С грехом пополам к началу лета мы довели до выпуска первую партию учеников. Встал вопрос, что делать дальше? То есть мальчиков-то разобрали быстро, кого в мореходное училище к Ясютину, кого в мастерские Тропинина, кого кадетами в туземную армию Ватагина, или помощниками факторов в распоряжение Комкова. А вот на девочек спрос оказался нулевым. Тропинин посмеивался, ведь это была моя идея, привлечь девочек к учёбе. Но я по-прежнему был убеждён в своей правоте. Тех, кто звёзд с неба не хватал, я устроил работать помощницами в учрежденных только что лавках (особенно связанных с миром моды). Но три девочки — Галка, Варвара и Дарья, проявили слишком много способностей, чтобы становиться простыми модистками. Все три были креолками, прижитыми местными индианками от наших зверобоев. Все три не знали отцов и воспитывались отчасти в Туземном городке, отчасти в компании, выполняя мелкие поручения. Они лучше всего символизировали нашу колонию.

Что ж, в перспективных проектах имелось достаточно вакансий. Строго говоря, там ещё конь не валялся. Лёшкины руки доходили только до технических дисциплин, кое-как развивалось аграрное направление, а потому именно девочкам предстояло выйти на передовой край всех прочих наук.

По сути юные креолки составили первый или скорее экспериментальный поток нашего нового заведения, которому со временем предстояло стать университетом. Пока же с тремя ученицами, без профессуры, материальной базы и даже отдельного здания, учреждение не тянуло даже на колледж.

Три девочки интересовались сразу всем, тянулись к знаниям, как побеги сахарного тростника к солнцу. Начальная школа не выявила у них особых склонностей и предпочтений, да и не могла выявить при столь сумбурной программе, убогом уровне обучения, постоянно меняющихся преподавателях. Для какого-то внятного тестирования тоже не хватало ни методики, ни материала. И тогда Анчо подал великолепную идею — предоставить выбор вышним силам.

Как раз на эту церемонию меня и занесло, когда я намеревался попрощаться с друзьями и оставить распоряжения на счет неотложных дел перед долгим отсутствием.

Анчо превратил рутинную процедуру профориентации вмистическое действо. Дело происходило в Большом зале компании. Высочайшая комиссия (все наши ветераны и несколько вождей) нацепила свои лучшие рубахи, перья и шкуры из дедушкиных сундуков.

Анчо в оленьей парке и торбасах (несмотря на теплую погоду), загрузив нервную систему мухоморами или ещё какой дрянью, возжёг тусклые светильники. Напевая шаманскую песнь, он положил в холщовый мешочек несколько глиняных фигурок, а затем, потряхивая мешочком в такт мелодии, стал наворачивать круги по залу. Когда круги сузились почти до точки, а песня закончилась, к Анчо стали подводить наших девочек. Мухоморщик протягивал им волшебный мешочек, предлагая пытать удачу. Все (кроме меня и Тропинина) отнеслись к жребию вполне серьёзно, как и подобает детям природы или полуграмотным обитателям фронтира. Предрассудки лучше любой мотивации или тем более назиданий закрепляли выбор жизненного пути.

— Только не Слизерин, — пошутил Тропинин перед первым подходом.

Но его шутку даже я понял с трудом.

Галка выудила божка с тремя ртами, что в трактовке Анчо означало изучение языков. Старый Мухоморщик и стал её первым наставником. Мне даже показалось, что он немного передёрнул колоду богов, чтобы заполучить в ученицы именно разговорчивую Галку. Варваре достался глиняный медвежонок и её определили в натуралисты. А Даша вытащила фигурку человека, которая в наших кодах символизировала медицину. Менторов для этих двух девочек пока не нашлось.

