— Доброе утро, Бун.

— Доброе утро, хозяин.

Начался разговор о собаках, причем мистер Пови держался с должной осторожностью.

— Вот, например, этот пес! — сказал Бун, указывая на одного из бульдогов — истинное чудо уродства.

— Да, да, — неискренне проговорил мистер Пови. — Он и впрямь красавец. Сколько же он примерно стоит?

— За этого возьму сто двадцать соверенов, — ответил Бун. — А другой будет подешевле — сто.

— О, Сэм! — задохнулась от удивления Констанция.

Даже мистер Пови чуть не потерял самообладание.

— Столько я платить не собирался, — сказал он неуверенно.

— Но вы только гляньте на нее! — настаивал Бун, грубо схватив более дорогую собаку и заставив ее выставить напоказ людоедские зубы.

Мистер Пови отрицательно покачал головой. Констанция отвела взгляд.

— Это не совсем та порода, какую бы мне хотелось, — сказал мистер Пови.

— Хотите фокстерьера?

— Пожалуй, это получше, — охотно согласился мистер Пови.

— Сколько дадите?

— Ну, не знаю, — неуверенно ответил мистер Пови.

— Десять фунтов дадите?

— Я бы хотел что-нибудь подешевле.

— Ну сколько же? Кончай, хозяин.

— Не больше двух фунтов, — сказал мистер Пови. Он сказал бы один фунт, но не осмелился. Цены на собак поразили его.

— Я-то думал, что вам нужна собака! — сказал Бун. — Послушайте, хозяин. Приходите ко мне и поглядите, чего у меня есть.

— Хорошо, — ответил мистер Пови.

— И хозяйку прихватите. Может, ей кошку захочется или золотую рыбку.

Дело кончилось тем, что в дом Пови прибыла на испытательный срок юная леди примерно одного года от роду. Ее крохотные лапки мелькали по нижней гостиной, где она выглядела очень странно. Но она была такой доверчивой, такой ласковой, такой послушной, а ее черный носик был таким холодным в эту жаркую погоду, что Констанция уже через час страстно полюбила ее. Мистер Пови составил для нее правила поведения. Он объяснил ей, что никогда и ни в коем случае она не должна появляться в лавке. Но она зашла туда, и он высек ее так, что она завизжала, а Констанция всплакнула немного, восхищаясь при этом твердым характером мужа.

Но события собакой не ограничились.

На следующий день Констанция, заглядывая во все уголки нижней гостиной, обнаружила под крышкой фисгармонии на клавиатуре ящичек сигар. Она настолько не привыкла к виду сигар, что сначала даже не сообразила, что это такое. Ее отец никогда не курил и не пил крепких напитков, так же вел себя и мистер Кричлоу. Никто никогда не курил в этом доме, где табак считали столь же неприличным, сколь и игру в карты — «дьявольские забавы». Сэмюел, естественно, никогда в доме не курил, хотя, взглянув на ящичек с сигарами, Констанция вспомнила случай, когда ее мать затаила невероятное подозрение, заявив, что от мистера Пови, только что вернувшегося в четверг вечером домой после выхода в свет, «пахнет табаком».

Она закрыла фисгармонию и не проронила об этом ни слова.

В тот же вечер, неожиданно войдя в нижнюю гостиную, она обнаружила Сэмюела у фисгармонии. Крышка упала с сильным грохотом, вызвавшим ответную вибрацию во всех углах комнаты.

— Что случилось? — вздрогнув, спросила Констанция.

— Да ничего! — небрежно ответил мистер Пови, Они обманывали друг друга, ибо мистер Пови скрывал свое преступление, а Констанция скрывала, что знает о нем. Ложь! Ложь! Но такова жизнь в браке.

На следующий день Констанцию посетила в лавке претендентка на место прислуги, которую рекомендовал мистер Холл-бакалейщик.

— Пойдемте, пожалуйста, сюда! — проговорила Констанция с любезной чопорностью, испытывая неизведанное дотоле ощущение, что теперь она единственная, отвечающая за все владелица большого дома и хозяйства. Она шла впереди девушки к нижней гостиной и, проходя мимо открытой двери комнаты закройщика, почувствовала приятный аромат и увидела, что ее муж курит сигару. Он был без пиджака и спокойно что-то кроил, а Фэн (компаньонка), сторожившая его, сидя на скамейке, тявкнула на проходившую мимо претендентку.

