– Только не говори, что тебя привлекают байкеры! – кривится Хоффман, наблюдая как Глебов надевает шлем. – По-моему комфорт и безопасность предпочтительнее пустого риска.

– Я просто в шоке, Хоффман! – признаюсь ему, не отрывая взгляда от огромного хромированного монстра, выезжающего с парковки.

Рёв мотора, словно специально, чтобы покрасоваться, и Глебов скрывается за поворотом, что неудивительно, с его-то скоростью. Вот это я понимаю выход из зоны комфорта, причём из моей! Меньше всего я ожидала от относительно молодого, относительного стильного, но всё же преподавателя такого финта. Как его на сувениры-то ещё не растащили? Наравне с Хоффманом.

– Кира, подумай над моим предложением, – слышу вслед и оборачиваюсь.

– Хоффман, список твоих предложений увеличивается с каждым днём и меньше всего мне хочется над ними раздумывать!

Всё ещё под впечатлением, я завожу мотор и натыкаюсь взглядом на жёлтое пятно. Заезжать на мусорку мне всё же придётся.

Пакеты предательских шуршат и, стараясь совершать минимум движений, я опираю их о прихожую.

– Кира, это вы?

– Я, Александра Борисовна, – мы натыкаемся друг на друга на выходе из полутёмного коридоре и тихо смеёмся, – всё в порядке?

– Всё отлично, – мы проходим на кухню.

– Так, я вызываю вам такси! Нечего бродить по темноте!

– Какая темнота, Кира! – она смеётся и кладёт руку поверх моей, останавливая. – Тем более, что от вашего дома до моего прямая маршрутка.

– В вашем возрасте и по маршруткам… Хотя, знаете, у меня папа вон тоже развлекается, ездит на дачу с тремя пересадками. И это притом, что машина стоит в гараже, а ехать со мной он отказывается.

– Вот такие мы вредные старики, – она разводит руками и идёт обуваться. Уже выпрямляясь, внимательно смотрит на меня. – Кира, разрешите задать вам личный вопрос?

Ничего нового. Даже Александру Борисовну должен был заинтересовать наш переезд уже потому, что это напрямую её касается. Тяжёлый вздох и я готова ответить на всё.

– Конечно.

– Вы хорошо себя чувствуете?

– Да, мы с… Что? – две секунды, и я осознаю о чём она.

– Вы нормально едите?

– Наверное, – я всё ещё растеряна.

– Кира, вы хороший человек и прекрасная мать, но от неприятностей не застрахован никто. А для того, чтобы иметь силы с ними бороться, нужно есть и спать.

– Но почему… С чего вы…

– В прошлый раз эта футболка смотрелась гораздо лучше, – последняя улыбка и Александра Борисовна подхватывает свою сумку. – Берегите себя, Кира! Вас Саше не заменит никто.

Её слова отдаются эхом в голове, пока я разбираю продукты, мою посуду и медитирую над чаем. Наверное, и правда стоит перекусить, но кусок не лезет в горло. Самое время перезвонить подруге.

– Привет.

– Где ты, Кир? – усталый голос Агаты перебивает послевкусие слов Александры Борисовны.

– Дома, – я встаю у окна.

Спрашивается, почему мне не даёт покоя чёрный Крузер у подъезда? Может, потому, что я сама хотела такой, но Кирилл настоял на более прилизанной машине?

– На Фрунзе? Игорь Ростиславович в курсе?

– Агат, конечно в курсе, – хочется спросить про Самсонова, но я молчу.

– Как ты? – спрашивает она после недолгого молчания.

– А как ты думаешь? – плечо устаёт держать телефон, и я закрываю дверь на кухню, чтобы включить громкую связь.

– Расскажешь, что именно у вас произошло? – аккуратный вопрос и я благодарна ей за то, что не настаивает.

– Давай потом, – не хочется снова издеваться над организмом и над собой.

– Потом, так потом, – она шипит что-то в сторону, прикрыв динамик, – слушай, Кир, давай я перезвоню? У меня тут форс-мажор.

– Давай.

Мы отключаемся. Ничего нового в кружке с чаем не появляется, разве что исчезает пар, оставляющий влажный след на лице. У Агаты хватает своих проблем, как и у всех. Двое детей, муж, работа и родители, дачи, отпуска. Хотя всё-таки стоило спросить зачем к ней приезжал Самсонов.

