Элинэя вспомнила про ведьм с Гиблой поляны. Ведь это их чарами полнился здешний лес, земля и Медовая.

— Но помимо связи с миром людей призванному существу требуется и подпитка, — продолжила свои рассуждения Элинэя, — обычно колдуны и ведьмы делятся с призванными существами каплей крови и зельями. И Кириану тоже требовалась подпитка.

— Милостивые боги! — не сдержалась осознавшая всё Эла.

Элинэя с сочувствием поглядела на Рена.

— Кириану были необходимы человеческие жизни. Они и были его подпиткой. Но кто же отдаст свои жизненные силы по доброй воле?

Эла в ужасе затрясла головой. Побледнела, поднесла к груди руки и, кажется, на короткое мгновение перестала дышать.

— Так вот для чего были нужны уговоры с Медовой, — произнес Рен.

— Да, — подтвердила Элинэя, — уговор, который требовал платы за исполнение желания. Человек, заключивший сделку с Медовой, не подозревал, что, бросив реке камушек, по доброй воле соглашается отдавать свои жизненные силы призванному существу.

— Бросить реке камушек — это как подписать договор, согласится на условия, — наконец отмерла Эла.

— Так и есть. Человек, который бросал камень, полученный от Кириана, давал свое согласие, хоть и не подозревал об этом.

— Какая жуткая уловка! — в негодовании всплеснула руками Эла.

Элинэя горько усмехнулась.

— Магия ничего не дает просто так. У всего есть своя цена. И исполнение желаний требовало от людей их жизни. И этими жизнями как раз и питался Кириан.

Ведунья отпила немного остывшего меда и продолжила.

— Но в этой истории есть тот, кто стал жертвой Медовой по ошибке. Обычно Кириан, зазывавший поиграть в камушки, сам выбирал, кому проиграть и от кого получить жизненные силы.

— Как это было со мной, но не с Боровом-Уиллом, — вдруг догадался Рен, — он ведь рассказывал вам, что не играл с Кирианом, а нашел свой камушек на реке и сохранил до поры.

— Да, Борову-Уиллу не повезло. Знал бы он, чем обернется уговор с Медовой, наверное, не стал бы кидать реке камень.

— Бедолага, — сочувственно произнесла Эла, — хвала богам, ты вовремя объявилась в Медунцах и остановила этого Кириана! Но я до сих пор не пойму, как тебе это удалось?

Элинэя и об этом не стала утаивать правды, и рассказала, как есть.

— Как и с любым призванным существом, главное разорвать его связь с миром людей. А эту связь поддерживают вещи, созданные самими людьми.

— Потому ты и сказала сжечь все, что до этого приносили Кириану местные жители.

— Да, эти вещи создавали прочную связь для него. Но как только их сожгли, связь была разорвана, и Кириану срочно потребовалась новая вещь.

— Чтобы создать новую связь, — тут же подхватила Эла.

— Именно так.

— Так ты для этого отдала ему свои рукавицы?

Элинэя загадочно улыбнулась.

— Я отдала свои рукавицы, чтобы получить от Кириана камушек и заключить уговор с Медовой. Однажды я уже просила его поиграть со мной, но он отказался. В этот раз, загнанный в угол Кириан был согласен отдать мне камушек. Ему нужно было восстановить связь с миром людей, а сделать это представлялось возможным только при помощи новой вещи, отданной ему по доброй воле. И этой новой вещью оказались мои рукавицы. А дальше… дальше все сделало мое желание. Как только Кириан исчез, перестали действовать и прежние сделки с Медовой.

— Вот и хорошо, — высказалась Эла, — теперь здешние люди свободны от этого создания.

Но не успела она договорить, как на лестнице, ведущей на второй этаж, послышалась какая-то возня. А затем и голоса Гарта и пасечника Ладана.

— Вам надо уходить, — донеслось до слуха Элинэи, — пока наши женщины не обнаружили… — это в спешке говорил старый пасечник. Он пробрался в заведение Борова-Уилла, пока не видела Мирра. Специально пришел предупредить Элинэю и ее друзей. Уговаривал покинуть Медунцы до наступления темноты, когда обычно объявлялся Кириан.

