— Проточная вода помешает нас найти? — спросила я.

— Да, — коротко ответил Ларс и упал на кровать. — Все, я самый больной человек в мире!

— Значит, будем лечиться, — уже обычным голосом проговорила я и стала хлопотать по хозяйству.

Набрала в стоявший у очага котел воды, сложила из валяющихся рядом веток шалашик и, отыскав в рюкзаке охотника обычную газовую зажигалку, подвесила котел над огнем.

— Ты меня собираешься поставить на ноги чаем? — скептически вопросил «самый больной в мире» фей.

— Нет, я тебя уговаривать буду. А вот для этого мне срочно нужно выпить чего-нибудь горячего и сладкого.

Пакетики с чаем тоже были в рюкзаке.

— Что, в благословенном Фейриленде Китай еще не изобрели? Местных сортов чая не вижу.

— Нет. И, предвосхищая твои вопросы, — бумаги, пороха, чернил и ассигнаций ты здесь тоже не найдешь.

— А какие деньги в обороте?

— Золото, серебро, медь.

— Я надеюсь, у тебя где-то кубышка на черный день припрятана?

— Не беспокойся, тебя сопровождает состоятельный сид.

Новое слово?

— То есть ты намекаешь, что не аристократ. Не альв?

— Не намекаю, а честно говорю, чтобы в дальнейшем избежать недопонимания.

— А почему у тебя кровь не зеленая?

— О, это прерогатива высших. Только не вздумай при ком-нибудь из них так сказать, альвы уверены, что их кровь не зеленая, а золотая.

— Сидам тоже положены гаремы?

— Ха! — Ларс даже приподнялся на своем ложе. — Эмбер успел позвать тебя в наложницы?

— Ты не ответил на мой вопрос, — покраснела я.

— Количество женщин, которыми может обладать мужчина, регламентируется только его возможностью их содержать.

Хорошо ответил, емко.

— Ты, наверное, лепрекон, — решила я. — Жадный, богатый и деловой. Только почему все называют тебя лисом?

— Кто знает, с кем согрешила моя бабушка, — отмахнулся охотник. — Да и плевать мне на чужое мнение.

Прежде чем приступить к очередному сеансу, я выхлебала две чашки сладкого бергамотового чая и даже погрызла пресное печенье, найденное в бездонном рюкзаке Ларса. Горло болеть перестало, и я решила, что пора.

— Кто учил тебя лечить голосом, сирена?

— Никто. Просто чувствую, как надо говорить. Между прочим, у нас в мире гипнозом тоже многого достичь можно. Сейчас его иногда даже вместо наркоза применяют.

Блондин, кажется, не поверил, но мне на это было ровным счетом плевать. Я его все еще не простила за подлое предательство и на полном серьезе обдумывала мысль — распотрошить после лечения денежные запасы благодарного пациента и смыться подобру-поздорову.

— Ты куда с поляны побежал, когда сеть перерезал? — спросила я, споласкивая алюминиевую кружку под отвесными струями водопада. — Сюда?

— Нет, это было бы слишком долго. Я планировал начать охоту, убирая паладинов по одному. Очень неудачно у них артефакт рванул…

Я покраснела, но уточнять, что «рванул» он не у них, а у меня, не стала.

— Кстати, — вспомнил охотник. — У тебя с Руби что — роковая страсть? Почему она нас так просто отпустила?

Ответа на этот вопрос я не знала, поэтому, жестом предложив блондину заткнуться, начала говорить.

В этот раз я обращалась не к охотнику, я беседовала с его кровью, его мышцами, костями и сухожилиями. Я рассказывала им, какие они красивые и крепкие и как мне будет приятно, когда они станут сильными и здоровыми. Я расстегнула куртку Ларса, проводила кончиками пальцев по груди, гладила его руки, плечи, ноги. И уговаривала, уговаривала, уговаривала… Когда в ушах уже звенело от болтовни, а горло саднило от правильности голоса, я поняла, что все получилось и Ларс здоров.

Уф… Я зевнула, потянулась и пошла заваривать очередную порцию чая.

— Может, пару часов поспим? — предложил посвежевший блондин.

— А пикси кто выручать будет? Пушкин?

