«Наша последняя встреча была…

Я снимаю блок, чтобы прочитать дальше.

… не самой приятной. Долго думал и решил написать, потому что на звонки ты не отвечаешь. Я наговорил глупостей, потому что был пьян. Ты хорошая девчонка, и мне жаль, если я обидел тебя словом или делом. Прими, пожалуйста, мои извинения. Гай»

Чёрт.

— Послушай меня, я всё объясню, — иду в его сторону, осторожно ступая по ковру.

— Мне не нужны твои объяснения, просто забудь, всю ту чушь, что я говорил тебе, — раздражается он, глядя прямо перед собой.

— Выслушай и прочти до конца.

— Ты оглохла? Собирайся, отвезу назад. Успокоишь мать, между нами всё кончено.

Я не могу поверить. И этот парень признавался мне в любви часом ранее?

— Гай имеет ввиду день рождения Исайи. Он… повёл себя некрасиво и решил извиниться.

— В пять утра, — едко подмечает он.

Кладу перед ним телефон, но он не собирается читать сообщение, и я делаю это за него. Произношу вслух каждое слово.

— Онил, мне плевать.

— Ты можешь просто разобраться в ситуации? За кого ты вообще меня принимаешь?

— За ту, кто ты есть, — резко говорит он. Встаёт и тушит сигарету. — Собирайся.

— Просто поверь мне, — хватаю его за руку и чувствую, что лицо уже мокрое от слёз.

— Давай, объясни откуда у него взялся твой номер, и почему он пишет под утро о вашей встрече, — сжимает мои скулы, сильно надавливая пальцами. — Смешно тебе, да? Слушать, как я распаляюсь тут о чувствах? Клянусь, ни в ком ещё так не разочаровывался.

— Мне больно, — тихо отвечаю я.

Мне действительно больно, потому что я ни в чём не виновата.

— Целовалась с ним? Позволяла ему то, что мне позволяешь? — сухо спрашивает он и тянет меня за волосы, вынуждая поднять на него взгляд.

— Прекрати, прошу, — плачу, глядя в его безумные глаза. — Он просто хотел танцевать со мной в тот вечер. И номер свой я ему не давала…

Оседаю на пол, потому что он отпустил меня. Сквозь мокрые ресницы смотрю как он выходит на балкон. Как можно было превратить эту чудесную ночь в такое… Его поведение просто отвратительное. Плачу: тихо, глотая слёзы обиды и чувствуя привкус горечи на губах. Он прав, ничего не выйдет… Не стану я терпеть его приступы гнева.

Встаю и оглядываю комнату в поисках своего рюкзака. Мне надо уйти: ни секунды больше не хочу оставаться здесь.

Он возвращается в комнату, забирая со стола ключи.

— Здесь сиди, в восемь отвезу в школу. Нет желания сейчас объясняться с твоей матерью, — проходит в прихожую, но я иду следом.

— Я хочу уйти отсюда прямо сейчас.

— Не всегда бывает так, как мы хотим, Онил.

Смотрит на меня пару секунд и уходит, закрывая входную дверь на ключ.

Я остаюсь наедине с собой. С балкона вижу, как додж разгоняется по улице. Он ведь пил и сел за руль. Совсем не думает головой…

Хожу из угла в угол и не могу найти себе места. Соседи за стеной, кажется, тоже теперь бодрствуют. Ложусь на диван, измученная терзаниями. Засыпаю, отчаянно желая проснуться в своей комнате, а не здесь: среди битого стекла и разбитых надежд.

Но моим мечтам не суждено сбыться. Я всё ещё в чужой квартире, и чувствую себя на порядок хуже. Поднимаюсь на локтях. Голова болит, Картера всё ещё нет. На часах семь двадцать.

Переодеваюсь в школьную форму и умываюсь, чтобы немного освежить лицо. Вид у меня, надо сказать, кошмарный: синяки под глазами, опухшие веки. Краситься нет ни сил, ни желания. Плевать, просто плевать. Вот и всё.

Беру на кухне ведро, совок и веник. Заметаю осколки, пытаясь сдержать вновь подступившие слёзы. Розы, всё ещё прекрасные как и несколько часов назад, без сожаления отправляются в мусорку. Там им самое место…

Когда замок щёлкает, я уже стою с рюкзаком наперевес. Прохожу мимо Картера и спускаюсь по ступенькам, настроенная ехать на автобусе или идти пешком. Он нагоняет меня в холле.

