Утром Ларс принес мне воды в стеклянном графине. Венец лежал у подушки, там же, где, как я помнила, его оставлял вчера охотник. Только между серебряными проволочками была зажата прядка темных волос. А так как брюнеток, кроме меня, в округе не наблюдалось, идею о галлюцинациях я отмела в полуфинале. Голова похмельно кружилась, я держала емкость обеими руками и стучала зубами о стеклянное горлышко. Мне было гадко.

— Может, простуда? — предположил блондин и подложил мне под спину еще одну подушку. — Давай отправим пакостника за лечебным зельем?

До отвращения бодрый пикси сделал круг по комнате.

— Всегда готов!

— Времени нет, — вяло ответила я. — Неужели вы не чувствуете? Замок трясется.

— Что? Землетрясение?

Пак шевельнул ноздрями, как будто мог определить сейсмическую активность по запаху.

Охотник резко сдернул с меня одеяло.

— Бежим!

Мне даже не позволили обуться. Вот так, с ботинками под мышкой и венцом на растрепанной шевелюре, я и выскочила в коридор.

Ковер вздымался волнами, стены тряслись. На секунду почувствовав себя героиней третьесортного ужастика, я задавила в зародыше очередную фобию и побежала. Дверь, еще дверь, поворот. Ледяная стража на своем посту. Искаженные страданием лица демонов.

— Почему они не пытаются спастись? — задыхаясь, спросила я Ларса.

— Береги дыхание, — дернул меня за руку охотник. — Они и есть Ледяная цитадель. Им некуда бежать.

И тут я заметила то, что раньше было от меня скрыто то ли мороком, то ли каким-то вывертом моего сознания: ледяная стража была до половины притоплена в стены или, наоборот, вырывалась из них. Барельефы? Черт! Поэтому вчера ледяной стражник и сказал мне — «Вечность». Они стоят на своем посту столько же, сколько и замок. Черт! Теперь я захлебывалась еще и слезами, но продолжала бежать. Я не хочу умирать. Не сейчас, когда я на пороге новой жизни, открытий, любви.

Мы выбежали во внутреннюю галерею. Ларс, резко развернувшись, схватил меня в объятия. Раздался треск. Обломки лестницы с грохотом осыпались вниз.

— Окно! — пропищал Пак и полетел вперед.

Мои ноги не касались пола, Ларс крепко прижимал меня к боку, обхватив за талию. Длинный прыжок. Я вскрикнула, увидев провал на том месте, где мы только что стояли. Ледяной ветер взъерошил волосы.

— Закрой глаза, — ласково посоветовал Ларс, и мы полетели.

Зажмуриться я все равно не успела, как и развернуться, чтобы видеть приближающуюся землю. Зрелища удаляющегося подоконника мне хватило с головой. Я пронзительно взвизгнула и стала лихорадочно вспоминать слова хоть какой-нибудь молитвы. Звук удара, шуршание, остановка, набившийся в рот снег… Как же я ненавижу зиму!

— Ты в порядке? — Ларс, ворочаясь, как медведь в берлоге, расчищал пространство вокруг нас. — Не ушиблась?

— Ребята, вы там живы? — донеслось сверху. — Я за вас волнуюсь.

Мы были живы, но пакостнику пришлось поволноваться еще некоторое время, потому что ответить ему мы никак не могли. При поцелуях, знаете ли, не до разговоров.

С милым, как учит нас народная мудрость, рай и в шалаше, и в уютной комнатенке с белыми стенами (это я не о палате).

Поэтому, когда Ларс потащил меня наверх, я слегка отбрыкивалась.

— Ну наконец-то, — встретил нас снаружи Пак. — Еще немножко, и вы пропустили бы это величественное зрелище.

Блондин обнял меня за плечи и слегка развернул в сторону цитадели. Снежные вихри носились над развалинами. Белые раковины стали ноздреватыми, будто подтаявшими, и напоминали теперь вовсе не лепестки чудесной орхидеи и не жемчужных моллюсков, а обычные жестяные ложки, погнутые и давно не мытые. Я всхлипнула.

— Сейчас взойдет солнце, — прошептал Ларс.

