«...Ничто, увеличивающее возможность людей воздействовать друг на друга: железные дороги, телеграфы, телефоны, пароходы, пушки, все военные приспособления, взрывчатые вещества и все, что называется культурой, никак не содействовало в наше время благу людей, а напротив. Оно и не могло быть иначе среди людей, большинство которых живет безрелигиозной, безнравственной жизнью. Если большинство безнравственно, то средства воздействия будут содействовать только распространению безнравственности... Желательное отношение нравственности и культуры такое, чтобы культура развивалась только одновременно немного позади нравственного движения. Когда же культура перегоняет, как это теперь, то это — великое бедствие. Может быть, и я даже думаю, что оно бедствие временное; что отсталость нравственная вызовет страдания, вследствие которых задержится культура и ускорится движение нравственности, восстановится правильное отношение». (Из дневника Л. Н. Толстого за 1907 год)

***

Во избежание недоразумений должен обратить внимание читателя на то, что, во-первых, из перечисления, которым начинается этот отрывок, ясно, что словом «культура» Толстой обозначает научно-технический прогресс. (Разве мы не столкнулись с этим в результате достижений ядерной физики? Разве не были на грани пропасти сорок лет назад, в дни Карибского кризиса? Разве не висит сейчас над нами угроза отравления среды обитания?)

Во-вторых, слово «безрелигиозный» относится не к церковной вере, а к той религии добра, любви и служения человечеству, к которой призывает Толстой в своем Евангелии.

Эти мысли Льва Николаевича окончательно побудили меня оставить Институт и вообще сферу естественных наук и постараться вложить оставшиеся еще у меня силы в дело содействия нравственному прогрессу. То есть в сферу гуманитарную. Но как и куда? Разумеется, не в политику. И не в искусство, поскольку никакими талантами не обладаю. Не в философию, психологию и прочие науки, требующие специальных знаний. После долгих раздумий я остановился на истории. Причем на истории античной. И вот из каких соображений. Во-первых, человеческая природа и психология мало изменяются со временем. Поэтому на материале истории (даже античной) возможно рассматривать и утверждать нравственные ценности, которые остаются таковыми в наши дни. Во-вторых, объем знаний в античной истории ограничен. Все, что было написано древними авторами и сохранилось, все известно и даже переведено на русский язык. Нового фактического материала не прибавится. Следовательно, этот раздел истории доступен для изучения даже дилетантам в обозримые сроки. В-третьих, мои навыки работы с научной литературой (история все-таки наука) мне будут весьма полезны. Наконец, именно античная история хуже всего известна рядовым гражданам нашей страны. В отличие от дореволюционной гимназии (недаром в ней учили древние языки — переводов еще не было), в советской школе античную историю проходят крайне поверхностно — в начальных классах. А ведь вся современная культура и общественные устройства уходят своими корнями в античность.

Вот такой крутой поворот. Что из этого получилось, я расскажу в последующих главах. Начал я с Древней Греции. Наиболее интересный период ее истории — расцвет афинской демократии — на добрых пять лет опередил апогей политического развития и могущества Древнего Рима. Длился этот период всего один век, и основные события происходили в относительно небольшом городе. Кроме того, «движение нравственности», о котором писал Толстой, яснее прослеживается на истории афинской демократии, чем на более сложной римской истории.

Таково было первоначально выбранное название книги. Оно бы сразу информировало потенциального читателя (покупателя) о замысле автора. Однако по настоянию редактора книга получила броское, но мало что говорящее название «О Солон!». С набранным мелким шрифтом подзаголовком «История афинской демократии». Но кто, просматривая полки в книжном магазине, читает подзаголовки?

Работа над книгой начиналась летом 84-го года. Если бы она появилась в продаже в 88-м или 89-м году, то содержание ее оказалось бы весьма злободневным. В стране только начинались реальные демократические преобразования. Волею обстоятельств книга была напечатана лишь в 2001 году. Впрочем, драматический опыт первой демократии, как мне кажется, мог бы быть полезен как современным гражданам, так и их политическим руководителям. Ибо созданное у нас в стране (наспех!) демократическое государство далеко не совершенно.

К лету 84-го года работа над русским вариантом моих «Методов исследования белков и нуклеиновых кислот» была закончена. Редактирование английского перевода «Методов» требовало сосредоточенных, но редких и кратковременных усилий. Научно-технический совет собирался не чаще, чем раз в месяц. Мое регулярное присутствие в Институте уже никому не было нужно. Поэтому я мог целые дни проводить в Ленинской библиотеке, работая с материалами для новой книги.

Начал я с того, что прочитал два учебника по истории Древней Греции для исторических факультетов университетов (проф. Сергеева и под редакцией проф. Авдеева). С единственной целью познакомиться с главными действующими лицами и хронологией событий выбранного периода (V век до н. э.). Зафиксировал имена и даты в моем «рабочем справочнике». Характеристиками исторических персонажей и трактовками событий этими авторами пренебрег. Их следовало выработать самому на основании свидетельств древних авторов. Во избежание преждевременного влияния чужих трактовок решил не читать никакой вторичной литературы по истории Древней Греции вплоть до окончания чернового варианта моей книги. После этого предполагалось знакомство и сопоставление с доступными мне трудами на ту же тему на русском, французском и английском языках — как в Ленинской библиотеке, так и в библиотеках Парижа, куда была запланирована поездка (состоявшаяся лишь в 88-м году).

Штудирование трудов древних авторов оказалось довольно занудным делом. Меня интересовали общественное устройство, психология афинских граждан, религия и детали быта. Куда меньше — их военные подвиги. Между тем именно им многие из этих авторов уделяли основное внимание.

22 июля 1984 года (из дневника)

«Довольно плотно работаю в «Ленинке» со своими греками. Прочитал «Афинскую политию» Аристотеля. Очень интересно! Многое выписал. Потом взялся за «Историю» Фукидида. Сей историк (в прошлом профессиональный военный) скучен невероятно. Из 400 страниц большого формата, наверное, 380 посвящены описанию войн. Тяжеловооруженные «гоплиты» идут то сюда, то туда. Их атакуют лучники или конница. Возводятся стены против укрепленных крепостей. Население захваченных городов вырезают или продают в рабство. Треск стоит от сталкивающихся кораблей. Военачальники интригуют. В глазах рябит от названий населенных пунктов и имен.

К третьему часу такого чтения голова пухнет, и приходится мучительно бороться со сном. Делал пометки и записывал страницы, где встречалось что-нибудь интересное из общественной жизни. Теперь предстоит по ним сделать выписки того, что сможет пригодиться для книги. «Улов» невелик. Неужели и Геродот окажется таким же занудой? Между тем дома читаю судебные речи Лисия. Это, напротив, очень живо и интересно, но относится уже к началу IV века, когда обозначилось неизбежное падение Афин и демократии.

Первое впечатление о народовластии складывается не очень лестное. Усилиями выдающихся демократов (из аристократии!) Солона, Клисфена и Перикла граждане Афин получили действительно демократическое общественное устройство и полное народовластие. Но воспользовались ими далеко не лучшим образом. Толпа в Народном собрании, члены правящего «Совета пятисот» и Народного суда («гелиеи») легко становились жертвами своекорыстных интересов, массовых пристрастий или агитации демагогов. Справедливость и разум торжествовали отнюдь не всегда...