Расставив на все руководящие посты членов партии, ее аппарат приобрел власть и над всеми беспартийными трудящимися. Все они, так или иначе, находятся в служебной зависимости от партийцев, с которых партийное начальство требует обеспечивать послушание их подчиненных всем указаниям из Москвы.

«Не обеспечишь выполнение задания, — говорят директору завода или председателю колхоза на бюро горкома или райкома партии, — партбилет на стол!» И обеспечивают... уже под угрозой административных притеснений.

Власть партии могли бы оспорить только КГБ и армия. Но обе эти структуры тоже связаны путами своих парторганизаций, подчиненных ЦК КПСС и его Президиуму. Разорвать эти путы может только очень сильная личность, опирающаяся на внутренние войска КГБ или армию. Вот почему после смерти Сталина его наследники поторопились без суда расстрелять Берию, а Хрущев услал подальше от Москвы популярного в народе и армии маршала Жукова...

Пока я обдумывал все это, собрание кончилось. Возвращаясь домой, я предавался размышлениям о том, как можно было бы изменить ситуацию, на первых порах воздерживаясь от оценки выполнимости моих предположений. Вот некоторые из них, которые остались в памяти.

Во-первых, ни в коем случае не следует ликвидировать саму партию. Это было бы несправедливо в отношении большинства ее ни в чем не повинных членов. К тому же для ликвидации партии нет никаких оснований. Идеалы коммунизма с их равенством, взаимопомощью и братскими отношениями между людьми если и утопичны, то во всяком случае безвредны и благородны. То, что они были использованы для прикрытия тирании, их вовсе не дискредитирует, а лишь отягчает вину тех, кто это сделал. А главное — построить иную, столь же всеобъемлющую и отлаженную сеть управления огромным государством очень трудно.

Создание же принципиально другой, фактически самоуправляемой системы, основанной на экономических отношениях свободного рынка и тщательно проработанном кодексе соответствующих законов, — дело в наших условиях очень долгое. Нет ни частной собственности, ни рыночной инфраструктуры (товарных бирж, банков, сети хороших дорог, оптовых складов и прочего), ни самих этих законов, ни пользующейся доверием населения полиции, ни, наконец, воспитанного в народе законопослушания и самой психологии свободных рыночных отношений. На все это нужны годы и годы... И постепенность перехода! Ликвидировав в одночасье коммунистическую партию и фундамент страха, на котором может до поры, до времени (по инерции) держаться ее правление, мы немедленно получим анархию, падение производства, голод и быстрый рост организованной преступности. Вместо этого следует очистить партию, укрепить ее нравственный авторитет, заслужить доверие граждан и, опираясь на него, при сохранении всепроникающей партийной сети, управляемой из центра, вести страну шаг за шагом в направлении более эффективной рыночной экономики, беспощадно подавляя преступность.

Во-вторых, очищение партии должно быть проведено открыто и бескомпромиссно. Так, чтобы все граждане страны поверили, что это не косметическая операция, а возрождение коммунистической партии или, лучше сказать, рождение ее заново. Преступную верхушку надо судить публично и наказать в индивидуальном порядке, соответственно тяжести совершенных преступлений. Весь управляющий аппарат сверху донизу подвергнуть строгой проверке. Всех приспешников преступной власти, прихлебателей и коррупционеров изгнать из партии. Принять новый Устав ее, категорически воспрещающий какое бы то ни было вмешательство в демократические выборы руководящих органов партии любого уровня в направлении снизу вверх. После этого провести аналогичную санацию, а если потребуется, то и реформирование КГБ.

В-третьих, надо отдать себе отчет в том, что при настоящих условиях эффективное очищение партии возможно только усилиями ее самого верхнего эшелона управления, то есть под руководством Президиума ЦК КПСС во главе с его председателем. Разумеется, не нынешних, а нового, достойного Президиума ЦК и пользующегося всеобщим доверием его председателя. Их может избрать внеочередной пленум ЦК, если в его составе образуется инициативная группа относительно молодых делегатов, осознавших необходимость возрождения партии и сумевших убедить в этом большинство членов пленума.

Обуреваемый такого рода фантазиями, я возвращался домой после нашего собрания. Что до меня, я готов был принять активное участие в этой бескровной революции, как 35 лет спустя принял участие в защите Белого дома от ГКЧП. Мне казалось, что такую же позицию заняли бы сотни тысяч честных коммунистов-тружеников, не говоря уже о полумиллионе реабилитированных, вернувшихся из лагерей. Думаю, что их поддержали бы и многие беспартийные. Возможно, я ошибался и все это было неосуществимо. А может быть, и удалось бы таким путем избегнуть долгого периода застоя, падения производства, неимоверного роста коррупции и преступности.

К осени 56-го года ВНИИФТРИ собрался переезжать в подмосковный Зеленоград, где было решено создать крупный научный центр электронной и радиотехнической промышленности. Поскольку я не собирался надолго связывать свою судьбу с этой техникой, пришлось отказаться от переезда и от руководства отделом полупроводников, который только начал формироваться. Заместитель директора Института Ермаков долго объяснял мне, сколь блестящая перспектива открывается перед отделом. Я понимал это не хуже него. (Первая книжечка на русском языке, посвященная физике транзисторов, была написана мною.) Но уж если я отказался работать у Капицы, то не ради кустарной и на годы вперед эпигонской лаборатории во ВНИИФТРИ.

Мне уже стукнуло 33 года — пора было начинать искать свой путь в биофизику. Не помню уж, каким образом судьба свела меня с Владимиром Михайловичем Хаютиным. Это был молодой человек, примерно моего возраста, кандидат медицинских наук, явно умный, в курсе последних достижений зарубежной науки и медицинской техники — следит за всеми новинками в иностранных журналах, бывал в зарубежных лабораториях. Меня он соблазнял перспективами внедрения современной техники и электроники в медицину. В частности, говорил о создании искусственного сердца и искусственной почки, что позволит подменять эти органы на время операций на них. Хаютин заведовал лабораторией в Институте нормальной и патологической физиологии Академии медицинских наук. Мне он предлагал должность старшего инженера. По его словам, Институт был прекрасно оснащен современной зарубежной техникой. Главным образом — аппаратурой для регистрации нервных импульсов, которые обнаруживают себя как электрические импульсы, связанные с транспортировкой ионов калия через оболочку нервного волокна.

Мне это предложение показалось соблазнительным. Институт медико-биологического профиля, ставший на путь использования физических методов и понятий в своих исследованиях! По словам Хаютина, директор Института академик Черниговский всячески способствует внедрению этих методов. В таком учреждении можно было надеяться со временем подойти к проблеме существования и роли биологического поля. Я принял предложение Хаютина, уволился из ВНИИФТРИ и в августе 56-го года был зачислен в Институт физиологии.

Первые же недели знакомства с его лабораториями подтвердили изобилие в них сложных электронных приборов — разного рода «биоусилителей». Одновременно выяснился и тот факт, что никто из научных сотрудников (медиков по образованию), не понимает как эти приборы работают, как обнаружить нарушения их нормального функционирования, а тем более устранить явные дефекты. Добрая половина дорогих импортных приборов вообще не работала. Во всем Институте не было не только ни одного инженера-электронщика, но даже ни одного техника. Штатное расписание не предусматривало наличие такого техсостава в медицинском исследовательском учреждении. Стало ясно, что все эти проблемы лягут на мои плечи. При том, что никакой контрольно-измерительной аппаратуры в Институте не было, не говоря уже о приборах и материалах, необходимых для создания новых исследовательских установок.