Вскоре многим людям придется переживать те же самые чувства. Слишком многим.

Она выгибается, пытаясь сбросить Маккавея. Бесполезно. Но, по крайней мере, он уже не лупит по ней так бездумно и с такой яростью. Элис высвобождает правую руку, замахивается. Пальцы скрючены, как когти, длинные ногти вонзаются набатейцу в шею. Льется кровь. Кури снова замахивается, нацеливаясь на ухо в надежде оторвать его, но парень одним метким выпадом перехватывает ее запястье. Выворачивает, прижимает к полу. Тянется к лодыжке, вытаскивает из ножен под брюками четырехдюймовое лезвие. Приставляет ей к горлу. Он собирается убить ее так же, как она убила Екатерину.

Его мать. Понимание молнией проносится в мозгу Элис. Девушка напрягает все силы. Рывком освобождает левую руку от его хватки, скидывая с локтя колено набатейца. В следующее мгновение возле уха Элис свистит нож. Отхватывает ей кудрявый локон. Набатеец времени даром не теряет: тут же перехватив лезвие, пытается загнать его кури в горло.

Левой рукой, теперь свободной, Элис легко отводит удар. Вцепляется противнику в запястье. Нож звякает – Маккавей пальцами поворачивает лезвие острием вниз. Другой рукой хватает девушку за предплечье. Она вцепляется в его запястье. Он пытается активировать иглу в кольце и только в этот момент понимает, что кольца на пальце нет.

Двигаться дальше некуда. Они заблокировали друг друга.

Кончик ножа – в 12,7 сантиметра от ее кожи.

Противостояние сил.

Несколько секунд ничего не происходит. Мускулы напряжены и ноют. У обоих на висках вздуваются вены. Одна вена, темная и толстая, бежит по диагонали через переносицу Элис, мимо бледной родинки в виде полумесяца, и исчезает в волосах. Маккавей наклоняется вперед, давит на нож всем своим весом, спиной, плечами. Лезвие в руках Игроков ходит ходуном.

Продвигается к шее девушки – на 2,4 сантиметра.

Та молчит. Сосредоточивается.

Маккавей кричит. Плюется. Плевок вылетает у него изо рта и обрызгивает лицо Элис. Она смаргивает одну из капель, попавшую в глаз, но это все. Мышцы напряжены. Работают.

Ноют.

У набатейца ничего не выходит.

Он снова вскрикивает – дико, отчаянно. Приподнимается на ногах. Наклоняется еще больше, опускает плечи. Переносит весь свой вес на руку, сжимающую нож. И оружие наконец подчиняется.

Вниз.

Вниз.

Кончик ножа касается темной кожи Элис. Прогибает ее.

Маккавей чувствует, что кожа поддается. Он видит кровь.

Приподнимается еще, сколько возможно, и давит на нож.

Лезвие входит в мышцы шеи. 1 сантиметр. 2 сантиметра.

Кровь течет ручьем. Первая капля падает на пол.

Девушка по-прежнему молчит.

Он давит на нож.

Она сопротивляется.

Он давит.

Элис так сильно сжимает его запястья, что кончики ее пальцев становятся лиловыми.

Есть. Он ее сделал.

Девушка чуть ослабляет правую руку. Нож входит в шею еще на сантиметр. От такой боли она должна бы уже визжать.

Она молчит.

Тянется вниз, к ногам, пользуясь пространством, которое Маккавей создал между ними, приподнявшись, чтобы надавить на нож. Тянется, вцепляется пальцами ему в пах и сжимает так сильно, как только может.

Противный хлопающий звук. Набатеец вскрикивает, ослабляет хватку. Элис сжимает сильнее. Сильнее. Сильнее. Маккавей давит всем своим весом. Левой рукой девушка обхватывает его руку с оружием, средним пальцем нажимает точку на запястье. Рукоятка ножа выскальзывает из внезапно ослабевших пальцев набатейца. Извернувшись ужом, кури сбрасывает его с себя, переворачивает на спину и усаживается сверху. Правая рука ее не отпускает его паха, сжимаясь все сильнее и сильнее.

Наконец Элис убирает руку.

Маккавей задыхается. Слезы бегут у него по щекам. Никогда еще он не чувствовал такой боли.

