Синьорина Маламоко обозвала меня дурой, но мы уже пришли к какому-то дому с пестрой вывеской, и на достойную отповедь меня не хватило.

Это была таверна. Артуро быстро переговорил с хозяином, и тот буквально взашей вытолкал из нее немногочисленных посетителей.

За центральным столом расположились картежники: Чезаре и еще четверо разной степени повреждения господ.

– Донна Филомена, – синьор Копальди придвинул мне стул, – простите за… За это все!

– Вам извиняться следует в последнюю очередь. – Я приветливо предложила помощнику место подле себя. – Расскажите, как прошел Большой Совет. Какие вопросы там обсуждались?

Карла присела по другую от меня руку.

– Донна да Риальто в порядке?

Синьор Копальди ответил сначала мне, после – донне Маламоко, спросил, не желаю ли я воспользоваться его плащом. Я в ответ хотела спросить про карминную краску, но Таккола так больно ущипнула меня за бок, что я только ахнула.

В карточной игре я понимала меньше чем ничего. Кажется, ставки были высоки, и мой супруг абсолютно точно проигрывал. Погорельцы ржали, маркизет загребал к себе поближе горсти местных базантов и материковых дукатов. Бедняжка Чезаре, не стоит садиться за стол с такой удачей. Бедняжка Фоско, ни за какие деньги он не купит себе нового носа взамен откушенного мной.

Я заметила, что игроки переглядываются и что иногда они под прикрытием скатерти передают друг другу карты. Шулеры? Куда катится Аквадората?

Смешки и разговоры становились все громче, хозяин таверны принес вина в глиняных кувшинах.

– Синьор, – попросила я, когда он проходил мимо, – подайте нам ужин, будьте любезны.

Наверное, моя обнаженная грудь подразумевала иную манеру общения. Хозяин завис, переводя воспаленный взгляд с меня на Артуро. Помощник кивнул:

– Накройте здесь на троих.

Меньше чем через четверть часа перед нами стояли глубокие тарелки с овощным ассорти и «фегато алла аквадората» – тушенные в луке ломтики говяжьей печени.

– Вина? – спросил хозяин.

– Воды, – решила я, наблюдая, как синьор Копальди снимает пробу с моей порции. – Вы опасаетесь яда?

– Догаресса не должна есть ничего непроверенного, – ответил помощник, пододвигая ко мне кушанье. – Приятного аппетита, донна Филомена.

Пожелание было излишним. Я урчала голодной кошкой и вылизала бы тарелку, не останови меня Карла.

– Можно повторить? – попросила я ее. – Пожалуйста!

Донна Маламоко придвинулась и спросила тишайшим шепотом, не желаю ли я вернуться на мостик у улицы Алхимиков, который уже опробован другими людьми в том самом деле, которое, она уверена, мне предстоит, если я не поберегу желудок.

Пришлось пить воду и поглядывать на игру. Ситуация там, кажется, изменилась. Перед тишайшим Муэрто высилась гора монет и стопка каких-то пергаментов, погорельцы нервничали.

– Что ж вы, синьоры, – подбодрил их дож. – Давайте!

А через минуту поднялся, исполнил поклон и стал рассовывать по карманам выигрыш.

– Спасибо за приятный вечер. Прихотливая дама-удача нынче на моей стороне. Не тревожьтесь, синьоры, счет за вино я оплачу…

– Продолжим игру! – взревел Фоско.

– Любезный маркизет, вам не на что играть. – Чезаре широко улыбнулся и похлопал себя по карману. – Ваша лодка, ваши лошади, ваш палаццо – все здесь.

– У меня осталась женщина!

– Эта? – Глаза цвета спокойного моря мельком на меня взглянули. – Кажется, я уже упоминал, что девицы подобного сорта меня не интересуют? Или у вас припасена другая? Тогда я хотел бы сначала посмотреть…

«Красный камзол» забормотал вполголоса что-то, что я не расслышала.

– Маленькая ставка, – сказал Чезаре и вернулся в игру.

Он проиграл эту ставку, и еще две и еще. Фоско вновь повеселел, благодарил даму-удачу, подмигивал мне и партнерам.

«Фегато алла аквадората» в моем желудке запросилось наружу. Пальцы ощутили прикосновение, это Артуро взял мою руку.

– Не волнуйтесь, Филомена, – шепнул он, – Чезаре дурачится.

Я посмотрела на Карлу, та кивнула. Желудок успокоился. Прочие картежники уже давно выбыли, игра велась между Фоско и Муэрто.