Тысячи солнечных зайчиков разбежались от некогда величественных арок. Я прикрыла глаза рукой. Из-за нагромождения камней медленно выплывал пурпурный шар, опережая красноватый диск солнца.

— Дирижабль?

— Глупостей не говори, — погрозил мне вилкой пикси. — В этом мире нет электричества, и двигателей внутреннего сгорания тоже. Так что это не дирижабль, а, следуя твоей терминологии, монгольфьер.

— То есть он неуправляемый? — уточнила я.

— Да.

— И сейчас на нем никого нет?

Пак пошевелил ноздрями. То ли демонстрировал мне неодобрение, то ли принюхивался.

— Могу слетать, проверить.

— Ну так давай, — скомандовала я. — Он нам нужен.

— Кто?

— Транспорт нам нужен! — топнула я босой ногой. — Исполнять!

Пикси приложил руку к тирольской шляпе и улетел.

— Для меня есть приказы? — Рыжеватые брови охотника сдвинулись.

— Нам нужно найти остальных, — почти просительно ответила я. — Анну, Уруха, Господина Зимы. Если найдем рухов, можно и за шаром не гоняться.

Я села на снег и стала натягивать ботинки. Холодно мне не было — адреналин еще не схлынул.

— Понимаешь, пока есть мы, Лето еще не победило. Кто там еще был? Другой охотник, Джоконда…

— Кнутобоя можно вычеркнуть, — грустно сообщил Ларс. — Он еще вчера ушел, как только получил от Господина Зимы причитающуюся плату.

— А нам, значит, этот «ребенок Розмари» должок зажал? — не на шутку обиделась я. — Ненавижу двойные стандарты! Надо было ночью не посиделки устраивать, а в покоях этого Скруджа малолетнего пошарить!

— Да я бы тебя просто убил спросонья, — возразил ломкий мальчишеский голос.

Я подавилась ругательством и медленно обернулась. Господин Зимы приближался, левитируя сантиметрах в пяти над землей. Такую походочку я раньше видела только в фильмах про вампиров. И если бы волшебное дитя сейчас было одето ну хотя бы в длиннополый черный плащ, я бы уже орала и улепетывала со всех ног. Но Господин Зимы, видимо, экономил на гардеробе. Он был в уже знакомом мне шерстяном свитере крупной вязки, штанах с пузырями на коленях и (шок и трепет!) вязаных носках. Хотя, если у него в привычках ходить, не касаясь снега, с обувью он действительно может не заморачиваться. Повелитель темных фейри поравнялся со мной и спрыгнул с прозрачной ледяной платформы, которая сразу же пошла трещинами и разлетелась на множество осколков.

— …! — поднялись к небу ледяные глаза. — Вот и все.

Убаюкивающие монотонные покачивания, ярко-красный купол воздушного шара над головой, мужчина рядом — что еще нужно для счастья? Разве что чашечку горячего кофе и душ, можно и в обратном порядке, я не привередлива. Ну, по крайней мере, раньше я думала именно так, когда мечтала о путешествиях, о романтике с песнями у костра, палатками на косогорах и муравьями в нижнем белье. Правда, любовь моя к приключениям была платонической, односторонней. Может быть, потому, что в походы мне было ходить запрещено. Бабушка относилась к воспитанию единственной внучки с положенным бабушкам пиететом. «Как? А если ты промочишь ноги? А если сорвешься со скалы? А если ты проткнешь пятку ржавым гвоздем или заостренной корягой?» Слабые мои возражения, что идти придется всего-то километров двадцать, что водоемов на маршруте не встретится, а на случай неожиданных ранений при мне будет аптечка со всем необходимым, в расчет не принимались. Когда я подросла и вступила в счастливую пору пубертата, опасности выросли вместе со мной. И самой главной из них была… Ну да, случайные сексуальные связи. В воображении бабули невинная пешая прогулка приобретала черты то ли свингер-пати, то ли древнеримской оргии. Потому что знакомая знакомой, знакомая которой знает девочку, которая ходит в походы с одноклассниками, в красках эти самые непотребства описывала. Так что — «нет», «ни за что» и «никогда». А потом я совсем выросла, окончила школу, и мне стало вообще не до туризма — институт, работа, домашние хлопоты, бабушкина затяжная болезнь…