Круг.

Именно такую подсказку дал ему кеплер 22b.

Конец.

Начало.

Орбита.

Планета.

Солнце. Круг.

Начало.

Конец.

Тюрьма и смерть того, кто звался Эа.

Которая никогда не откроется.

Хиляль убирает мачете в петли, нашитые на ремне под брюками. Поднимает змеиное кольцо.

Оно чуть подрагивает у него в руке, приятно и осторожно.

Он справился.

Он справился и остался жив.

Хиляль разглядывает уроборос. Простой, но такой прекрасный. Четко вырезанные чешуйки на коже. Черные глаза, усыпанные золотыми искорками. Вес – ровно такой, какой и должен быть, не больше, не меньше. Юноша надевает кольцо на руку, и кольцо сразу же начинает сужаться. Он передвигает уроборос к середине предплечья, и тот становится все меньше, пока, наконец, не прижимается вплотную к коже. Хиляль будет носить его. Охранять. Беречь. Он чуть двигает уроборос по руке, и тот каждый раз подстраивается под нужный размер. На локоть. На бицепс. На перехват между рукой и плечом. Кольцо неизменно принимает нужный диаметр и идеально устраивается на руке.

Хиляль будет носить его.

Охранять.

Беречь.

Он отворачивается от истерзанного тела Виктори. Поднимает устройство Создателей. Берет с пояса Канима медный ключ от лифта. Идет к выходу. Останавливается около Римы Суботик. Аксумит думал, что она мертва, но теперь видно, что женщина еще дышит, еле-еле. Глаза ее пусты. Рука вытянута. Губы чуть дрожат, шевелятся. Хиляль опускается рядом на колени.

Берет ее за руку. Откидывает с лица светлый локон.

– Спасибо тебе, сестра.

Ее губы движутся. Ни звука.

– Прости, что не смог тебя спасти.

Ее губы движутся. Ни звука.

– Что? Что ты хочешь сказать?

– К… Кни… Кни…

Она выпучивает глаза. Хиляль оборачивается – и видит ее.

Книгу.

Все понимает.

– Я заберу ее, сестра моя. Отдам Стелле. Эа мертв. Древняя Истина победила. Твоя смерть не напрасна, сестра моя. Она благородна и великодушна. Благодарю тебя.

Улыбка искривляет губы Римы. Глаза закрываются.

Хиляль наклоняется и целует женщину в лоб. Та испускает дух. Аксумит поднимает с пола мачете НЕНАВИСТЬ, встает. Снимает книгу с подставки. Еще на несколько секунд замирает над телом Римы Суботик. Качает головой.

Покойся с миром, сестра моя.

Он выходит из комнаты. Коридор. Лифт. Он поворачивает ключ. Кабина едет вниз. Вестибюль. Кивок портье, Синди. Дверь на улицу. Хиляль идет на север. Потом на восток. Молодой израненный мужчина с книгой и с миллионом секретов, которые никому нельзя поведать.

Гордый. Молодой. Израненный.

И все еще Игрок Последней Игры.

Он идет на север и на восток.

К Стелле.

Перу, Хульяка, улица Укаяли

Маккавей с Байцаханом сидят в такси «Форд-Эскорт». Они купили его прямо в аэропорту Хульяки всего за одну унцию золота. После объявления об Аваддоне цена драгоценных металлов резко взлетела.

Последний раз, когда они смотрели, золото продавалось по 4843,83 доллара за унцию.

Многовато за потрепанный «Форд-Эскорт», конечно, но это местное такси, и оно совершенно не привлекает внимания. Так что машина вполне оправдывает каждый грамм потраченного на нее желтого металла.

Маккавей – за рулем. Байцахан – на переднем сиденье. Солнце только что опустилось за горизонт, но оба парня – в солнечных очках. Маккавей – в крутых Dolce & Gabbana, Байцахан – в дешевых голубых подделках под Wayfarer, лежавших в бардачке «Эскорта».

Маккавей выглядит так, словно по его лицу проехался мотоцикл. Прошло несколько дней с тех пор, как кури его отделала, и лечение определенно приносит результаты. По крайней мере, боль уменьшилась и можно снова почувствовать себя почти нормальным. Но все-таки Элис здорово его изувечила. Красивым его теперь назовут разве что те, кому по вкусу крутые парни с лицом, словно пропущенным через отжимные валики.

