Вон те, которые наши бойцы из коряков и чукчей — это одна, а работники верфей составляют другую. Они уже несколько лет так соперничают. Моряки тоже пытаются собрать свою команду, но они постоянно в плавании, а потому пока игра у них плохо получается. Возможно, заодно с вашими людьми, Ипполит Семенович, дело пойдёт веселее.

Степанов пожал плечами. В это время на горе мелькнул отблеск карманного зеркальца, которым мы снабдили Санька Малого. Случись что-то серьезное наблюдатель запалил бы костер с густым дымом, а зайчик от зеркальца или свеча, если дело происходило ночью, означали лишь некое происшествие, требующее повышенного внимания.

Тем не менее Полпуда взял деревянный молоток и несколько раз сильно ударил по обломку от разорванной бронзовой пушки, который подвесили на смотровой башенке в качестве била. Гул наполнил окрестности, Ватагин свистнул, его парни бросили игру. Морякам сразу остановиться не удалось, они еще с минуту гоняли мяч без противодействия соперника. И то сказать, за весь первый тайм им редко удавалось заполучить его. Наконец, игра встала. Посмотрев на гору футболисты не увидели дыма, но гвардейцы с камчатскими послушно потянулись к крепости, а моряки попрыгали в лодку и погребли к шхунам.

Некоторое время даже с дозорной башенки ничего не удалось разглядеть. Ни на воде, ни на суше. Однако вскоре причина тревоги прояснилась. Со стороны Молокаи показался парус, похожий издали на семечко череды. Потом стало видно каноэ с легким аутригером и единственным гребцом, что было необычно для здешних мест. Лодка пристала довольно далеко от нас, в районе Вайкики. Я наблюдал через подзорную трубу, как туземец убрал парус, вытащил каноэ на песок и, даже не взглянув в нашу сторону, убежал в горы.

— Что-то назревает, — сказал я, складывая трубу.

— Можно и так сказать, — ответил мрачно Степанов.

На следующий день крепость посетил важный гость. Сам он был одет во что-то вроде тоги, голову венчал странный головной убор — нечто среднее между армейской каской и карнавальной маской. Воины, что его сопровождали, напротив, красовались голыми мускулистыми торсами. Как это уже повелось ни с кем из европейцев или азиатов, вождь в разговор не вступал, да и со своими соплеменниками говорил лишь через одного из охранников.

Я было решил, что это сам Каха Хан, которого так и не довелось прежде увидеть, но Степанов покачал головой.

— Это ихний верховный шаман Пулу-пулу. Демоново отродье. Беньовский с ним как-то еще разговаривал, а я не могу. Режет людей, точно скотину. Во имя богов своих поганых. Там выше нашего острога как раз одно из его капищ. Тьфу! Иной раз воду из ручья боюсь пить, когда они там мессу свою служат.

Меня слегка передернуло. После многих лет контактов с примитивными культурами я стал относиться к ним без прежнего пиетета или детской восторженности. Конечно было бы превосходно, если бы краснокожие или смуглые братья смогли перерасти варварство, стать частью цивилизации со своими особенностями. Но, положа руку на сердце, сохранить идентичность не удалось даже многим вполне развитым европейским культурам. Глобализм сожрал всех. А консервировать примитивный образ жизни ради каких-то там этнографов или антропологов будущего, означало обрекать на смерть или во всяком случае жалкое существование многие поколения. Рабство, насилие, убийства в бессмысленных войнах, на жертвенном камне, от болезней, запретов глупых шаманов, плохой пищи и голода.

С другой стороны, цивилизации пока что вели себя немногим лучше дикарей, и я был далек от того, чтобы считать природных жителей людьми второго сорта, устраивая на том основании геноцид. Скорее относился к ним как к Мауглям. Каковыми они в сущности и являлись.

А ещё нам нужны были люди. Мы попытались создать рядом с примитивным более привлекательное общество и открыть двери для всех желающих. Индейцы, алеуты, канаки станут одним из ингредиентов плавильного котла, сохранив память о предках на страницах книг и рисунках, но отказавшись от старого уклада. Всё равно большинство племён обречены. Все, кто занимает территории пригодные для земледелия, скотоводства, промышленности очень скоро погибнут в неравной борьбе или станут изгоями. На их долю останутся полярные пустоши, безводные пустыни и холодные горы.