Девушка вытягивает нож у себя из шеи, кладет на пол. Сжимает кулаки и начинает методично избивать набатейца по лицу. Слева. Справа. Слева. Справа. Слева. Справа. Слева.

Справа. Слева.

Когда она заканчивает, Маккавей лежит неподвижно. Нос – кривее, чем когда-либо. Губа разбита. Вокруг закрытого левого глаза уже наливается синева. Кровь, слезы и пот покрывают его лицо блестящей пленкой. Из носа текут сопли, вздуваются пузырями и тут же лопаются.

Элис ощупывает свои руки. Только ушибы, переломов нет.

Прикасается к ране на шее. Плохо, но не смертельно.

Жизненно важное не задето.

– Хорошая драка. Только надо было тебе подготовиться получше, чтобы тягаться с кури. Она берет с пола нож Маккавея.

Заносит над сердцем.

– Увидимся в аду, приятель.

Да, кури… В аду… Ну давай, Играй…

Набатеец с огромным трудом заставляет себя не терять сознания.

Он едва различает копну ее волос и задумчивое выражение глаз.

…Играй…

Маккавей ждет, когда лезвие войдет ему в сердце. Ждет, что вот-вот увидится с матерью – там, в той жизни. Если только та жизнь вообще существует. Он хочет видеть Екатерину, быть с ней. Хочет, чтобы здесь и сейчас это поскорее закончилось.

Он даже готов поддаться противнице. Готов умереть.

Готов.

Голова Элис вдруг запрокидывается под невероятным углом.

Поднимается, а потом резко наклоняется набок на 100 градусов.

Падает на плечо и дальше, ниже. Брызжет кровь.

Нож отлетает в сторону и грохочет по полу.

Германия, Берлин, административный округ Лихтенберг, Арендсвег, 11, квартира 1Н

Байцахан в розовой больничной пижаме стоит над избитым в фарш набатейцем и изо всех сил пытается удержать тяжеленное тело мертвой кури.

Все, что дунху сделал сам, – схватил Элис за шею и сжал ее. Остальное – заслуга его новой руки. Маккавей с матерью объясняли ему возможности этой штуки. Говорили что-то насчет давления на квадратный сантиметр и увеличенной силы захвата. Байцахан пропустил тогда их слова мимо ушей.

Хотел проверить все лично.

Рука его прорывается сквозь кожу, мускулы, кости кури, словно это не человек, а охапка соломы. Через 3,7 секунды Байцахан вытаскивает наружу кусок позвоночника. Тот веревкой повисает в руке дунху.

Байцахан отпускает тело, и оно тяжело валится на бок.

Голова болтается на куске кости и ошметках плоти. Судороги еще несколько секунд сотрясают тело кури, оно дрожит. Как же неохотно она расстается с жизнью.

Как же неохотно.

Наконец замирает.

Байцахан плюет на искалеченное тело.

Элис Улапала мертва.

Ее Последняя Игра закончена.

Маккавей лежит рядом с телом кури. Грудь его вздымается и опадает. Он избит до полусмерти, но выживет.

– Рука работает, – удовлетворенно замечает Байцахан. Так, словно с Маккавеем ничего не случилось. И словно Екатерина не лежит мертвая всего в метре от них. – Отлично работает.

Дунху вспоминает Турцию. Драку с Калой. Маккавей тогда спас его почти точно так же: подкрался к шумерке и всадил нож ей в спину.

– Теперь мы с тобой квиты.

Он не сводит с механической руки восхищенного взгляда. Маккавей нечленораздельно мычит, очевидно соглашаясь с напарником. Разбитый рот и раздробленный зуб, впившийся в губу, не дают ему выговорить ни слова. Маленький монстр сейчас может покончить с ним в одно мгновение. А что, отличная идея: у него на счету будут сразу двое выбывших Игроков – всего за несколько секунд. Набатеец это понимает и благодарен дунху, что у того еще осталось чувство чести. Или признательность. Или принципы, которым это юное чудовище почему-то до сих пор следует.

Так что Маккавею есть за что быть благодарным. К тому же через несколько минут он отключится, и придется во всем полагаться на дунху. Роли меняются.

Байцахан почесывает задницу через разрез в больничной пижаме.

– Пойду отолью, – возвещает он и бесшумно удаляется.

Его шаги легче, чем у набатейца, тут Элис не ошибалась.