Кроме наших времянок по пути попадались пустые индейские деревни. Не оставленные по доброй воле, а брошенные. Когда индейцы перемещаются из летних деревень в зимние, они забирают с собой всё. Мы же видели остатки построек, волокуши, жерди для сушки лосося, разбросанные предметы обихода. Точно кто-то разграбил деревни коротким набегом. К нашей нынешней войне это, однако, не имело отношения. Как и к войне вообще.

— Оспа, — пояснил Ефим.

Эпидемия черной оспы разразилась в этих местах в тот год, когда я огибал мыс Горн, перегоняя «Палладу» в Викторию.

Мы серьезно относились к прививкам и даже держали на изолированном островке специальное стадо коров намеренно зараженных оспой. Животным оспа вредила меньше чем людям, некоторые даже вылечивались, передавая «эстафету» другим. Мы пытались избавить животных от неприятной миссии, вырастить возбудитель на питательной среде, но пока не очень успешно. Лишь иногда удавалось получить сухой материал, который сохранял способность заразить коров через некоторое время. Разумеется, мы экспериментировали только с коровьей оспой. Браться за её черную сестру с нашими скудными знаниями и возможностями стало бы слишком большим риском.

Выяснилось, однако, что прививка коровьей оспы давала лишь временный иммунитет. И поскольку люди про эту особенность не знали, то и не боялись вступать в контакты с заболевшими на Камчатке. Уверенность в защите сыграла с нами злую шутку. Заболели, конечно, не все, лишь те, кто прививался больше десяти лет назад. Этого, однако, оказалось достаточно. Около дюжины наших людей умерло, несколько десятков переболели. Настоящей эпидемии на наших территориях не возникло, поскольку все, кто привился позже, иммунитет пока сохранили. В том числе и ближайшие индейские племена. А вот индейцы материкового берега — дело другое. И чем глубже уходила зараза внутрь континента, тем лучшую пищу находила для себя. В сорока верстах выше по течению привитых не оказалось вовсе. Вот там мор разгулялся в полную силу.

Многие деревни пришли в упадок, чем воспользовались соседи, прихватив некоторые спорные территории или опустевшие угодья.

Так что мы получили ещё один возможный мотив нападения. Ослабленные племена могли иметь зуб на виновников болезни, которыми они, разумеется, считают бледнолицых пришельцев.

Глава двадцать пятая. Осада

Отряд прошел сто пятьдесят верст за три дня. Там, у поворота реки, мы увидели следы ещё одного побоища. Меховая фактория сгорела, лабаз был повален и разграблен, от барака лесорубов тоже остались одни головешки, но приготовленный к сплаву лес остался лежать нетронутым. Трупов на этот раз не нашлось, но их могло растащить зверьё. Здесь неизвестный враг побывал гораздо раньше.

— Куда пойдём дальше? — спросил Лёшка. — По Стольной или по притоку?

— Никуда не пойдём, — ответил я. — Этот городок, похоже, последний. Поставим здесь небольшой блокгауз, и посмотрим, чем они нам ответят.

— Известно чем, нападут.

— Тоже результат, — кивнул я. — Но думаю, что скорее пришлют переговорщика.

— Почему?

— Слишком мало жертв с нашей стороны, — сказал Ватагин.

— Ну ты счетовод! — разозлился Лёшка.

— Не ругай, однако, начальник, — ответил тот с улыбкой. — Если бы они хотели просто уничтожить поселение и запугать остальных, то убили бы много больше людей.

— Их обратили в рабство, чего тут непонятного, — пробурчал Тропинин.

— Есть ещё один момент, — сказал я. — Непонятно, куда делся Яшка? С ним были опытные бойцы, которых убить или пленить не так-то просто.

— И где он собирался поставить лагерь, мы тоже не знаем, — добавил Лёшка.

— Если он собирался искать нефрит, то искать надо где-то в каньоне, — предположил я. — Хотя он вполне мог начать поиски и на притоке.

— Надо подождать здесь, — сказал Чиж, почесывая холку собаки. — Если кто уцелел, спрятался, то увидит, что мы пришли и выйдет к блокгаузу. Тогда и выясним, где остальные и куда ушёл Рытов.