– Желаете десерт? – спросил у плеча хозяин и поставил на стол плошку с чем-то кремово-воздушным, щедро посыпанным изюмом и цукатами.

Вкуса я не чувствовала, одергивания Карлы игнорировала, мои глаза не отрывались от лица тишайшего супруга. Вот он поморщился, рассматривая свои карты, потрогал кончик носа, приподнял брови. Что там? Что?! Одна за одной карты легли на стол, и маркизет вскричал:

– Это невозможно!

– Синьор желает обвинить меня в шулерстве? – тон Чезаре был скучен. – Закончим вечер дуэлью?

Приятели маркизета что-то зашептали ему с двух сторон. Наконец «красный камзол» поднялся:

– Ни в коем случае, дож Муэрто. Ваша честность несомненна, впрочем, как и ваши навыки фехтовальщика. Благодарю за прекрасный вечер, ваша серенити.

И маркизет Фоско, покачиваясь, покинул таверну вместе со своей свитой. На меня он даже не взглянул. А будь у меня хоть горошинка кармина про запас, не удержался бы, я уверена.

В ученической гостиной «Нобиле-колледже-рагацце» царила полутьма, лишь одна лампа, стоящая на подоконнике, подсвечивала треугольное личико синьорины Раффаэле.

– Тишайший так и не появлялся? – спросила шепотом маркизета Сальваторе, возникая за спиной Паолы, подобно привидению.

Та всхлипнула и покачала головой.

– Филомена постаралась задержать супруга в своей постели.

– Гадкая островитянка, – кивнула Бьянка, – крестьянка, деревенщина.

– Однако хорошенькая.

– Никакая мордашка не победит чистой и взаимной любви, – сказала Сальваторе и присела на пуфик. – Его серенити скоро от нее устанет. Ах, Голубка, не плачь. Разумеется, он даже на толику не увлечен этой разбойницей. Ты кротка и благонравна, с хорошим происхождением и приданым. К тому же…

Бьянка воровато огляделась и придвинулась к подруге:

– Тихоня Годинели слышала, что эта идиотка Филомена влюблена в Эдуардо да Риальто. Ты с ним знакома?

– Нет, у нас на Помо-Комо из молодежи да Риальто гостила лишь Маура.

– Форменная дурочка. Но брат у нее – совсем другое дело: красавец и настоящий кавалер. Вообрази, рост, плечи, золотистые волосы и самые голубые в Аквадорате глаза.

– Неужели?

– Ну и торговый флот да Риальто, который рано или поздно – все мы смертны – достанется Эдуардо в наследство. Разумеется, эта провинциальная Филомена сделала на него стойку и соблазняла три года подряд.

– Удачно?

– Более или менее. Поцелуй, по крайней мере, видели все. На зимнем балу эта проныра затащила благородного да Риальто под омелу и…

Паола тихонько и осуждающе хихикнула:

– А она смела.

– Безрассудна!

– Бедняжка Филомена! – Карие очи Паолы заблестели, возможно, от слез. – Любить одного, но быть связанной браком с другим. У них были свидания?

– Не уверена. Эта троица, наша Львица с приспешницами, часто покидала школу, особенно эта Галка Маламоко…

– Ах, Бьянка. – Синьорина Раффаэле обняла Сальваторе за плечи. – Расскажи мне все.

Синьор да Риальто вернулся к себе под утро, почти на рассвете. Он проводил свою Филомену до какого-то грязного кабака, куда потащил ее пройдоха Фоско, заглянул в окошко, чтоб убедиться, что… На самом деле он не знал, в чем именно желал убедиться. В том, что его возлюбленную не подвергают насилию? Какая жалкая мысль. Он чудовище, подлец, пропащий человек. Поставить честь синьорины на кон карточной игры! Низко, позорно, немыслимо! Его провели как желторотого птенца.

«Ах, дон да Риальто, что это за рыжеволосая красавица? Возлюбленная? Невеста? Сделайте ставку, драгоценный дон, леди-удача обернется к вам. Тем более что больше играть вам не на что. Последняя ставка. На все!»

И он рискнул.

Филомена сидела на стуле с обнаженной по пояс грудью и, кажется, этим нисколько не тяготилась. С ней был синьор добропорядочного вида и худощавый Ньяга вида вполне обычного для их извращенной породы. Это фиаско. Жизнь Эдуардо сегодня закончилась. Ему остается лишь поставить в ней точку. Самоубийство – грех, но лишь оно способно смыть бесчестие.