Ему приходилось напрягать слух, чтобы разобрать её слова. То ли у неё горло перехватило от волнения, то ли она находилась на грани обморока от счастья.

— Громче! — приказал он.

— Пять! — испуганно выкрикнула она.

Он не знал, больно ей или нет. И должно ли быть больно. И где та грань между болью, которую она согласна от него принять, и той, которая будет невыносима? В мозгу всплыла смутная информация о стоп-слове, но ничего конкретного Серов припомнить не смог. Он выкинул эти мысли из головы, сосредоточившись на румяной попке, которая начала подёргиваться от его ударов. Если Юле станет по-настоящему больно и неприятно, то она найдёт способ его остановить. Ну, не дурочка же она? Или?.. До сих пор ничего в этой девочке не говорило о её особом здравомыслии или развитом чувстве самосохранения. Вломилась в чужую квартиру, уговорила незнакомого мужчину её отшлёпать, доверчиво подставила голую попку. Может, она вообще ненормальная?

Серов притормозил. Спросил:

— Сколько?

— Четырнадцать, Мистер Президент.

— Тебе не больно?

— Больно, Мистер Президент.

— Больно? Очень?

— Больнее, чем делает Мадам Марго. Спасибо большое, Мистер Президент, вы прирождённый доминант! Вы даже не представляете, как я вам благодарна.

Он в задумчивости побарабанил пальцами по гладкому бедру. Это был комплимент? Прирождённый доминант... Он ощутил себя странно польщённым. Шлёпнул снова. Теперь ягодицы налились малиновым жаром, и Юля беспокойно ёрзала на его коленях после каждого удара. Она то выгибалась лопатками вверх, то виляла задом влево-вправо, то болтала ногами в гольфах и босоножках. Иногда твёрдой косточкой бедра она придавливала его член, дымящийся в штанах, и тогда Серов тихонько шипел от острого удовольствия и потребности разрядиться.

Так всё-таки он должен её после этого трахнуть или нет?

Говоря иначе, секс — это обязательная часть программы или произвольная?

— Семнадцать, — сказала Юля и застонала.

Серов прислушался. Вроде похоже на стон от боли, но можно подумать, что от наслаждения. Он никогда не умел правильно интерпретировать женские звуки во время секса. А то, что происходило между ним и этой ненормальной девчонкой, сильно походило на секс.

По крайне мере у него стояло так крепко и могуче, как давно уже не стояло со всеми этими производственными проблемами, вечными недостачами на складе, убытками, налоговыми проверками, чёрным обналом и неистовыми московскими пробками. Пальцы его случайно скользнули в расщелину между ягодицами. Совершенно непреднамеренно, он не собирался трогать её там! В конце концов она просила её отшлёпать, а не удовлетворить мануально. Но теперь, когда он ощутил под пальцами предательскую влажность и податливость набухших половых губ, он понял, что она тоже возбуждена. Она просто сочилась от желания. Маленькая скромная развратница в очках и белых гольфиках!

Уже не стесняясь, Серов подтащил Юлю к себе поближе — так, чтобы её вес давил ему в

нужную точку. Он от этого, конечно, не кончит, но будет приятно чувствовать её трепет и подёргивания. А кончит он, когда засунет свой член в какую-нибудь из бесстыдно выставленных дырочек. Он от души шлёпнул по румяным ягодицам, и снова услышал чудесный стон. Воодушевившись, в последних два удара он вложил всю свою страсть. Трахаться хотелось не по-детски.

Некогда прохладная перламутровая попа выглядела после двадцати шлепков как раскалённая сковородка. Казалось, если послюнявить палец и приложить к коже, — раздастся шипение. Он здорово поработал! Даже его ладонь покраснела и довольно чувствительно горела. Захотелось опустить её в холодную воду, остудить жар. Но у Серова были и более насущные потребности. Его член рвался из штанов, как шило из мешка.

Сейчас будет секс.

Серов, не таясь, провёл пальцем по ложбинке.

— М-м-м, — донеслось жалобное поскуливание от подножия кресла.