Элинэя, услыхавшая его слова, устало прикрыла глаза. Неожиданно на нее накатило такое безразличие, что впервые за свою жизнь она почувствовала внутри себя пустоту.

Оставаться в Медунцах и дальше не имело никакого смысла. Это было неразумно. Как бы отреагировали местные жители, не обнаружив Кириана, и что предприняли, узнай правду? Вряд ли пришли бы благодарить ведунью.

— Уезжай поскорее, девочка, уезжай и не возвращайся, — напутствовал старый Ладан.

Такой благодарностью Элинэе платили впервые за доброе дело. Но доброе ли…?

И все же спорить и уговаривать не имело смысла, она и сама все прекрасно понимала. В Медунцах, как только обо всем прознают, ей будут не рады. В лучшем случае обзовут ведьмой, проклянут и прогонят, а в худшем… А о худшем Элинэя старалась не думать. Но то, что избавление от Кириана не посчитают за благо это точно. И от этой мысли Элинэе становилось досадно и горько. Она вложила столько сил, чтобы избавить деревню от порождения черной магии. Хотела помочь и защитить невинных. И что в итоге? Выходило, что в ее помощи и не особо нуждались.

Здешние люди не хотели избавляться от Кириана. Он был утешением для жителей Медунцов, которые верили, что в призванном существе живут память и души их детей. И мало кого волновало, что Кириан питался жизнями приезжих.

— Неблагодарные, — неустанно твердила рассерженная Эла.

Ей, конечно, было проще осудить жителей Медунцов, но у Элинэе этого сделать почему-то не получалось. Впервые ведунья чувствовала себя неуверенно. Впервые она сомневалась в том, совершила ли добро. Может ей и не следовало вмешиваться? Может стоило оставить все, как есть? Подобные сомнения терзали ее всю дорогу от Медунцов до Вейрена. И не оставили мысли девушки, даже когда они проехали древние разрушенные ворота.

— Говорят, эти врата установили в войны с нечистью и Катарой, — с придыханием произнесла Эла, сейчас ее горящие восторгом глаза напоминали ясное небо.

Она проезжала здесь множество раз, но каждый раз удивлялась и восхищалась, как малое дитя, увидавшее чудесную игрушку.

И восхититься было чему! Врата, которые вели в Вейрен, стоявший в стороне от разрушенной в войну Велебы, потрясали воображение путников. По обеим сторонам от расчищенной от снега дороги, из земли вырастали высокие каменные стены, напоминавшие исполинов. Большая часть стены, опоясывавшая деревушку, и арка врат были разрушены. Но в тех местах, где в первозданном виде сохранилась серая каменная кладка, виднелись надписи на неизвестном наречии и узоры диковинных растений, созданные умелыми руками мастеров-каменщиков.

— Красиво, правда? — не уставала восхищаться Эла.

— Очень красиво, — отвечала ей Элинэя, а сама с трудом могла заставить себя думать о чем-то другом, кроме как о Кириане и Медунцах.

Конечно, для Элинэи, Элы и Гарта, не бывавших нигде, кроме небольших деревень и не видавших величественных неприступных замков, увидеть подобное, как врата Вейрена, казалось чудом. Но вот Рена и его товарищей подобное чудо не впечатлило. С равнодушным видом проехали они под разрушенной аркой врат и въехали в Вейрен, который в этот вечер кишел людьми, подобно муравейнику. Улицы были запружены, у таверн толпились веселые шумные компании. Людей было столько, что казалось весь Север и Приозерный край съехались в деревеньку в один день.

— Найдутся ли свободные комнаты на постоялом дворе Уилмара? — справедливо заметил Вэнд и внимательно оглядел шумную улицу, по которой они проезжали.

Народу (и пеших, и всадников) было столько, что по дороге было трудно проехать не то что телеге, а даже одинокому всаднику.

— Похоже, добираться до постоялого двора мы будем дольше, чем ехали сюда от Медунцов, — недовольно пробурчал Гарт, — никогда такого не было в Вейрене.

— В этом году на турнир заявлено много лордов и прославленных воинов, — ответила на замечание мужа Эла, уж она-то запомнила все сплетни, которые передавались в пути, — не удивительно, что в Вейрен и Велебу съехалось столько народу. Всем охота поглазеть на них.