Да, они за мной следят. Шрам на ноге. Маячок там. Надо вырезать его, как только будет возможность.
Он бежит.
Еще одна пуля, от того, кто стрелял первым. В паре сантиметров. Этот явно лучше умеет обращаться с оружием.
Бег мешает им прицеливаться.
Лучший стрелок – Игрок.
Еще несколько выстрелов. Пули свистят мимо.
Стреляют откуда-то изнутри, из комнаты. Ань целится в том направлении, давит на курок, не останавливаясь ни на секунду.
Ускоряет бег.
Выстрел из-за спины. Снайпер. Промах на несколько футов.
Выстрел спереди. Пуля проходит в сантиметрах.
А теперь стрельба сверху, какой-то средний калибр, бесшумный карабин.
Он добирается до контейнера с мейнфреймом как раз вовремя.
Створки открыты. Ань шагает внутрь, дергает их. Закрывает. Подпирает бруском. На какое-то время это их задержит.
Эшлинг делает выстрел за выстрелом. Вдруг – пуф! – маячок исчезает. Девушка выпускает еще три пули, пока Горизонт не кричит, чтобы она прекратила.
Вайфай говорит:
– Я его видела. Он в контейнере. Загнан в угол. Окружаем его. Горизонт с Зилотом присоединяются к Вайфай. Склеп несется по крышам, шепчет молитву.
Эшлинг приподнимается на руках. Встает на колени. Выпрямляется. Чуть не сваливается с края крыши, пока добирается до водосточной трубы. Собирается уже соскользнуть на землю и присоединиться к остальным. И в этот момент перед мысленным взором девушки ярко и четко вспыхивает лицо Марка Локсия Мегала.
Марк – первая жертва Последней Игры.
Ань – первый Игрок, обагривший руки кровью.
Ань – единственный, кто пытался воспользоваться ситуацией – там, в горах Цинлинь, – чтобы перебить как можно больше соперников.
Ань – тот, кто взорвал в собственном убежище в Сиане ядерную бомбу.
Эшлинг останавливается.
– Подождите, – обращается она ко всем.
– Что такое, Эшлинг? – спрашивает Дедушка.
– С чего вдруг он сам себя загнал в угол?
– Ты о чем, детка? – вопрошает Макклоски.
– Что, если…
Ань делает несколько шагов в глубь контейнера. Пули со всех сторон колотят по бронированной стене. Их звон почти приятен, похож на песню в очень высоком регистре.
Он вынимает из пистолетов пустые обоймы, вставляет полные. Убирает оружие в кобуру. Кто-то стучит в дверь. Стрельба прекращается. Ань сдвигает один из мейнфреймов, приваливает к створкам. В воздухе, как обезумевшие, мельтешат искры. Чуть потрескивают.
Он поворачивается к дальнему концу контейнера. Подходит к шкафу с ОЗК, надевает комбинезон, просовывает руки в рукава. Убеждается, что Тиёко удобно устроилась на шее. Застегивает молнию. Натягивает шлем, накидывает поверх него капюшон. Затягивает все застежки, плотно пригоняя капюшон к остальным частям костюма. В нем он походит на космонавта… или на токийского пожарного. Особенно учитывая, что костюм и есть форма токийского пожарного, со всеми эмблемами и знаками. Ань надевает перчатки. Открывает панель на левом предплечье. Нажимает последовательность кнопок. Чувствует, как начинает двигаться воздух вокруг.
Он ложится в металлическую капсулу и нажимает еще одну кнопку. Слышит, как с жутким скрежетом растворяются двери контейнера. Капсула закрывается. Ань вытягивает руки по швам. Надуваются воздушные подушки, плотно фиксируя его со всех сторон.
Я Играю на смерть, любовь моя. На смерть.
Ань вдавливает последнюю кнопку – на правом запястье.
Прежде чем отпустить ее, закрывает глаза.
Так обретается спасение. Я Играю на смерть.
– Что, если он сейчас тут еще одну ядерную бомбу взорвет? – вопит Эшлинг.
– Вот дерьмо, – ругается Джордан. – Всем: срочный отбой!
Повторяю: срочный отбой! Срочный отбой!
