Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Немая сцена.

— Кому-то ещё что-то не ясно? Могу объяснить.

Прямо как в песне Владимира Семёновича.:

«Друг! Оставь докурить! А в ответ — тишина…»

Правда тишина не полная. Стонет, зажимая кровоточащий нос та, что получила двоечку. Кряхтит Верка, пытаясь вылезти из-под сдвинутых кроватей. Третья скулит, и подняться даже не пытается.

— Ты чего? — гундосит Верка. — Мы же пошутить хотели. Тонна сказала, что ты не помнишь ни хрена, после того, как с крыши нае*нулась.

Ага. Понятно. Тонна — это Нонна директриса. Ну. Что же? Не будем никого разочаровывать.

— А я всё забыла. И ни хрена не помню. Но мне по *ую все ваши грёбанные шутки. — Я делаю небольшую паузу, подхожу к окну и отодвинув стоящую рядом девчонку, Таньку Сергееву, тихоню и зубрилу, сажусь на кровать справа.

— Это будет моё место.

Никто не протестует, но смотрят на меня насторожено. Как волчата на медведя. Я скидываю с ног ботинки, и откидываясь на подушку, располагаюсь на кровати полулёжа, по-прежнему стараюсь держать в поле зрения всю комнату.

В это время дверь комнаты шумно распахивается и входит… Нонна-Тонна. Кто бы сомневался.

Глава 10

— Что здесь происходит? Что за бардак тут устроили?

Все присутствующие, конечно, кто мог, подскочили со своих мест. Я не пошевелилась, глядя на вошедшую директрису.

Разглядев побитую троицу и лежащую на кровати меня, Нонна повысив голос:

— Котти! Ты почему лежишь? Ты забыла, что лежать и спать можно только после отбоя?

— А я не помню, что на кровати лежать нельзя. Голова что-то закружилась…

— Ну, тогда встань и иди в медпункт.

— А я и не знаю где это. Я не помню.

Директриса сверлит меня своими поросячьими глазами и после небольшой паузы рявкает?

— Сергеева! Проводи эту…

Не договаривает. Разворачивается. И уходя, буркает как бы себе под нос, но достаточно громко:

— Морозова! Ко мне в кабинет!

Морозова — это Верка. Всё ясно. Сейчас начнётся допрос на тему: Что и как? Толстая Верка шустро подскакивает и семенит вслед за уходящей мадамой.

Засовываю ноги в боты.

— И кто меня ведёт.

— Я… — пискнула Татьяна.

— Ты — Сергеева? — с туповатой интонацией спрашиваю я. — А как тебя зовут?

— Таня… — снова пищит испуганная девочка.

— Ну… Куда идти?

Глядя в спину идущей впереди меня Тани, анализирую произошедшее. Всё идёт по плану. Амнезию подтвердила. Себя показала с новой стороны. Раньше-то Инга не кидалась на людей, раздавая люлей направо и налево. Всё-таки правильно, что мы целый месяц отрабатывали совмещение наших общих знаний и умений. Мой опыт занятий карате и боксом неплохо лёг на гимнастическую гибкость цирковой девочки. Эх! Мне бы такую растяжку в прошлой жизни. Брюс Ли и Джеки Чан умылись бы горючими слезами. Тело Инги, несмотря на полученные переломы, быстро восстановилось, и как губка впитало новые навыки из моего арсенала. Совместными усилиями мы смогли добиться того, чтобы в нужный момент я легко мог управлять телом, не задумываясь о том, какую группу мышц напрягать, чтобы не упасть. Для меня новое тело стало таким же своим, как и предыдущее, несмотря на разницу в росте и в весе.

Мы спустились на первый этаж. Там, напротив входа в пищеблок, был медкабинет. Медсестра, а может быть и фельдшер, я диплом не проверял, встретила меня настороженным взглядом.

— Инга! Чего тебе?

— Голова болит и кружится.

— Ты же только что из больницы? Тебя выписали и сказали, что ты здорова.

— Ну… Я была здорова. А пока дошла из больницы до интерната… Не знаю. Опять голова закружилась.

Делаю вид лихой и придурковатый, как якобы советовал Пётр Первый в своих уставах.

Мне трогают лоб. Смотрят в глаза, коими я кидаю взгляды туда-сюда вслед за пальцем.

— Высунь язык!

— А-а-а!

— Всё в норме… — шурудит у себя в столе. — Вот тебе таблетка! На, запей!

Глотаю не глядя неизвестную мне таблетку. Запиваю водой из стакана.

— Можешь идти. Если голова будет кружиться, ляг, полежи. Скажешь, что я разрешила.

