Найдя в себе силы оторваться от созерцания, поспешила сложить в сумку все вещи, и как только я поднялась со скамейки и практически бросила фразу девочкам «увидимся после пар», чуть не врезалась в мощную грудь парня.

Сердце ― обычный орган, но через него пропускается столько зарядов электронов неизведанных чувств.

― Ты уже уходишь? ― сведя брови на переносице, спросил Росс, перекрывая путь к спасению.

― Да, ― взмахнула головой, откидывая волосы назад, и посмотрела на него беспристрастным взглядом. ― У меня еще есть дела. Если ты не против, можно я пройду.

Он постоял долгое время, изучающее следя за моим лицом, словно выискивая ту щель, в которой и таились мои прежние эмоции. Увы, ему было туда не пробраться. Отныне эта зона закрыта.

― Ханна… ― из его уст мое имя звучит, как звонкий колокол, даря рай для ушей. Это могло подействовать, только мой разум затмевал любые предрассудки сердца. Больше не в жизни.

― Нет. Извини, мне нужно идти. Увидимся девочки позже.

Бросила последний взгляд на лицо парня, удерживая глазами пухлые губы, которые всего две недели назад дарили неземное удовольствие, заставляя моих бабочек переворошить все свои коконы, оставляя крохотные клочья лишь напоминанием о нашей близости и моих разбитых мечтах.

Двинулась в сторону выхода, выдерживая напор зрительного прожигания в мою спину.

Вбежала в женскую уборную и сразу же включила кран, обдавая лицо холодной водой. О. Мой. Бог. Это оказалось куда сложнее выдерживать свою точку зрения. Мне хватило одного нахождения в душном зале, как привычные устои просто пошли коту под хвост. Я кое-как могла находить в голове любой держатель, помогающий не уйти в отрыв со своим телом, не умеющее слушаться разума и повиноваться тому, что требую я. Эрик должен знать одну маленькую вещь ― я не смогу больше быть с ним. И как бы больно не было моим мышцам, сокращающиеся от мысли о нехватке чьей-то близости, прикосновения, поцелуев… Я смогу быть сдержана и выйти из временного казуса.

Посмотрела себя через зеркало, не заметив никаких ухудшений по состоянию. Руки дрожали, пока приглаживала волосы и перебирала пряди, которые за полгода отрасли мне до середины спины. Натянула одну прядку, доведя пальцы до кончиков волос, и в голову ударила мысль. При условии, что мне стоит придерживаться четкой цели, чтобы обойти коварность жизни и снова не увязнуть в обманах, я должна изменить что-то в себе. Убрать частичку старого, что так ясно отслеживается на мне о прошлом. Это будет старт в ту жизнь, которую я собиралась строить до Эрика, где все шепоты напоминают всего лишь дряхлость современного мира.

Так может начать с этого?

Стереть с себя старую жизнь и вдохнуть новую.

На следующий день у меня была совместная лекция третьей парой со старшекурсниками, среди которых мне не составило труда отыскать взглядом прожженные бурые глаза, ни на шаг не теряющие внимание, что приковано ко мне. Добралась до своего места вся на нервах, испытывая жгучую потребность провалиться сквозь землю. Это невыносимо терпеть на себе, как будто много иголок торчат из моей кожи, давя на эрогенные точки с неистовой силой и причиняя как физическую, так и психическую боль.

Усевшись поодаль от парня, устало вздохнула, поправила короткие волосы и достала из сумки ручку с тетрадкой. Я все-таки решилась на этот шаг. Теперь меня нельзя было назвать брюнеткой, ибо мой цвет приобрел блекло пшеничный, а еще я решила состричь немалую так часть волос, оставив до плеч. Рискованно, зато результат меня объективно порадовал. Даже тяжесть как-то слегла с моих плеч.

Всю лекцию я ловила на себе взгляд Эрика, то и дело играя с ним в гляделки. Время от времени я старалась вникать в суть темы экономических отношений, что так усердно объяснял педагог, чертя на доске непонятные каракули, и у меня стойко получалось ловить аудирование, если не было малозначительного «но» ― мурашки по рукам рассыпались колючками, проникая вовнутрь странным образом. Я не могла спокойно сидеть, в некоторых случаях ерзая на стуле, пока процессы в организме бурлили и отдавали приятное тепло. Господи.

