— Мы так скоро договоримся до того, что их нам лично господь бог послал.

— И этого исключить нельзя. В смысле, я же пытался, но никакой информации о том, кто они и откуда, найти не удалось. Вообще ничего о них неизвестно до двадцать шестого года!

— Вы, мне кажется, не там искали. Поговорите с комбригом Потаповым, он в тридцать восьмом в отставку по возрасту вышел, но жив еще и довольно бодр. Он, конечно, в царское время по Европе работал, но и к руководству квартирмейстерской службы Кавказского военного округа отношение имел самое непосредственное.

— А квартирмейстеры-то тут при чем? И кавказский округ?

— А при том, что еще Ванновский нарезал именно этой службе задачи по внешней разведке и контрразведке. Точнее, он эти службы и назвал «квартирмейстерскими» для конспирации финансирования. А все эти парни — ну и женщины, конечно — они, конечно, не разведчики Ванновского, но, я практически убежден, дети таковых. Правильно воспитанные дети. Обрати внимание: из разведки на сторону белых в Гражданскую ни один офицер не перешел, потому что они работали за Державу, а не за власть. И к власти часто относились… Николай Михайлович Потапов, как и эти, из девятки, тоже наотрез отказался от вступления в партию — но служил Державе верно пока сил хватало. А Кавказский округ — может там что-то про узбечку нашу известно было? В Европе-то их всяко не жалуют.

— Ну да, похоже. И власть они, можно сказать, игнорируют, и характеристики на нас составляют исходя из того, можем ли мы нанести пользу Державе — это ты верно подметил. Но вот образование…

— Так родители их и обучили. Потратились, конечно, очень не слабо — но тот же Климов — он же не родился с умением так торговать, чтобы для страны за пять лет многие миллиарды заработать? Кто-то его научил, и научил его кто-то очень уже в таких делах опытный. Ладно, я думаю, что людей с такой легендой искать — дело совершенно бесполезное. У них и фамилии, и имена скорее всего ненастоящие. Я тоже узнавал: нет у узбеков такого имени «Гюльчатай». И ни у кого из тюркских народов такого имени нет… Так что ничего мы о них не узнаем, пока они сами рассказать не захотят.

— А они не захотят.

— И правильно, между прочим, сделают. Лишние знания — лишние печали. А у нас что, своих печалей недостаточно? Да, ты отдельно проследи, чтобы козлобородый Звезду очередную Климову не зажал. А то, если он обидится…

— Он не обидится.

— Тогда мы за него обидимся гораздо серьезнее. И вот еще, чуть не забыл: мне Ирина Алексеевна очень интересную мысль подкинула. Я ее и так, и эдак крутил, ни к какому выводу так и не пришел. Давай её ты теперь подумаешь, может вместе все же что-то дельное нам в голову придет?

В конце июня в небольшом рабочем поселке Фрязино под Москвой заработала первая «Артель инвалидов войны» под названием «Самоцвет». А первой продукцией артели стал телевизор под названием «Рубин». Неплохой такой телевизор, с экраном в тридцать сантиметров по диагонали, и с селектором на двенадцать каналов. Черно-белый: других в мире еще не было, но и такой большинству советских граждан казался чудом. Причем чудом вполне доступным, по крайней мере по цене: чудо в торговой сети продавалось за триста двадцать рублей. Цена, конечно, не самая незначительная, тот же холодильник «Саратов» стоил всего триста — но возможность дома смотреть кино и узнавать разные новости задолго до того, когда о них покажут в киножурналах перед началом фильма в кинотеатре, того стоила. По крайней мере, по мнению Гули, стоила. Собственно, она сейчас и занималась вопросами реабилитации раненых на фронте советских людей.