— Мы не будем привлекать к этому делу вашего великого поэта, — улыбнулся Ларс. — Ты говорила, опасность малышам грозит ночью. Сейчас полдень. Время для отдыха у нас есть.

— Их же разыскать еще надо.

— Даша, ты еле на ногах стоишь. Даже если ты выпьешь еще котелок жидкости, отдыха это не заменит. К тому же…

Блондин замолчал.

— Начал — договаривай, — раздраженно прикрикнула я.

— Мне кажется, что, как только мы проснемся, нас будет ждать подсказка.

— Но…

— Просто поверь. — Он гостеприимно похлопал по лежанке рядом с собой. — Присоединяйся.

— Руки не распускать, — сварливо предупредила я, растягиваясь на теплых шкурах.

— Если хочешь, я положу между нами меч, — саркастично предложил блондин.

— Обязательно положи, — отдала я распоряжение и отрубилась.

— Даша, — раздался через некоторое время требовательный шепот. — Ты спишь?

— Уже нет, — пробурчала я, не открывая глаз. — И сейчас за это кто-нибудь поплатится!

— Я просто хотел сказать тебе спасибо. За то, что спасла меня, хотя думала, что я тебя предал, и за то, что поделилась магией.

— Хорошо, пожалуйста… Можно мне теперь поспать?

Ларс тихонько рассмеялся.

— Сладких снов, девочка. Но знай, у тебя теперь на одного должника больше.

Думаю, что последующий легкий поцелуй в щеку был вывертом моего подсознания, потому что он сопровождался маршем Мендельсона и горловым голубиным курлыканьем.

Проснулась я уже в сумерках. Сквозь водную завесу пробивались багровые лучи заходящего солнца. Голова тяжелая, во рту вкус песка и хвойной смолы. С усилием я выплюнула сосновую шишку. Тяжкие плоды сквернословия. Пора завязывать с чертыханиями. Ларс тихонько посапывал рядом, на его подбородок спускалась экзотичная бородка из сухих травяных стеблей. Значит, его иностранные ругательства тоже никто не принял за эвфемизмы. Я вскочила с лежанки, наступила в придвинутый кем-то котелок с ледяной водой, чертыхнулась по старой памяти и растянулась в луже на полу.

Блондин сел:

— Фто флучилось?

Я хихикала, даже не пытаясь встать, пока вольный охотник отплевывался.

— Что за погром?

— Нам намекают, что за речью надо следить, — всхлипнула от смеха я. — Маленький народец борется за чистоту языка. Твоя подсказка заключалась именно в этом?

— Почти. — Ларс потер лицо ладонями и сладко потянулся. — Пак, хватит прятаться, покажись!

Зеленый человечек спланировал со стены на постель.

— Привет! Всем привет! Я вернулся!

— Разве Бусинка не говорила, что тебе придется целую ночь провести на каком-то жертвенном камне?

— Как видишь, не пришлось. Чары великолепной Руби развеялись абсолютно неожиданно.

— Я почувствовал, — кивнул Ларс. — Может, ее амулет опустел?

— Не похоже, — вставила я свои пять копеек. — В моем мире с ними еще Сапфир был, ныне покойный. Так его силой амулет как раз и заряжали.

— Сирена смогла убить альва? — всплеснул ручками пикси. — Как тебе это удалось?

— Ничего сложного, — пожала я плечами. — У меня на кухне неожиданно обнаружился табурет из рябины. Паладин очень неудачно на него сел…

Мне было грустно. Я не люблю смерти, не люблю и боюсь. Даже если это смерть нелюди или вообще врага. Поэтому всеобщего веселья я не поддержала.

— Тогда непонятно, что происходит с волшебством непорочной Руби, — отсмеявшись, проговорил охотник. — И сама она при нашей последней встрече вела себя странно.

— У нас других проблем для обсуждения, что ли, нет?

Моя сварливость объяснялась просто: болела голова, болела спина, непривычная к жесткому ложу, саднила скула. Непорочная, черт ее за ногу, Руби неплохо меня приложила еще в квартире. Я потерла щеку, с раздражением ощутив влагу.

— Раны, нанесенные альвами, плохо заживают, — ласково пропищал Пак. — Давай помогу, чем смогу.