Он остановил палец на светленьком симпатичном анусе, заворожившим его своей чистой красотой с первого взгляда, и легонько нажал. Мышцы чуть продавились, но расходиться не собирались. Очевидно, Юля пользовалась этим отверстием исключительно по назначению, то есть вектор движения был направлен изнутри наружу, а вовсе не наоборот, как у некоторых любительниц анального секса. Но почему бы не попробовать? Он надавил сильнее. Юля всхлипнула, в воздух взметнулись босоножки. Властным жестом он прижал её ноги к подлокотнику. Она же мазохистка — так пусть терпит! Но мазохистка терпеть не собиралась. Ей явно не нравились анальные игры. Она вильнула попой, и палец Серова соскользнул с ануса в набухшие влажные губки. Юля коротко вскрикнула и попыталась сомкнуть ноги. Это было так мило (и сексуально!), что Серов положил ладонь ей на поясницу, чтобы зафиксировать в неподвижной позе и принялся её дразнить. Он и сам находился на грани оргазма, а неистовый девичий пыл лишь сильнее разжигал его страсть. Никогда раньше у него не было такой долгой, безумной и оригинальной прелюдии.

— Нравится? — спросил он, катая под средним пальцем маленький, но ощутимо твёрдый клитор. — Тебе хорошо? Хочешь ещё?

— М-м-м... — снова проныла Юля.

Наверное, это было «Да!». Он усилил нажим, принялся теребить клитор слева направо, вкруговую и вверх-вниз. Юля не отстранялась от ласкающего пальца. Напротив, она подалась попкой назад и делала такие движения тазом, словно подмахивала. Это вдохновляло!

— Чёрт, я сейчас кончу, — вырвалось у Серова, — ты офигенная. Как же я тебя хочу.

Юля громко и часто задышала, вытянулась стрункой и судорожно сжала ноги. По её хрупкому телу прошла непроизвольная крупная дрожь, на спине выступила испарина, детские ступни в босоножках скрючились. Девчонка кончила так, как ему и не снилось! Серов погладил пламенеющие ягодицы и попытался скользнуть влажным пальцем вглубь тела. Ему хотелось ощутить стенки вагины, их нежную упругость и горячую пульсацию. А потом ему хотелось засунуть туда свой дымящийся член.

— Нет, — прошептала Юля.

Нет? Она сказала «нет»? Или ему послышалось? Он перегнулся и глянул вниз. На полу валялись очки, рядом свисал кончик косы. Ладонями Юля упиралась в ковёр. Наверное, послышалось. Он двинул палец глубже.

— Нет! — воскликнула она, пытаясь подняться и сесть.

— Что значит «нет»? — спросил Серов. — Я тебя хочу. Ты кончила, я тоже хочу кончить.

Ей удалось вскарабкаться на его колени, но спрыгнуть с них он ей не позволил. И одёрнуть юбку тоже не разрешил. Прижал к себе тёплую, полуголую, растрёпанную и сладкобессильную после оргазма. Гладил худенькие ноги, ягодицы, вздрагивающий живот. Добрался и до груди, но под блузкой ощущался какой-то бронелифчик, и Серов бросил эту затею. Ему хватало того, что было доступно.

Крепко держа Юлю в захвате, он расстегнул ширинку и достал член:

— Давай по-быстрому, котёнок. Иди ко мне, — он раздвинул ей ноги и попытался усадить на себя.

Юля упёрлась ему в грудь:

— Пожалуйста, не надо, — попросила она испуганным голосом, дрожа и уклоняясь от его рук и губ.

Если бы он захотел, он мог бы сломить это глупое и смешное сопротивление одним мизинцем. Она была и впрямь как котёнок против здорового, мускулистого и распалённого кобеля. Но обижать её не хотелось. Она была такой милой (и сексуальной!), когда подставлялась добровольно. Насиловать её было бы преступно.

— Ну чего ты? — ласково спросил он. — А как же твой мазохизм? Разве ты не должна говорить: «Да, Мистер Президент», «Как вам будет угодно, Мистер Президент», «Делайте со мной что хотите, Мистер Президент»?

Она глянула на него. Без очков её глаза оказались большими, зелёными и красивыми. Только сейчас в них стояли слёзы.

— Секс не входит в список моих допущений.

— Что это значит?

— Это значит, что меня интересует только боль.