Фрязино, как место для размещения первой артели, было выбрано не от балды: в поселке уже довольно давно работал заводик по выпуску радиоламп, который легко мог поделиться сверхплановой продукцией с инвалидами войны. То есть не очень легко, и даже, скорее, очень нелегко — ведь военные заводы были готовы забрать всё, что завод производил. Но Оля разработала «свои планы», больше десятка тысяч пленных выстроили новые цеха на этом заводе, а необходимое оборудование для цехов и из Америки привезли, и «сами сделали» — так что артель деталями получилось обеспечить. В смысле, радиолампами получилось обеспечить, а другие радиодетали туда поставлялись с других срочно выстроенных заводов. Выстроенных, понятное дело, не специально, чтобы артель не простаивала…

Но наличие завода радиоламп было не единственной причиной создание этой артели именно здесь. То есть причиной было даже не наличие завода как такового, а специфика производства радиоламп: этим занимались в основном молодые женщины и девушки. А очень многие артельщики были людьми несемейными (и не столько потому, что большинство бойцов Красной Армии еще жениться не успели и даже невест не завели, а потому что Гуля сюда специально таких подбирала). Конечно, шансов у инвалида завести семью было куда как меньше, чем у здорового мужика… но во Фрязино стараниями Гули велось активное жилищное строительство и инвалиды жилье получали в первую очередь — а вот девушки с радиолампового в основном ютились в общежитиях. Причем по четыре человека в комнатушке — это было еще «просторно», а восемь человек на комнату — неплохо. А инвалид мало что в отдельной квартире жил (хотя и маленькой, однокомнатной), так ему еще на свадьбу в подарок сразу «двушку» предоставляли. А при рождении первого ребенка — уже «трешку». По закону «Об инвалидах войны», который Верховный Совет принял в результате сильнейшего давления со стороны Струмилина и Шапошникова (которым Ольга Дмитриевна доступно объяснила, что советская экономика не только потребные для этого затраты выдержит, но и получит дополнительные ресурсы для развития). А Гуля Оле это объяснила не с экономической позиции, а с позиции необходимости не только физической, но и психологической реабилитации воинов-героев, отдавших здоровье на благо Родины.

Однако и о физической реабилитации она не забывала. Неподалеку, в рабочем поселке Лосино-Петровский, заработала фабрика, выпускающая протезы. А в поселке ткачей она заработала потому, что протезы там делались углепластиковые в своей основе, и именно ткачи с большим опытом ткали из углеволокна основу для таких высокотехнологичных изделий. И рабочие там требовались именно опытные, ведь каждый протез делался под конкретного человека и основа для каждого ткалась со своими уникальными параметрами…

Понятно, что «строительный бум» и Лосино-Петровский не обошел стороной — но для строительства нужны и различные стройматериалы, так что в Мытищах «сам собой» появился большой кирпичный завод. Два завода, точнее, два новых завода — потому что в Мытищах и так кирпичное производство имелось более чем приличное: при реконструкции Москвы из мытищинского кирпича каждое третье здание было выстроено. Но старых мощностей не хватало, пришлось и новые заводы запустить, один — для производства кирпича из глины, а второй — для выпуска кирпича из песка. В смысле, силикатного — но «по новой технологии». Вообще-то технология была давно известной, просто автоклавы грелись не углем или мазутом, а электричеством, а для этого много дополнительного электричества понадобилось. Впрочем, лишнего электричества и так не бывает — но тут его потребовалось много в конкретном месте. Так что пришлось и новую электростанцию на двести мегаватт поблизости ставить, причем турбины и генераторы для нее были закуплены у шведов…

Сталин, когда Струмилин рассказал ему обо всем этом, поинтересовался:

— Ну ладно, на стройки они пленных пригнали, тут затраты невелики — хотя прокормить даже столько народу… сколько немцев у них тут строителями работали?

— На этих стройках порядка пятидесяти тысяч человек, да они и сейчас работают, строек-то много запланировано.

— Ну, это немного, я думал, больше: вон они сколько понастроили! Но вот оборудование, материалы — опять они какую-то валюту от нас скрыли?