— Спасибо!

Выхожу из медпункта. Таня ждала меня за дверью.

— А ты правда ничего не помнишь?

— Угу…

— Нонна сказала, что ты притворяешься.

— А что ещё она сказала?

— Чтобы тебя особо не трогали.

— А какого тогда хера на меня полезла эта… толстая?

— Ну… Ты же её коровой…

— А-а… Понятно.

— А остальные двое?

— Так они же вместе.

— Ясно.

Мы идём снова на третий этаж. А я думаю, как разобраться с директрисой. Уж больно она мутит чего-то. Как бы какую бяку мне не подсуропила. Она может. И сил и средств у неё хватает. Она в этом дурдоме, типа: «первый, после бога…»

Ладно… Что-нибудь да придумаем…

* * *

Осенние каникулы закончились. Ко мне никто не лез. Ни с претензиями, ни с разговорами. Я что-то спрашивал. Мне скупо отвечали. И всё.

Я уже много раз пересекался с Королём и его «бандой», но тщательно делал вид, полного неузнавания. Хотя боковым зрением постоянно следил за всем, что происходит вокруг меня. Я вообще был всегда начеку и всё-всё подмечал. Кто? Куда? Когда?

У нас с Ингой получился неплохой симбиоз. Я рулил телом на людях. Так было проще отрабатывать версию амнезии. А она мне комментировала и подсказывала что и как.

Видимо моё тупое выражение лица внушило всем, что меня крепко шандарахнуло по голове и с памятью у меня полный кирдык. И у меня конкретно неплохо получалось изображать полного незнайку.

В каникулы я проштудировал все учебники и свободно мог дальше просто посещать занятия не заморачиваясь на учёбу. Но всё-таки приходится делать вид, что учусь, и что мне трудно вспоминать предметы.

Но всё время я думаю. Смотрю и думаю. Изобретаю планы мести. Но пока они что-то не складываются в гармоничную картинку.

* * *

Поначалу за мной следили практически в упор. Повсюду я чувствовал недремлющее око кого-то незримого, кто наблюдает за мной везде и всюду. Даже в туалете я не чувствовал себя одиноким. Но постепенно, неделя сменяла другую неделю. Вот уже и декабрь со снегом и холодами подошёл. Насчёт холода не совсем конечно. В начале декабря не ниже минус пяти всего было. Даже лёд на Новоспасском пруду лишь чуть наклюнулся. Но к середине декабря зима вступила всё же в свои права. Стрелка термометра упала до двадцати, и первые смельчаки уже протоптали тропинки по льду.

Да. Я уже умудряюсь иногда покидать ненавистные стены интерната. Сначала за мной увязывался кто-то из мелких гопников. Они тщательно делали вид, что за мной никто не следит, а я так же тщательно делал вид, что не замечаю малолетних топтунов.

Но постепенно все эти шпионские игры им наскучили, и я уже мог исчезать из поля зрения своих соучеников. А учителям и всяким взрослым надзирателям на нас было плевать глубоко и далеко. Главное, чтобы мы возвращались вовремя и не попадались милиции. Так как почти все выходы интернатовских путешественников в свободное плавание по улицам Москвы носили криминальный, ну или полукриминальный характер.

Несмотря на то, что поблизости находился медицинский вытрезвитель, на улицах, на автобусных и трамвайных остановках ещё хватало пьяных и пьяненьких мужиков, которых ещё не успели подобрать и обобрать милиционеры. У тех, кого выпускали из медвытрезвителя уже с собой ни денег, ни ценных часов не было. Ну, максимум пятачок на метро выдавали горемыке добрые сотрудники, да справку о том, что он уже воспользовался услугами зловещего заведения. Эх. А им ведь потом ещё и на работу придёт бумага, и штраф… Да. Трудно было сильно бухать в Советском Союзе.

Мне везло. Я уже пару раз обчистил карманы залётных пьянчужек. Одного на трамвайной остановке, а второго через три улицы на троллейбусной. Тут главное, чтобы рядом с остановкой или на остановке была лавочка. Так как если лавочки нет, то пьяницы либо стояли, опёршись о стенку, либо уже лежали на асфальте. Ни с теми, ни с другими работать было некомфортно. Когда шмонаешь карманы лежачего, то высока вероятность, что тебя заметят. Либо менты, либо просто прохожие. А нынешние прохожие ещё покруче ментов могут быть. Всем всё надо. Все во всё лезут… И с замечаниями, и с советами… Страна, блин, Советов…

267
{"b":"840950","o":1}