Тропинин посмотрел на Шарля. Тот кивнул. Лёшка пожал плечами. Гвардейцы выставили часовых, быстро возвели новый блокгауз, используя для строительства оставленные лесорубами брёвна. Вышло тесновато для полусотни человек, но вполне надежно. Древесные стволы надежно защищали от стрел, а вырубка вокруг убежища позволяла увидеть противника загодя, не позволяя подобраться незаметно, чтобы поджечь блокгауз или внезапно напасть. Через узкие бойницы мы могли простреливать все подступы из мушкетонов, а с крыши наблюдать за обстановкой и стрелять выборочно.

Мы все ошиблись, а Лёшка оказался прав. Хотели индейцы затеять переговоры или нет, но сперва нас всё же проверили чужаков на вшивость. Под утро индейцы напали на крепость, пытаясь застать защитников врасплох. Но наши парни не сплоховали.

Тихо подняв стрелков, они разобрали цели, а потом, не мудрствуя лукаво, дали залп по всему что шевелилось в тусклом свете звезд. Послышались крики. Кричали не раненные, то вожаки подбадривали воинов. Индейцы пошли в атаку.

У нас к этому времени проснулись уже все. Ухнули фальконеты, добавив смертоносной картечи к дроби мушкетонов и ружей. Индейцы, теряя людей, сразу же откатились в лес, и на некоторое время всё затихло. Наверняка за нами наблюдали из-за деревьев, но скорее из осторожности, чем желая повторить приступ.

Утром, однако, выяснилось, что мы фактически оказались в блокаде. Индейцы не могли захватить блокгауз, зато успешно простреливали все подходы к реке. А река являлась не только связью с внешним миром, но и единственным источником воды.

Гвардеец, что отправился за водой к берегу, как раз и стал первой жертвой. Парень впрочем остался жив, хотя ему пришлось бросить вёдра, чтобы добежать до укрытия со стрелой в плече. Чтобы прикрыть отступление, часовые на крыше блокгауза сделали несколько выстрелов по кромке леса, где заметили шевеление. На этом первая стычка закончилась.

— Да, этот вопрос мы как-то не продумали, — почесал голову Лёшка.

Я тем временем надрезал кожу бедолаги, чтобы извлечь стрелу. За неимением полевого хирурга кровавое дело как всегда оставили на меня.

— Копайте колодец, — распорядился Ватагин.

— Где?

— Прямо здесь, — он указал на середину помещения.

Наше укрепление стояло в низине. Возможно это место даже заливало во время весеннего паводка. Грунтовые воды вряд ли залегали здесь слишком глубоко, однако, земля была неподатливой, каменистой. Тем не менее полсотни мужиков смогли выкопать достаточно глубокую яму, чтобы начала просачиваться вода. Выкопанным камнем выложили стены колодца, а землю утрамбовали вокруг. На это ушел почти целый день.

Места внутри блокгауза осталось ещё меньше (колодец имел скорее форму воронки, чем цилиндра), зато теперь мы могли продержаться в осаде довольно долго. Запасов продовольствия хватало, а топливо для огня валялось повсюду в виде обрубленных сучьев, веток, коры и прочего мусора.

Когда мы забрались на крышу, чтобы ещё раз осмотреться и обсудить варианты, это навело Чижа на мысль.

— Можно соорудить из веток плетеные щиты и под их защитой пробраться к лодкам, — предложил ветеран. — А там…

— Просто добраться до лодок не проблема, — возразил Лёшка. — Можно, например, залить подступы картечью и под прикрытием огня быстро смотаться отсюда. Или устроить дымовую завесу, когда поднимется подходящий ветер. Вот только мы пришли сюда, чтобы узнать, в чём проблема, освободить наших людей и как-то договориться с индейцами.

— Если выбить дикарей с того склона и поставить там пушки, мы могли бы держать под прицелом лес на восточном фланге до самого притока, — предложил Шарль. — Это даст нам больше пространства для маневра.

— Картечь вряд ли выкурит индейцев из леса, — возразил Лёшка.

Они заспорили.