Что вообще он может сделать, чтобы я его простила? Да, собственно, ничего. Даже в восемнадцать я не бросалась словами впустую, и к двадцати шести мало что изменилось. Пусть Самсонов вывернется наизнанку, результата это не принесёт. Больше нет.

Опять звонок. Агата построила своих домочадцев? Увы, Хоффман.

– Издеваешься?

– Как поживают твои интегралы? – весёлый голос в трубке вызывает смешок.

– За два часа ничего не изменилось.

Сегодня мне легче, несравнимо со вчера и я позволяю себе улыбку даже в разговоре с ним. Хоффман больше не представляется вселенским злом, но это не значит, что его шансы получить меня выросли. Вообще не уверена, что хоть у кого-то они сейчас могут быть.

Кстати, а где он? Динамик передаёт музыку, громче, чем позволяют себе рестораны, а временами завывающий ветер свидетельствует о том, что Хоффман на улице. Балкон? Терраса? В любом случае ему должно быть весело.

– Моё предложение в силе, – напоминает он.

– Какое из них?

– Оба.

В трубке сигнал, слышимый только мне – вторая линия, но вызов сбрасывается до того, как я успеваю посмотреть кто звонил. Потом проверю.

– Развлекайся спокойно, Хоффман! – снисходительный тон звучит против воли. Почему я всё время чувствую себя чуть не ли в два раза старше его? – Со своими проблемами я разберусь без твоего участия.

– Гриша.

– Что? – я отвлекаюсь на въехавшее во двор такси.

– Это моё имя, – хмыкает он.

– Я в курсе, Хоффман. Или лучше звать тебя Ипатьев? – ожидаемого молчания нет и в помине. Кажется, он куда-то идёт, а скрип свидетельствует о том, что Хоффман устроился поудобнее. Для долгого разговора?

– Бывший муж просветил? – похоже, его не беспокоит моя информированность.

– Настоящий.

– Да брось, Кира, – голос Хоффмана приобретает покровительственные нотки, – мы оба знаем, что ты не простишь и это лишь вопрос времени. К чему тогда формальности?

– А почему ты никак не оставишь меня в покое? – риторический вопрос, учитывая его признания. Удивительно, но Хоффман замолкает и, когда я уже собираюсь отключаться, возвращается со словами, которые я меньше всего ожидаю услышать.

– Ты ведь не помнишь меня, Кир? – его усмешка носит злой оттенок. – Конечно, не помнишь, ведь тогда твой взгляд искал только одного мужчину. Того, кто плевать хотел на твою верность, любовь и принципы.

– Хоффман, сколько ты выпил? – вопрос с насмешкой, но мне совершенно не смешно. Мне не нравится ни тон, ни смысл этого разговора.

– В тот день ни капли. Мы ведь встретились гораздо раньше, чем на вводной лекции в середине сентября. Помнишь открытие городского исторического музея после двухлетней реконструкции? – конечно, помню, потому что, для разнообразия, на посещении приёма настояла я, а не Самсонов. – Как сейчас помню, отец разглагольствует о моём очередном неправильном выборе, вокруг знакомые малоприятные рожи, духи близстоящих дам вызывают тошноту и от очередных прибывающих гостей никто не ждёт ничего интересного. Но в дверях ты – в бледно-жёлтом струящемся платье, открыто улыбаешься, опираясь на руку своего муженька.

– Ты… – голос срывается. Меньше всего мне нужен маньяк-преследователь! Этого моя психика точно не переживёт! – Хоффман, скажи, что ты всё это придумал!

– Если бы.

– Я могу перечислить всех, с кем ты говорила в тот вечер, – невозмутимо продолжает он и, кажется, делает глоток. – Рассказать сколько раз ладонь твоего мужа опускалась ниже, чем я мог вытерпеть. И вспомнить с точностью до минуты во сколько вы решили, что с вас хватит.

Вообще, в тот вечер хватило Самсонову, лично я могла ещё полночи обсуждать с Иваном Аркадьевичем, руководителем музея, стратегию и перспективы развития. И то, что часть экспозиции давно пора переводить в онлайн-формат. Но Хоффман?! У меня не промелькнуло и доли узнавания, когда мы встретились на первой вводной лекции.