Тем не менее, учиться им выпало вместе. Потому что делить трёх студенток на группы, тем более факультеты было бы смешно, а ещё потому, что мы собирались давать слушателям универсальные знания. На то он и Университет, в конце концов. Преподавателей, однако, у нас не прибавилось, разве что Шарля можно было уговорить на курс французского языка. То есть учителя оставались всё те же, лишь материал усложнялся. Медицина, биология, астрономия, физика, экономика. Но, как утверждал принц датский: «есть много и такого, что нашим мудрецам не снилось». О некоторых предметах, вроде права, греческого, латыни, теологии, риторики мы имели смутное представление. Поэтому главным образом девочкам предстояло добывать знания самим. Из альманахов, записок научных обществ, книг, которых я навёз уже целую библиотеку. Среди них, между прочим, оказалось и первое издание «Богатства народов» Адама Смита.

Пожалуй, будучи в Эдинбурге, я даже смог бы получить автограф, не окажись по горло занят фрегатом.

Церемония закончилась. Девочки получили подарки (всякие бытовые мелочи) и отправились в общежитие — флигель при здании школы, взрослые в «Императрицу» — спрыснуть важное для колонии событие.

— Лёшка, мне нужно уехать, — сказал я по дороге Тропинину. — И уехать надолго.

— Куда?

— Я отправляюсь в Европу. Собираюсь завербовать там побольше народу, прикупить кое-что, наладить связи. Составь список всего, что тебе нужно из того, конечно, что вообще можно достать. Каких специалистов завербовать?

— О’кей, — товарищ пожал плечами.

Он давно привык к моим долгим отлучкам, да и сам отлучался на гораздо большее время.

Глава шестнадцатая. Грейт-Ярмут

Вряд ли я решился бы подвергать себя риску и отдать целый год жизни на бесполезное с точки зрения демиурга путешествие. Однако мне пришло в голову, что я мог употребить это время с умом.

Я решил вплотную заняться энциклопедией. К этому времени мы с Тропининым уже набросали около тысячи коротких статей. затягивать дело до бесконечности не стоило. Идея заключалась в том, чтобы сперва выпустить краткий справочник, типа «понемногу обо всём», а потом раскатывать его объём и содержание с каждым последующим переизданием. Чтобы восполнить пробелы, я прихватил множество справочников по географии, химии, искусству, так что скука мне не грозила.

Кроме того я собирался обучить своей версии грамоты побольше крестьян, а затем поставить пару из них к набору. Гравер и несколько рисовальщиков, которых мне удалось подцепить в Лондоне, смогли бы помочь с оформлением и таким образом, начали бы отрабатывать контракт еще находясь в пути.

Почтовые кареты привозили новобранцев от Нориджа к таверне «Борцы» с периодичностью морских волн, что облизывают местные пляжи.

По английским меркам Ярмут выглядел небольшим. Он занимал узкую полосу суши между рекой Яр и отмелью Северного моря, но даже это небольшое пространство ограничивала городская стена, за пределами которой строить не позволял какой-то древний закон. Плотная застройка породила частую насечку из узких улочек — роу, которые пересекали город почти параллельными рядами от моря к реке. Роу не мостили, подобно нормальным улицам, а засыпали галькой, которая вбирала в себя осадки и нечистоты. рукотворные ущелья наполняла вонь и даже среди бела дня здесь царил сумрак. Без нужды люди сюда не совались. Хотя у местных имелись специальные очень узкие и лёгкие повозки, передвигались по роу главным образом пешком. В некоторых местах приходилось разворачивать плечи, чтобы не застрять между стен. Жилые дома и хозяйственные постройки жались друг к другу и выглядели крохотными в сравнении с лондонскими, а за дверь открывающуюся наружу здесь беспощадно штрафовали.

Несмотря на тесноту, кабаков и постоялых дворов в Грейт-Ярмуте хватило бы на три таких города. И не только удобный порт был тому причиной. Ещё до войны британцы взяли за моду выезжать на побережье, чтобы купаться в морской воде, и Ярмут, расположенный на песчаной косе, оказался одним из самых популярных курортов. Правда «купание» в восемнадцатом веке выглядело скорее как хождение по мелководью по щиколотку в воде. Самые смелые забредали в воду по колено. Разумеется, не то что бикини, но и купальников как таковых ещё не придумали. Погружение в морскую воду целиком устраивали в специальных ваннах, которые заводили у себя некоторые местные дельцы. Зато воздухом дышали без стеснения. Особенно на морском берегу, где не чувствовался запах рыбы.