— Думаю взять на пробу эту девушку, — сказала она Сэмюелу за чаем. Сигару она не упомянула, и он тоже.

На следующий вечер после ужина он не выдержал:

— Я, пожалуй, закурю. Ты ведь не знала, что я курю.

Таким образом, мистер Пови показал свое истинное лицо удальца, хвата и весельчака.

Однако собаки и сигары, вносящие в дом некоторое беспокойство, не шли в сравнение с вывеской, которая наконец была готова, как не идет в сравнение с горячим бренди снятое молоко. Именно вывеска сильнее всего другого знаменовала собой зарю новой эры на Площади св. Луки. Четверо работников потратили полтора дня, чтобы прикрепить ее, в их распоряжении были стремянки, канаты и блоки, двое из них обедали на плоской крыше над выступающим фасадом лавки. Вывеска была длиной тридцать пять футов, толщиной — два; над ее центром располагался полукруг радиусом примерно в три фута, на нем толково размещалась надпись «С. Пови. Покойный», а вся вывеска, как таковая, была занята словами «Джон Бейнс», написанными золотыми буквами высотой в полтора фута на зеленом фоне.

Площадь наблюдала, удивлялась и шептала: «Ну и ну! Что же будет дальше?»

Все сошлись на том, что мистер Пови проявил весьма благородные чувства, придав столь важное значение имени покойного тестя.

Некоторые посмеивались и спрашивали друг друга: «А что скажет старая хозяйка?»

Этот же вопрос, только без улыбки, задавала себе Констанция. Спускаясь с Площади к дому, она не могла заставить себя взглянуть на вывеску: ее страшила мысль, что скажет мать. Неминуемо надвигался первый торжественный визит матери в сопровождении тетушки Гарриет. По мере приближения этого дня Констанции становилось все хуже. Когда она осторожно поделилась своими опасениями с Сэмюелом, он спросил, притворившись удивленным:

— Разве ты не написала об этом в письме?

— Конечно, нет!

— Если это все, — с показной храбростью заявил он, — то я напишу сам.

Таким образом, миссис Бейнс была своевременно оповещена о вывеске. В письме миссис Бейнс к Констанции, которое она написала после получения письма от Сэмюела (любезного послания зятя, желающего быть более чем благопристойным по отношению к теще), упоминания о вывеске не было. Однако это умолчание нисколько не ослабило тревоги Констанции по поводу того, что произойдет, когда матушка и Сэмюел столкнутся непосредственно под вывеской. Поэтому со страхом, любовью и нетерпением в душе отворила Констанция боковую дверь и сбежала вниз по ступенькам, когда в четверг утром — в назначенное для торжественного прибытия сестер время — у дома остановилась коляска. Но Констанцию ожидал сюрприз. Тетушка Гарриет не приехала. Крепко целуя дочь, миссис Бейнс рассказала, что в последний момент тетушка Гарриет почувствовала недомогание, не позволившее ей пуститься в дорогу. Она прислала самый нежный привет и пирог. Боли у нее все время повторяются. Именно из-за этих таинственных болей сестрам не удавалось приехать в Берсли раньше. Слово «рак», постоянно внушающее ужас тучным женщинам, произнесено не было, но чуть не сорвалось у них с языка, наступила пауза, и все были довольны, что миссис Бейнс воздержалась от этого страшного слова. Из-за болезни сестры оживление миссис Бейнс выглядело несколько принужденным.

— Что же с ней, как вы думаете? — спросила Констанция.

Миссис Бейнс выпятила губы и приподняла брови, как бы говоря, что один бог знает, отчего эти боли.

— Надеюсь, ей не будет плохо одной, — заметила Констанция.

— Конечно, — быстро ответила миссис Бейнс. — Полагаю, вы не думаете, что я приехала сюда, чтобы огорчить вас? — добавила она, оглядываясь с таким видом, будто бросает вызов судьбе.

Эти слова и тон, каким они были произнесены, очень обрадовали Констанцию, и, нагруженные свертками, они вместе пошли вверх по лестнице, очень довольные друг другом, очень счастливые открытием, что по-прежнему душевно очень близки.