– Мам, а сколо мифы? – Сашка заскучал, подавшись вперёд и надеясь дотянуться до просвета между передними сиденьями.

– Скоро, мой хороший, почти приехали, – по левой стороне улицы потянулась длинная высокая стена из кирпича, бывшего когда-то ярко-красным, с облезшими фигурами животных по верху.

– Ул-ла! – кричит он, вскидывая руки. Кирилл переезжает через лежачего полицейского, от чего Сашка ойкает, и въезжает в полутёмный подземный паркинг. – Мама?

– Не бойся, Саш, сейчас папа припаркуется и пойдём! – вряд ли он видит в темноте мою улыбку, но уверенный тон его успокаивает.

Пока Кирилл достаёт сына, я выхожу из машины, но не вкладываю ладонь в его протянутую руку.

Я не передумаю, Кирилл! Не прощу и не вернусь.

Зоопарк мы обходим за час и сейчас сидим на скамье, наблюдая как весело Сашка носится вокруг клетки с белыми медведями. Бедные животные! Нетипичная для конца мая, по-настоящему июльская, жара заставляет несчастных жить в бассейне, в попытке хоть как-то охладиться, пока шкала градусника с упорством ползущего по дереву жука взбиралась всё выше и выше, давно перевалив отметку в +25.

– Кир, я не хочу тебя терять! – мы сидим рядом, но не касаемся друг друга, скрывая глаза за солнцезащитными очками.

– Стоило подумать об этом до того, как тащить в постель кого попало, – перед взглядом – картина с его экстазом, верхом на Меркуловой, и становится тошно.

Дёргается верхняя губа, но, к счастью, в этот момент он смотрит на сына и мне удаётся быстро взять себя в руки. Храбрюсь. Мне горько и тяжело. Гораздо хуже, чем ему, но для меня теперь единственные ценности – я и Сашка, а развод это единственный выход, при котором мне удастся сохранить самоуважение. Как бы Кирилл не отпирался, мы оба хорошо понимаем, что она не была первой и вряд ли станет последней, а раз так, теряется всякий смысл нашего брака. И, кстати…

– А вообще, Самсонов, тебе что, секса не хватало? – он резко поворачивается в ответ на откровенное издевательство.

Понимаю, почему в трудные минуты героини романов спешат прикурить, мне бы не помешало занять чем-то руки, но вместо этого я продолжаю смотреть на него с лёгкой улыбкой на лице, а рука всё так же расслабленно лежит на колене.

– Кто он? – сдёрнув очки, Кирилл сверлит меня по-настоящему бешеным холодным взглядом. – Ты слишком радуешься, так что признавайся, Кира! – его рука накрывает мою ладонь, и со стороны мы наверняка смотримся счастливой семейной парочкой. Вот только никто не знает, что вместо лёгкого поглаживания, он до боли сжимает мою руку. – Давно ты с ним спишь?

– Ты бредишь, Самсонов! – губы кривятся в презрительной усмешке. – В отличие от тебя слово «верность» для меня не пустой звук.

– Тогда из-за чего ты так счастлива?

– Счастлива? – мой нервный смешок слышит лишь он. – Ты идиот? – Кирилл дёргается, но молчит. – По-твоему я мечтала выкинуть на помойку восемь лет жизни? – Сашка машет нам рукой и мы синхронно улыбаемся в ответ. – Между нами много чего было, но уходить я не хотела никогда.

– Так оставайся! – его ладонь скользит по моему плечу, притягивая ближе. Пытаясь это сделать, но я резко поднимаюсь со скамьи. – Сохрани семью, Кира, и, клянусь, ты не пожалеешь!

В такого Кирилла я когда-то влюбилась – сильного, уверенного, самоотверженного, но это было до «Надежды» и дешёвых простыней. До пустых обещаний и разорванного на ошмётки доверия.

– Я уже жалею, Кир! – сознание ловит счастливый Сашкин крик каждый раз, когда медведи выныривают, отфыркиваясь и мотая лобастыми головами. – Жалею, что не ушла сразу, стремясь сберечь спокойствие сына. Что…

– Простите! – слышу за спиной, но ощутимый толчок заставляет потерять равновесие, и я лечу вперёд, но испугаться не успеваю – Кирилл ловит, обхватив сильной рукой за талию и крепко, до хруста ребёр, прижимает к себе. Он же кидает злой взгляд на виновника. – Я вас сильно ушиб?

– Смотрите под ноги!