— Со мной приехала, со мной и уедешь, — цедит сквозь зубы, хватая меня за предплечье.

Пожилая женщина на проходной внимательно поглядывает на нас, отрываясь от газеты. Выходим на улицу, и прохладный ветер приятно холодит кожу.

— Отпусти, — требую я.

— В машину, Онил, не вынуждай запихивать тебя силой.

Сажусь, понимая, что правда не отпустит, отворачиваюсь к окну, не желая даже смотреть на него. Вспоминаю с какой радостью ехала, сидя на этом же месте, всего несколько часов назад…. Предвкушение? Счастье? Получи, дорогая.

Молча едем до школы. Быстро, но я этому даже рада. Отстёгиваю ремень, едва виднеется стадион. К счастью, Картер не едет на парковку, где повсюду снуют любопытные студенты.

Тормозит и я сразу же собираюсь убраться из его автомобиля. Хватает за левое запястье, вынуждая, наконец, посмотреть на него.

— Всё значит? — скорее утверждает, чем спрашивает.

Я с тоской смотрю в его покрасневшие глаза. Картер выглядит уставшим и нервным.

— Всё… Сам ведь сказал — так сдержи слово.

Выдёргиваю руку и выхожу из машины. Грудь разрывает тупая ноющая боль. Иду, не оглядываясь и ни на что не обращая внимания. В идеале сбежать и отсюда, но какой смысл? От самой себя сбежать ведь не получится.

— Роуз, — передо мной вырастает фигура Саманты Митчелл, той самой подружки из моего прошлого.

— Чего тебе? — она вынуждает меня остановиться.

К моему удивлению одноклассница нервничает, озирается по сторонам, словно опасаясь, что нас заметят. Ах, ну конечно, общаться с «убогими» ей ни в коем случае нельзя. Это же нарушение кодекса Бренды Адамс.

— Ты собираешься говорить, что тебе понадобилось?

— Хочу предупредить, твоей подруге нужно быть сегодня повнимательнее.

— Мы не общаемся, так что…

— Просто скажи ей это, Онил. По возможности не оставляй её одну, ясно? И не вздумай кому-нибудь ляпнуть, что я тебя предупредила.

Саманта исчезает также быстро как появилась, оставляя странное предчувствие чего-то нехорошего. Ну и каким образом мне передать всё это Дженнифер, учитывая тот факт, что она не переносит мое присутствие?

Решаю, что просто буду поблизости. Это занятие хоть как-то отвлекает меня от мыслей о прошедшей ночи. Каждую перемену я ищу в толпе копну знакомых каштановых волос, но ничего подозрительного вокруг не происходит. Дженна как всегда веселится в компании Исайи и знакомых ребят. К концу дня я начинаю думать, что Сэм просто подшутила надо мной.

Физкультура заканчивается, и я жду, когда во дворе покажется подруга. Одноклассники и учащиеся параллели шумной толпой выдвигаются на улицу. Десять, пятнадцать, двадцать минут — но её нет, и я решаю проверить в чём дело. Поднимаюсь с зелёного газона. Вполне возможно, что она куда-то отправилась: на факультативы или в библиотеку, но всё же мне отчего-то тревожно.

Ускоряю шаг, двигаясь по пустынному коридору. Слышу, чьи-то голоса и удаляющиеся шаги.

Заворачиваю за угол, направляясь в сторону спортивного зала. Открываю дверь, ту, что слева, и оказываюсь в женской раздевалке. Сразу в глаза бросается её одинокий рюкзак. Он лежит на скамейке, там, где она обычно его оставляет.

— Дженна, — зову, отгоняя нехорошее предчувствие.

В душевой шумит вода, и я очень надеюсь, что ей просто пришла в голову идея освежиться. Осторожно распахиваю дверь, и мои предположения разбиваются вдребезги.

У стены на белом кафельном полу, так контрастирующим с цветом красной крови, в одном полотенце, лежит моя подруга Дженнифер Смит…

Роуз

Передо мной на кафельном полу лежит моя подруга Дженна Смит. Меня пугает не кровь, а тот факт, что она молчит и не двигается.

— Дженнифер, — опускаюсь на колени и убираю со лба волосы, чтобы увидеть её лицо. Господи, только бы она была жива!

— Дженна, пожалуйста, очнись, Дженна! — глажу её по щеке и чувствую, как слёзы застилают глаза. Я никогда не прощу себе, что допустила эту ситуацию.