Эшлинг отбрасывает винтовку, бежит по крыше к заливу. Бежит очень быстро. Ветер свистит в ушах, дыхание сбивается, ноги звонко топочут. Ее бедра сейчас как камни, икры как пружины, кровь стучит и стучит и стучит в висках. Она напугана, но страх лишь придает ей новые силы. Надо было быть полной дурой, чтобы пытаться убежать от верной смерти. Но не менее глупо Эшлинг вела себя и тогда, когда чуть не попалась в ловушку Аня. Бег ее будоражит. Последняя Игра наполняет страхом.
Вот что значит Играть. Пусть даже прямо сейчас у нее остается лишь призрачный шанс выжить.
Эшлинг не бежит – летит. Очень быстро.
Пятнадцать футов.
Быстро.
Десять футов.
Очень быстро.
Пять.
Девушка открывает рот, вдыхает, до отказа наполняя легкие.
Один.
Она прыгает.
Складывает ладони, выпрямляется. Ныряет.
Ярко, ярче обычного сияет и вспыхивает небо, когда Эшлинг врезается в воду и погружается в глубину. Ниже. Глубже. Дальше. Она изо всех сил работает ногами и руками в холодной темноте. Поворачивается, вплывает в странную конструкцию, полностью затопленную водой. На таких основаниях держатся тут все искусственные острова. Прислоняется спиной к опоре, руками удерживает себя на месте, вцепляется в сваю. Все, что можно тут разглядеть, – непроницаемая чернота внизу и приглушенный оранжевый свет, идущий сверху и иногда перемежающийся белыми полосами, словно кто-то ныряет или выходит из воды. Эшлинг слышит бурление пузырьков и свое собственное сердце. Ее рекорд по задержке дыхания – три минуты пять секунд.
Сегодня ночью ей понадобится каждая из этих секунд.
Каждая. И даже больше.
Сара Алопай
Перу, Хульяка, Каса Исла Транкильо, гостевая комната
Как он посмел так с ней поступить?
Как?
Она его убьет. Она его убьет. Она, блин, его убьет. С тех пор как эта перуанская сука притащила ее сюда, прошло уже 25 часов. Из них Сара спала всего три – остальное время сидела на полу, скрестив ноги, и сверлила взглядом дверь. Надеялась, что кто-нибудь из Тлалоков все-таки появится.
Надеялась, что появится он. Ольмек. Игрок. Друг.
Возлюбленный. Напарник.
Предатель.
Она его, черт возьми, убьет.
Он не появляется.
Сара сидит. Мерит шагами комнату. Кричит – около двери, около окна, людям в саду. Но они-то ли не обращают на нее внимания, то ли просто не видят и не слышат.
Она пытается сохранять спокойствие. Пробует отыскать объяснение тому, что случилось. Лежит на кровати и пытается спать – короткими 10-минутными урывками. Ей не хочется пропустить тот момент, когда в комнату кто-то зайдет. Девушка точно знает, что сюда кто-то заходит, – потому что, когда просыпается, видит на столе свежую еду.
К которой она не прикасается.
Когда Сара чувствует, что уже еле держится на ногах, она повторяет, как мантру: «Он делает это не просто так.
Он хочет, чтобы я была здесь. Он не предавал меня.
Он любит меня».
То же самое она твердит себе и в редкие минуты спокойствия.
А потом вспоминает, что Ключ Земли – у ольмека. Что он забрал артефакт, пока она спала. Пока была совершенно беззащитна и беспомощна.
Ну уж нет.
Сара снова закипает. Снова в ярости мечется по комнате.
Как тигр в клетке.
Она его ненавидит.
Ненавидит его.
Ненавидит.
И убьет, как только увидит.
Уроет чертова ублюдка.
Яго Тлалок
Перу, Хульяка, Каса Исла Транкильо
Яго, в отличие от Сары, по комнате не мечется. Это та самая комната, где он в семь лет сломал ногу, спрыгнув с кровати. Где в девять лет, затачивая нож, полоснул им себе по ладони. Где в первый раз поцеловался – с троюродной сестренкой Хуэллой; ему тогда было 12, ей – 14.