Самсонов поддерживает меня под локоть, пока я пробую наступить на подвёрнутую ногу. Последний раз, когда эти босоножки меня подставили, я ушибла колено о гранитную ступень, радуясь тому, что лестница, как и весь дом, принадлежали известному хирургу, приятелю Кирилла. И этот раз переполнил чашу моего терпения, осталось лишь добраться до мусорного ведра.

– Кир, ты как?

Сегодня же найду нам новое жильё! Нельзя избавиться от воспоминаний за пару дней, особенно, когда мой локоть в его руке выглядит настолько хрупким, что я начинаю ощущать себя феечкой из мультика. И Кирилл бессовестно этим пользуется.

– Кира? – спокойный тон и не лишённые достоинства извинения кажутся знакомыми, как и разноцветные глаза стоящего перед нами мужчины.

– Хоффман, – спасибо авиаторам, скрывающим выражение моих глаз.

– Какая неожиданная встреча, – так бывает, когда ежедневно видишь коллег, однокурсников, одноклассников и уже не представляешь их где-то вне того мира, где они – привычный устаканившийся фон. И теряешься, стоит столкнуться с одним из них в совершенной другой реальности – зоопарка, ресторана или торгового центра. – Представишь меня своему спутнику? – тонкое изощрённое издевательство не входит в его обычный арсенал.

Также, как и попытки соблазнить, но передо мной стоит совсем другой Хоффман, без налёта простоты и нарочитой скромности. Тот, который без труда сложил два и два, видя одинаковые обручальные кольца, но предпочёл другой путь. Сверкая белоснежным оскалом, видя, как Кирилл до скрипа сжимает челюсти.

– Кирилл, это Григорий Хоффман – мой однокурсник. Хоффман, это Кирилл Самсонов, мой муж, – на этом мои обязанности оказались выполнены и, оставив их одних, я иду к сыну.

Блондинка за спиной Хоффмана так и остаётся беззвучным приложением с отчётливыми чертами стервозности на лице.

– Мама, мифкам жалко! – первый восторг схлынул и Сашка прижимается лицом к прутьям, грустно наблюдая за откровенно задолбавшимися медведями.

– Точно, мой хороший, – подхватываю его на руки.

Вольер разделяет кованая решётка и животные ходят кругами, замирая, когда оказываются слишком близко друг от друга. Прямо как мы с Кириллом, и Меркуловой в роли железного, с колючей проволокой и электрическим током, глухого забора. В нём остаётся последняя, едва заметная щель, которую я с достойным лучшего применения упорством забиваю жвачкой и замазываю гудроном. Так, чтобы наверняка.

– Нам тоже становится жарко, пойдём домой? – но Сашка меня уже не слышит. Тёмная макушка уютно лежит на моём плече, а её хозяин посапывает, видя яркие сны.

– Давай я возьму, – Самсонов подходит неслышно и уверенно перехватывает сына, – идём?

– Кир, на пару слов, – Хоффман появляется справа, держась на вежливом расстоянии.

– Идите в машину, я скоро, – мне всегда удавалось прочитать выражение глаз Кирилла, но он снова в очках и всё, что я вижу – резкий поворот и быстро удаляющуюся спину.

– Какого чёрта, Кира?! – время приближается к часу, и в зоопарке практически нет посетителей до второй, вечерней, волны.

– Руки убери! – цежу я, стряхивая его пальцы, неожиданно длинные и слишком сильные для не отличающегося мускулатурой одногруппника. – И выбирай выражения.

– Я не для того рассказал тебе про Лизку, чтобы смотреть на счастливое семейство Самсоновых в полном сборе! – его глаза щурятся, а между бровей пролегает глубокая морщина, показывая то, что я уже поняла сама. Оценивая его возраст, я прилично так промахнулась.

– Хоффман, а ты чего ждал? – хмыкнув, я стягиваю очки, с неприкрытым удовлетворением наблюдая как он спотыкается о мой снисходительный взгляд. – Думал я играю? – презрительный смешок развеивает все возможные сомнения. – Или всерьёз считал, что после всего я кинусь в твою постель? С разбега.

– Верил в твоё благоразумие и самоуважение, – самое время разочаровать его ещё больше и избавиться от претендента на своё тело.

– О чём ты, Гриша? – манерно растягиваю слова, мгновенно меняясь. – Благоразумие? – взлетают брови. – Самоуважение? – делаю шаг навстречу и пальчиком касаюсь его груди.