубашке.

Санта берется за ремень, Данила – за манжеты. В четыре руки всё куда быстрее.

И как только рубашка падает на пол, он тянет женское тело на себя, прижимая кожей к коже.

Они оба – горячие. Один другого греет.

Санта – фанатка его поцелуев. И сама тоже обожает целовать.

– Ты правда меня домой повез бы?

Заданный ею вопрос – неуместный. Да и глупый, наверное. Но Санта всё равно его озвучивает, послушно отступая к кровати.

Данила надавливает на бедренные косточки, она садится на край. Не знает, что он будет делать – просто слушается, а потом забывает вдохнуть, расплываясь в очередной улыбке.

Данила Чернов опускается на колено у ее ног. Берется за щиколотку, подтягивает ближе к себе, смотрит внимательно, оценивает, после чего поднимается вверх. Туда, где почти сошедший след от пореза стеклом. Прижимается к нему губами, расслабляет ремешок на обуви.

То же делает со второй…

– Сомневаюсь…

Отвечает же, только справившись. Заставляя саму Санту судорожно вспоминать суть своего же вопроса…

И таять-таять-таять, встречая его губы своими, вместе двигаясь по постели выше.

– Я же тоже тебя хочу, Сант. Неужели не понимаешь?

Данила произнес совершенно серьезно. Если и ждал словесной реакции – то быстро передумал. Сам же разорвал зрительный контакт. Сам же заменил необходимость отвечать необходимостью принимать ласку.

Санта же, наверное, понимала, но боялась себе же признаться. Тем более, ему.

Закрыла глаза, решила отдаться чувствам, получить максимум…

Прогнулась, позволяя спокойно расстегнуть бра. С дрожью и ускорившимся дыханием восприняла, что под ткань пробираются пальцы, сжимают кожу. Снова выгнулась – когда одну из вершинок накрыл рот…