Визит верховного шамана по крайней мере позволил нам прояснить ситуацию.

— Говорят, что вернулся лазутчик с острова Мауи, — сказал Степанов, выслушав сбивчивые доклады союзных канаков. — Лазутчик доставил весть, что на острове собирается большое войско. Делают запасы, строят лодки. Но против кого Кахе Кили собирает войско, о том неведомо.

Мы ужинали во времянке под тростниковой крышей, разговаривая и наблюдая за гвардейцами Ватагина. Игру в мяч они прекратили и занялись упражнениями с пушками. Пока без стрельбы, порох следовало экономить.

— Кахе Кили, это который король трёх островов? — уточнил я.

— Да. И, пожалуй, самый сильный князец среди всех. Вдобавок он дядя нашего Каха хана. Но вообще все набольшие промеж собой родственники. Что не мешает им совершать вероломства.

— Презлым платят за предобрейшее?

— Вроде того.

— Думаете, этот Кахе Кили может напасть на Оаху?

— Может быть, может быть, — задумчиво произнес Степанов, прожевав кусок мяса. — А быть может выступит против Калана Иопу, это тот, что на самом большом острове правит. Но важно не что думаю я, а что думает Каха хан.

— Видать что-то почуяли, — предположил я. — Может про англичан молва до него дошла?

— Про нас-то наверняка все знают, но никто не бузит, — возразил Степанов. — Нет, тут другое что-то. Тот что на Большом сидит, видать, много силы взял. Там у них ведь свои инсургенты имелись. И он их подавил.

— Ну, я когда ещё говорил, что война скоро. Вот она и пришла.

Мы помолчали с минуту. Степанов любил покушать, я же больше налегал на бананы. Затем разлил по стопочкам вискарь.

— Жаль что третий корабль отослали, — подумал вслух Степанов.

Мы выпили.

— Пользы от него здесь было бы немного, — возразил я. — Зато я написал приказчику, чтобы по возможности подкрепление выслал.

— Вот как? — удивился Степанов.

На самом деле я ничего не написал, кроме обычного короткого отчета и распоряжений на счет потлача, но теперь собрался подать весточку через Чижа. Подобный трюк я уже наловчился проделывать в острых ситуациях.

Вышел фокус и теперь. Перехватив «Филимона» на подходе, Чиж забрал письма для передачи Комкову. А пока нёс до конторы, подменил мою записку на новую с просьбой собрать во время потлача человек пятьдесят добровольцев из индейцев и отправить ко мне на Оаху с припасами и вооружением.

Индейцы во время праздника охотно ведутся на разного рода вызовы и я рассчитывал, что Комкову удастся собрать под мои знамена хороших бойцов. А когда те протрезвеют, им уже честь не позволит включить задний ход.

Отступление III. Властелин Индии

(Текст составлен по рассказам участников, поэтому в нём могут встречаться фактические неточности, преувеличения и странные интерпретации)

Итак, их армия увеличилась на двух европейских офицеров и туземного сержанта Раша, который быстро (но в сопровождении пары мушкетеров) разыскал в мангровых зарослях своих неудачливых подчиненных и отобрал из них десяток самых способных. Даже с новобранцами отряд Тропинина выглядел куцым для завоевания Индии. Но на большее Тропинин не согласился. Рисковать, что однажды он проснётся, ощутив сталь возле горла, ему не хотелось, да и деньги он пока предпочитал экономить. Неизвестно. как все повернётся. А собрать армию сопоставимую с британской ему бы все равно не удалось.

Ведомые нечёткими указаниями Раша, шхуны пробирались вверх по мелким и крупным протокам, затопленной пойме. Иногда приходилось пробираться через сплошные заросли, поднимая с ветвей стаи птиц, иногда они выходили на открытую воду и распугивали косяки крокодилов.