– Что за детский сад!

Самые, по его словам, простые дались мне так, что всё ещё хочется застрелиться, а сложный? Одна я его вряд ли решу. С Хоффманом закончу к утру. А без этих примеров меня не допустят к зачёту.

– Оправдываю твоё мнение, – его усмешка резко склоняет чашу весов в сторону самостоятельного решения.

– Слушай, вот какого ты, вообще, заявился усложнять мне жизнь?

– Ты знаешь.

– Знаю, – мой тяжёлый вздох его не впечатляет, – и не понимаю почему продолжаю с тобой общаться.

– Потому что я тебе нравлюсь, – и Хоффман облокачивается на стол так, что я снова различаю тёмные прожилки в радужке разноцветных глаз.

– Очень, – на выдохе, – особенно, когда находишься вне поля моего зрения.

– Ну, Ки-ир, – он с тихим смешком отодвигается, – ладно ты мне врёшь, но себе-то уже можешь признаться.

– Согласна.

– Что?

– Я тебя целую, ты всё решаешь и исчезаешь из моей квартиры! – интересно, до меня кто-нибудь ещё видел сбитого с толку Хоффмана?

– В чём подвох? – он даже не думает расслабляться.

– В том, что каждый твой визит, в конце концов, уходит куда-то не туда. А так, я тебя поцелую, до тебя, наконец, дойдёт, что во мне нет ничего сверхъестественного и ты переключишься на блондинку из зоопарка.

– На кого?.. А-а. А если не выйдет? – он многообещающе улыбается. – Если я, наоборот, уверюсь, что ты – единственная?

– Тогда я переведусь в другой университет, Хоффман, – и в этот раз я не шучу. – Говорят, в Федеральном неплохой факультет журналистики.

– Думаешь, поможет?

– Тебе – не знаю, а мне очень даже. Как минимум лишусь общества Меркуловой, Глебова и твоего.

Я захлопываю ноутбук, Хоффману он всё равно не понадобится. Вообще, идея так себе и я готова в этом признаться, знать не зная почему решилась. Скучно стало? Адреналина не хватает? Так стоит только позвонить Самсонову и разом отпали бы оба вопроса.

Или действительно пора перестать притворяться и подтвердить что мне, как минимум, любопытно? И это спустя неделю после измены мужа. Совесть? Не беспокоит. И в связи с этим вопрос: а была ли та любовь? Или я талантливо себя в этом убедила?

Грустно осознавать, что в своих проблемах отчасти виновата я сама. Может, Кириллу не хватало именно этого – любви? Только он осознал это первым.

– Ты уверена?

Всё это время Хоффман пристально меня разглядывает, но вряд ли приходит к верным выводам.

– В чём?

– Ещё даже недели не прошло после… – он запинается. – Тебе не станет хуже?

– И от кого я это слышу, Хоффман! Твоя бы воля, ты бы разложил меня на столе ещё в первый визит сюда! – я поднимаюсь и скрещиваю руки на груди. Не лучшая атмосфера для поцелуя.

– Я блефовал, Кир, – поясняет он, словно неразумному ребёнку. – Я не совсем скотина, чтобы разводить тебя на секс в том состоянии.

– Серьё-ёзно?! – у меня нет цензурных слов. – Это теперь так называется? А зажимал меня здесь же, на кухне, ты тоже притворяясь?

– Мне давно не шестнадцать и я в состоянии себя контролировать, – кривится Хоффман, кажется, только сейчас понимая, что наше общение виделось обоим с совершенно разных углов.

– А в шестнадцать не мог? – вырывается помимо воли.

– В шестнадцать я был… плохим сыном, – даже знать не хочу, что он под этим подразумевает.

– Хоффман, а вот скажи мне, по-твоему, я склонна к насилию? – он явно пытается предсказать поворот диалога, но даже я бросила это дело. – Или к каждому бросаюсь с намерением разбить нос? Ты, аналитик хренов, считаешь, что я сделала это почему?

– Выпустить пар? – хмыкает он и резко отступает, примирительно поднимая руки. – Всё, я понял, повторять не обязательно.

– Да потому, что ты достал меня со своими приставаниями! Ты, вообще, в курсе как выглядят утешающие объятия?!

– Показать?

И эта его насмешка меня добивает. Кажется, я всё же собираюсь повторить свой подвиг, но Хоффман перехватывает мои руки и заключает в объятия. Утешающие, ага.

