В долине путь им неожиданно преградило несколько дюжин повозок. Утугу решил, что повозки служили для перевозки армейского имущества и были брошены при поспешном бегстве. Поэтому он, не раздумывая, продолжил преследование. Но вдруг со стен долины посыпались стволы деревьев и камни и завалили выход из долины. В тот же момент Утугу заметил, что повозки набиты рисовой соломой и загораются. Везде взрывался припрятанный порох, горящие факелы летели со стен ущелья и поджигали фитили, ведшие к повозкам. Вся долина превратилась в огненное озеро. Пропитанные маслом кольчуги воинов Угэ сразу же занялись, и тридцать тысяч воинов погибли. Когда Чжугэ Лян смотрел на это ужасное кровопролитие со своего наблюдательного пункта, слезы выступили у него на глазах, и он сказал: «Конечно, я служу моему царю, но ради этого я пожертвовал многими человеческими жизнями».

Воины Угэ доложили Мэнхо, который не последовал за Утуту, о победе его союзника. Мэнхо радостно поспешил к долине своего триумфа и там пережил жестокое разочарование: Утугу и его армия были стерты с лица земли. Мэнхо бросился назад, но тут его схватили воины Угэ, которые привели его на место побоища. На самом деле это были переодетые воины шу-ханьской армии. Вновь Мэнхо и его родичи оказались в руках Чжугэ Ляна. Их привели в палатку и угостили. Во время обеда у входа в палатку появился вестник от Чжугэ Ляна и обратился к Мэнхо: «Чжугэ Лян считает позором вновь встречаться с вами. Он поручил мне освободить вас. Соберите против него следующую армию, если сумеете, и устраивайте еще од try решающую битву. А теперь уходите!»

Вместо того чтобы бежать, Мэпхо разрыдался. «Семь раз попал я в плен и семь раз отпущен, — сказал он. — С древних времен не случалось ничего подобного. Я, конечно, необразованный человек, но не вовсе лишен чувства благодарности. Как мог бы я быть таким бессовестным!»

Он и его спутники упали на колени и поползли с оголенной верхней половиной тела (знак раскаяния) к шатру военачальника.

«О министр, вы обладаете величием неба. Мы, люди Юга, никогда больше не окажем вам сопротивления».

«Такты подчиняешься, наконец?» — спросил Чжугэ Ляп.

«Я, мои сыновья и внуки глубоко тронуты вашим всепроникающим животворным великодушием. Как же можем мы не подчиниться!» Чжугэ Лян пригласил Мэнхо в свой шатер, предложил ему сесть и устроил праздничный пир. Он подтвердил царское достоинство Мэнхо и вернул ему все захваченные земли.

Двое из военачальников не выказали понимания великодушия к Мэнхо: «Почему вы после столь утомительного военного похода не назначили своего правителя?»

Чжугэ Лян отвечал: «На то имеются три причины. Во-первых, я должен был бы снабдить своего правителя войсками для охраны. Во-вторых, южные народы постоянно оказывали бы китайскому правителю сопротивление вследствие их воинственности. И в-третьих, южные народы всегда сохраняли бы недоверие к чужому правителю. Если я никого не оставляю за собой, я не должен никак его обеспечивать. Так я избавляюсь от всех трудностей».

Доброта победителя была вознаграждена благодарностью южных народов. С тех пор на южной границе Шу-Ханьского царства царил мир. Таким образом, Чжугэ Лян с помощью Стратагемы № 16 завоевал сердца побежденных. Впрочем, без мощной военной силы вряд ли ему удалось бы психологическое ведение войны, как подчеркивают Ли Бинъянь и Сунь Цзин в книге, вышедшей в конце 1986 г. в Издательстве Народно-освободительной армии Китая.

Первое сообщение о семи освобождениях царя Мэнхо мы находим в хронике Си Цзочи (ум. 384 н. э.). Историческая правдивость этого сообщения время от времени подвергалась сомнению. Тем не менее героизм Чжугэ Ляна вновь и вновь воспевается в первую очередь в комиксах и книгах для детей.

Мао Цзэдун также вдохновлялся Стратагемой № 16 — дважды, во время гражданской войны в Китае между коммунистическими войсками и армией Гоминьдана (1945–1949), как утверждает книга о стратагемах, «пойманная» мною на огромном книжном рынке в Тайбэе.

Мао воспользовался этой стратагемой в отношениях с попавшими в плен солдатами и офицерами противника. Сначала были отобраны те, кого сочли особо приверженными Чан Кайши; их содержали в строгом заключении. С остальными солдатами и офицерами обращались в высшей степени хорошо. Чтобы распропагандировать их в пользу коммунистов, в первую очередь использовались так называемые «су ку хуэй». Это были собрания, на которых выходцы из нижних слоев общества, тщательно проинструктированные коммунистическими функционерами, сравнивали нужду и горе своих «братьев и сестер по классу» с роскошной жизнью верхних слоев, которым якобы покровительствовал Чан Кайши. Потрясенные этими сильно приукрашенными рассказами и материальными доказательствами — вплоть до веревки, на которой помещик повесил замученного отца рассказчика (в те времена, вероятно, четырехлетнего), — слушатели загорались ненавистью к господствующим классам и их политическим и военным представителям. Действенность приема впоследствии была по достоинству оценена в избранных трудах Мао. Кто из пленных солдат под его влиянием не вступал немедленно в Красную армию, того отправляли домой, снабдив деньгами на дорогу и добрым советом: «Когда в следующий раз столкнешься с нами на поле битвы, вспомни: китайцы не воюют против китайцев!..»

Мао рассчитывал, что отпущенные солдаты разовьют агитацию и вызовут брожение в армии противника, отчего снизится ее боевой дух. Кроме того, опровергалась пропаганда противной стороны относительно жестокости коммунистов.

Освобожденные, естественно, утверждали, что им удалось бежать. Многие из них хвалили своим товарищам или подчиненным высокий боевой дух и дисциплину Народно-освободительной армии. Другие устраивали саботаж или в критический момент перебегали на сторону коммунистов. Еще до того, как Красная армия приступила в апреле 1949 г. к решающей переправе через Янцзы, боеспособность гоминьдановской армии резко упала. Так Мао удалось ослабить вражескую армию парадоксальным методом освобождения пленных. Конечно, военная мощь самого Мао была предварительным условием успеха стратагемы.

К концу династии Восточная Хань (25—220 н. э.) город Юань-чэн захватили восставшие, называвшие себя «Желтыми повязками». Императорские войска под командованием Чжу Юня не смогли выбить их из города с помощью Стратагемы № 6 и наконец сняли осаду.

«Желтые повязки», у которых было совсем худо с продовольствием, решили, что им представляется наконец подходящий случай для нападения на отступающую армию. Они сделали вылазку. Имперские войска сопротивлялись, но продолжали отход. Наконец город оказался в 20 милях от сражающихся. Теперь командующий мог приступить к исполнению давно задуманного плана. Он внезапно отдал приказ об ответном наступлении и послал часть войска, чтобы отрезать восставшим обратный путь. Те попытались рассыпаться в стороны, но везде натыкались на вражеские засады. Для осады город Юаньчэн был практически неприступен, но после «отступления» он оказался оставлен защитниками, и занять его не составило труда для императорских войск