Решив, что лучше отвлечься на рисовании, я принялась вычерчивать на полях небольшой портрет нашего профессора, который в этот самый момент жестко жестикулировал руками. На миг мы встретились глазами, и у меня сердце подскочило, ударяясь о кости. Он загадочно на меня покосился, а потом как не бывало безразлично продолжил говорить.

Получилось неудобно как-то.

Через полтора часа прозвенел звонок и все тут же подорвались со своих мест. Сложив бережно вещи в сумку, стала медленно спускаться по лестнице, приложив немало усилий не смотреть в сторону, где ко мне приближалась фигура Росса. Как только он оказался по близости, терпкий запах его тела ворвался в ноздри, затемняя разум. Внизу живота собралась вязкая примесь, хищно пробираясь еще ниже. Черт бы его побрал.

Разозлившись на реакцию своего тела, двинулась быстрее, но мне так и не удалось сбежать, так как наш преподаватель требовательным голосом остановил меня на полпути до двери:

― Ханна Эллингтон, подойдите ко мне!

Прикусила язык, сдерживая в себе негатив по отношению к этому человеку, и все же развернулась. Размашистым шагом добралась до стола мистера Эндрюса, ожидая, когда он примется говорить мне о том, чем ему так любезно захотелось поделиться со мной.

Эрик остался последним, бросил на меня прожигающий взгляд, помедлив у двери, и, слава богу, вышел, хлопнув не слишком сильно дверью.

― Что случилось, мистер Эндрюс? ― решила взять инициативу в свои руки и первая задала поисковый вопрос.

― Ханна, я припоминаю, что ты болела полторы недели, и думаю, ты не переписывала конспекты по моим занятиям, ― строго проконстатировал он, сортируя бумаги на столе по стопкам и не поднимая головы. Профессор был сосредоточен на каждой мелочи, что попадалась ему под руки, хмурил брови и выразительно сжимал челюсть.

Алекс Эндрюс был обычным мужчиной по совместительству наш преподаватель, и нельзя было ни сказать о том, что популярность среди студенток у него засчитывала обороты. Он был совершенен сколько не из-за ума, а из-за внешности и телосложения. Острые черты лица, квадратная челюсть, с помощью чего можно было заметить, как сексуально напрягается челюсть, мраморные глаза, готовые сжечь любого, широкие плечи с бицепсами под белой рубашкой, что иной раз проглядываются очертания вен, узкая талия. Обворожителен был не то слово. Скольким дам он мог разбить сердца, починить, отобрать, даже представить страшно. Хотя для меня он был совсем обычным мужчиной, назвать которого «желанным» язык бы не повернулся. Не хотелось бы мне начинать отношения с преподавателем, когда устав университета запрещает заводить хоть какие-то интрижки с учителями.

― Нет, ― чистосердечно ответила. ― У меня что-то с успеваемостью?

― С ней все порядке, но может случиться, если ты как можно в ближайшее время не сдашь все долги. Скоро начнутся экзамены, а мне не хочется видеть ученика с достойными знаниями в бланке отсрочки. ― Он демонстративно сложил руки на груди, оперевшись бедром об стол и оглядев мой вид с нескрываемым интересом.

Я переступила с ноги на ногу и прикусила изнутри слегка щеку. Обстановка между нами необычайно накаляется.

― Я как раз собиралась взять весь материал по предметам у старосты группы. Рассчитываю к следующей неделе переписать все лекционные задания и подготовиться к пересдачам по самостоятельным работам. Ведь такое возможно?

Уголки его губ дернулись в слабой улыбке.

― Конечно. Мы работаем в рамках компетенций студентов, если они не наглеют.

Он намекнул мне на мою добропорядочную ответственность? Какой все же срытый комплимент.

― Хорошо. Поняла…

― Вы покрасили и отстригли волосы, мисс Эллингтон. Вам не жалко? ― вдруг ни с того ни сего поинтересовался педагог, задерживая на моем лице проникновенный взгляд. В глубине глаз полыхнуло что-то неизвестное, только тут же скрылось, не давая разгадать тайну.