– Целоваться будем? – радостно улыбается он.

– Давай уже, Хоффман! И вали, пока я хоть как-то держу себя в руках.

– Ты держишь? – мой взгляд гораздо красноречивее слов. – Понял, молчу. Но, по условиям договора, целовать меня должна ты.

Идиотская идея. И я однозначно зря согласилась. Потому что внезапно накрывает осознанием. Я слишком давно не целовала никого, кроме Самсонова.

И перехватывает дыхание, а все силы я отдаю на то, чтобы Хоффман не заметил мою растерянность. Сейчас вместо крепкого захвата – лёгкие объятия. Едва ощутимо он приподнимает моё лицо за подбородок, встречаясь взглядом. И почти не дышит.

Всё-таки в его глазах – какой-то особый магнетизм.

Потому что одной рукой я обнимаю его за шею и касаюсь губ губами. Легко. Ненавязчиво. И он перехватывает инициативу. Но вместо обжигающей зноем пустыни – лёгкий средиземный бриз. И я увлекаюсь.

Когда мы отстраняемся друг от друга я недовольна. Собой.

– Выходи за меня, – взгляд затуманен и, в целом, Хоффман не в адеквате.

Без слов я отталкиваю его, стремясь оказаться как можно дальше, хотя бы в условиях маленькой кухни. Хоффман удерживает за запястье и снова притягивает к своей груди, необоснованно бережно. Словно Кружевницу из дрезденского фарфора.

– Я серьёзно, Кир, – он не позволяет себе ничего лишнего, практически не касается, и взгляд уже совсем другой. – Выходи за меня замуж! Я не стану тебя ни к чему принуждать, подожду сколько нужно. Обеспечу тебя и сына всем.

– Для чего? – я прикусываю язык, с которого так и рвётся насмешливое: «Хоффман».

Он молчит.

– Уходи. Я зря пошла у тебя на поводу, – он взлохмачивает волосы, словно пытаясь отогнать лишние мысли.

– Я обещал тебе помочь, – мрачно отзывается Хоффман.

И кладёт на раскрытую тетрадь ключи.

– Хоффман, – сомнений не остаётся, – если это то, что я думаю, советую выметаться и побыстрее.

– Ты же собиралась искать квартиру, так что мешает снять эту?

– Снять?

– Я бы обошёлся и без этого.

Куда делась насмешка? Где всё то, что составляет образ привычного Хоффмана? Сейчас передо мной тот, кто знает чего хочет и собирается бороться за это до конца. Похвальное качество, вот только по всему выходит, что главная его цель – я.

Пауза затягивается.

– Уходи.

Я слышу как закрывается входная дверь, а в мыслях бардак. Мы перешли черту. Я перешла. Любопытно стало? Так вот тебе результат! Хоффман… Я не знаю, что о нём теперь думать, но подозреваю, что о произошедшем он не забудет.

Идиотка! Так глупо сорваться. Хотя, сорваться ли?.. Сейчас можно признаться – Хоффман был мне интересен и раньше. Когда заводил пространные разговоры ни о чём. Когда на большом перерыве приглашал на обед. Когда в самый холодный, уже осенний, но ещё без отопительный сезон, принёс изумительный, обжигающий руки через бумажный стакан, настоящий горячий шоколад. Тогда мне казалось, что я вижу Гришу Хоффмана насквозь.

Тогда? Смешно. Я уверенно судила его собственными категориями вплоть до сегодняшнего вечера! А сейчас мне до зубовного скрежета не хочется идти в университет! Но, увы, там Глебов и чёртова высшая математика, которую я не могу пропустить.

Телефон вспыхивает, пугая не столько звуком, сколько вибрацией. Адрес, около десятка фото и сообщение.

«Заезжать можешь хоть сегодня. Цену установишь сама».

И ни слова о его очередном предложении. Хотя, как раз это стоит обсудить в первую очередь. Потому что я не соглашусь. Потому что он не отступит. Неужели и правда придётся переводиться в Федеральный?

В любом случае в ближайшие три недели мне предстоит сдать ещё три зачёта и один экзамен, чтобы закрыть первый курс. А потом посмотрим. Я решительно открываю ноутбук, но даже не смотрю на пример – в строке поисковика введено «аренда квартир».

А утром на экране сотового сообщение с последним решённым интегралом. Переписываю и до вечера отказываюсь об этом думать.