Впрочем, Маккавей ничего не имеет против.

Между приборной панелью и краем руля втиснута сфера – следящее устройство Создателей. Поверхность ее чуть светится – сигнал ольмека, сигнал кахокийки.

Маккавей с Байцаханом уже близко.

Но они не могут подобраться вплотную к противникам.

Это было бы слишком опасно.

Оба разглядывают длинную дорогу внизу. Кирпичные здания, вытянувшиеся вдоль улицы. В нескольких кварталах отсюда – заслон из черных военных машин с красными когтями на капотах. Водители и пассажиры – в черной форме; у некоторых лица закрыты балаклавами. Все очень хорошо вооружены. Проверяют каждого, кто пытается пройти.

И почти никого не пропускают.

Оба Игрока знают, что сюда-то им и надо.

Там – Яго Тлалок.

Сара Алопай.

Ключ Земли.

Байцахан вытряхивает из маленькой пластиковой упаковки таблетку, закидывает в рот. Тщательно разжевывает, глотает.

Протягивает лекарство Маккавею.

– Будешь?

Маккавей берет таблетку. Глотает не разжевывая. Антибиотики оба принимают с тех пор, как съехали из квартиры в Восточном Берлине. С операцией Байцахана и ранами Маккавея лучше не рисковать, чтобы не подхватить инфекцию. Дунху закидывает ноги на переднюю панель. Постукивает пальцами. Поднимает перед лицом руку с протезом, шевелит пальцами, сжимает в кулак. Улыбается. Думает о кури, о том, как легко, почти без усилия поддались этой руке ее кости и мускулы. Вспоминает, как кровь текла по кисти. Он обожает свою новую смертельно опасную руку.

– Сколько еще? – спрашивает Байцахан.

– Понятия не имею.

– Они же не могут торчать там вечно.

– Еще даже двух дней не прошло, Байц. – Из-за травм Маккавей может говорить только правой стороной рта. Нос его все еще воспален, отчего голос звучит гнусаво и искаженно. Байцахан машет кулаками в воздухе, лупит по воображаемому противнику.

– И что?

Маккавей мотает головой.

– Они явятся. Им придется явиться. И пусть даже они потащат с собой целую маленькую армию, все равно им придется сдвинуться с места. Они ищут подсказки. Они Играют.

Он кашляет. Морщится от боли.

– Они придут, – повторяет он.

– И мы пойдем следом.

– Точно. Как и договаривались. Пытаться пробиться туда – это чистое самоубийство. К тому же ни ты, ни я к бою не готовы.

Во всяком случае, прямо сейчас.

Байцахан мысленно негодует. Он всегда готов к бою.

Маккавей продолжает:

– Мы последуем за ними, дождемся удобного случая и убьем.

Пауза.

– Маленькую армию, говоришь… – медленно повторяет Байцахан.

Маккавей поворачивается к мальчишке.

– О чем это ты думаешь?

– Ты по-испански говоришь?

– Конечно.

– Тогда… Тогда, думаю я, мы с тобой будем неплохо смотреться в этой форме с орлиными когтями.

Маккавей улыбается. Маскировка. Отличная идея. Суперская.

– Если не можешь победить врагов – стань одним из них.

Дунху морщится.

– Чего?

– Если не можешь победить врагов – стань одним из них.

– Что это за хрень тупая?

– Это выражение такое, – отвечает Маккавей ровным голосом. – Я имел в виду, что мы завалим пару тамошних парней, заберем их форму и машину и смешаемся с остальными. А потом, когда наступит время… – Он проводит большим пальцем поперек горла.

– Это я и пытался сказать, – объясняет Байцахан.

– Черт возьми, это вообще неважно.

– Вот и славно. Но мы заманим их в ловушку и заберем Ключ, правильно?

Маккавей с трудом подавляет желание закатить глаза.

– Да, Байцахан. План именно такой.

Дунху улыбается. Ему это явно нравится.

– А потом, мой набатейский брат, мы пойдем и убьем хараппанку и аксумита.

Маккавей ничего не отвечает. Теперь он лучше понимает Байцахана. Месть за смерть Бата, Болда и Жалайра туманит ему мозги. То же самое случилось с Маккавеем, когда он увидел Екатерину, зарезанную кури. Но мстительность дунху его уже изрядно утомила.